содержащий первородную субстанцию. Вэл нырнул, проплыл несколько метров под водой и остановился, не достигнув края бассейна. Он смотрел на выложенное мозаикой дно и думал, как хорошо было бы не всплывать вовсе. Однако, когда воздух в легких закончился, другая первородная сила, именуемая инстинктом, вытолкнула его на поверхность. Жадно вдохнув, Вэл доплыл до стенки и схватился за нее руками.
– Воображаешь себя Энлилем? – услышал он похожий на порыв ветра голос.
– Фим? – с надеждой спросил Вэл.
– Я рад, что ты узнаешь меня в любом состоянии.
– Кто же еще может говорить со мной из пустоты, – радуясь его появлению, сказал Вэл. – Но как? Я же не сплю, и я не в хижине…
– Меня немного обучили разным трюкам.
– И что ты теперь еще можешь? – живо поинтересовался Вэл.
– Пока не очень много чего. Могу немного видимым становиться, – и с этими словами Фим обозначился рядом с Вэлом как прозрачное желе, контурами напоминающее тело. Оно вибрировало и слегка подрагивало, как студень, вынутый из формы и оставленный на тарелке. Вэл протянул к нему руку, она прошла сквозь «тело», ничего не ощутив. Фим засмеялся. – Думаю, что потрогать меня тебе не удастся никогда, как бы нам этого ни хотелось. Все-таки я дух, нематериальная субстанция.
– Но я тебя вижу, – возразил Вэл. – Разве можно видеть то, чего нет?
– Я есть, – обиженно сказал Фим. – Но существую иначе. Знаешь, что такое дух?
– Вряд ли, – признался Вэл.
– Дух – это что-то вроде тени сознания, подобие информационной оболочки, но без направленной воли, как у Бога или у вас, людей.
– Хочешь сказать, что ты безвольное существо? – удивился Вэл.
– Ну вот, приехали! – воскликнул Фим. – Ни то и ни другое. Я не существо, но и не безвольный. Я только сказал, что у меня нет направленной воли, я не могу созидать, изменять материальный мир, как вы, но я могу делать выбор, и я его делаю каждый раз, когда являюсь тебе. Это мое решение: приходить к тебе или покидать тебя, вступать в контакт с другими субстанциями или нет.
– Не сердись, Фим, – извиняющимся голосом произнес Вэл. – Я не особенно силен в тонких материях, думаю одно, а когда говорю, выходит другое.
– Да, я заметил. И я не сержусь, конечно. Я не умею на тебя сердиться. И хватит уже болтать. Я по делу к тебе, – заявил Фим.
– По какому? Есть новые подсказки для меня? – обрадовался Вэл.
– Нет, с этим покончено. Теперь все проще: у меня для тебя информация. Просили предупредить, чтобы готовился отразить удар.
– От кого? Чей удар?
– Солерно хочет уничтожить тебя.
– Я так и знал, что они существуют! – воскликнул Вэл.
– Конечно, существуют, а то, что вы их не видите и не можете видеть, еще ни о чем не говорит. Даже если бы вы пролетели прямо над ними, вы бы их не увидели. Но вы туда и не летаете.
– Не летаем, – согласился Вэл. – В наших навигаторах этот район помечен как крайне неблагоприятный для человека. Но зачем мы им сдались? Что плохого я им сделал?
– Ничего. Ты лично им ничего плохого не делал, но у тебя есть то, чего нет у них, и они очень хотят это у тебя отобрать.
– Что?
– Точно не понял, но речь шла о каких-то технологиях, – признался Фим. – Я постараюсь разузнать поточнее, если хочешь.
– Технологии? Кажется, я догадываюсь, что им нужно, – сказал Вэл, и вид у него сделался мрачнее черной ночи.
– Боишься?
– До чертиков, – признался Вэл. – У нас даже армии нет. Как я смогу защитить людей и страну?
– Спроси Грегора Лоу, как он собирался это делать.
– О чем ты, Фим? Отец умер сорок три года назад.
– Так и я тоже, правда, не так давно. Но только для живых время имеет значение, а здесь – восемь дней ушами прохлопал, на девятый – получите и распишитесь: «Не спеши. Здесь некуда торопиться. Ты умер». И дальше все просто: начинается вечность, – обреченно проговорил Фим.
– Не знал, что ты романтик, – заметил Вэл. – Только как мудрость мертвой книги поможет мне?
– Всегда есть возможность, если она очень нужна. Вот о чем говорит книга. Считай, сегодня у тебя день первый. Отсчет пошел, Вэл.
– Насколько серьезны их намерения, и как далеко они готовы зайти? – осторожно спросил властитель.
– Подумай сам, насколько далеко зайдет Зигфрид Бер, получивший орден канцлера и неограниченную власть при диктаторе-самодуре. Вспомни, как красиво он ушел, пустив газ.
– Боже… – выдохнул Вэл. – У него теперь и оружие есть, чтобы уничтожить вожделенную цель.
– И шляпа Нельсона Манделы…
– Какая еще шляпа? – не понял Вэл.
– Та, которой нет. Но он надвинул ее на глаза всем и себе тоже – идею об угрозе Небес Солерно и твоей непотребной алчности и дикой жестокости.
– Представляю, – подавляя злость, сказал Вэл. – Одного никак не могу понять: чем я так ему не угодил…
– Своим появлением на свет.
– Что ты имеешь в виду?
– Поверь, лучше тебе не знать, – отговорился Фим.
– Выкладывай, – приказал Вэл.
– Нет, не могу, и не проси, – призрак неожиданно заупрямился. – Тебе сейчас надо думать о другом: как спастись.
– Это правда, – согласился Вэл и посмотрел сквозь Фима отрешенным взглядом. – Можешь предположить, сколько у нас времени?
– Трудно сказать, но, думаю, совсем немного. Они пока на стадии идеи и ждут результатов референдума, а потом все может случиться в любой момент. Хотя, конечно, они тоже будут готовиться, и это займет какое-то время.
– Если они ждут результаты референдума, – вслух размышлял Вэл, – значит, исход плебисцита может повлиять на решение, которое примет Зиги. Другими словами, моя будущая легитимность может изменить не только мою жизнь, но и судьбу всей страны…
– Правильно говоришь, – сказал Фим.
– Осталось понять, какой результат к какому действию приведет, – продолжал говорить Вэл более сам с собой, чем с призраком. – Скорее всего, у Зиги здесь остались доверенные лица, о которых мы пока не знаем, и на помощь которых он рассчитывает. Если меня не переизберут, возможно, ситуация разрешится бескровно: Зиги удовлетворится моим падением и оставит Небеса в покое, выкрадет технологии с помощью министров-предателей, но войны не будет. А если я останусь на своей позиции, боюсь, сценарий дальнейших событий будет страшен. Пока я еще я, надо постараться найти изменников родины…
– Хочешь совет? – остановил его размышления Фим.
– Конечно, – очнулся Вэл.
– Найди план сенатора Лоу и заверши его. И приложи максимум усилий, чтобы удержать власть. От тебя сейчас зависит ход истории. В твоих руках судьба нескольких миллионов человек.
– Что за план?
– Он возводил защитную сферу, такую, как сейчас в Солерно, но ему не дали завершить проект, хотя второй периметр он для этого возвел. Осталось немного. Если успеете, появится шанс на спасение. Но действовать надо уже сейчас.
– Где этот план может быть? – нервно спросил Вэл, удивляясь, что дух велит ему, что нужно делать, чтобы спасти мир, а он, великий и могущественный властитель обоих миров, не просто принимает на веру его слова, но и собирается им следовать.
– Я не знаю, – с досадой ответил Фим. – Поговори с Кербером и Кронсом, они, вроде бы у тебя толковые. Сенатор Мэнси, возможно, знает что-то, или Марк. Но Кербер видится мне самым перспективным, поскольку у него есть доступ к секретным архивам.
– Архивов нет, – резко сказал Вэл. – Все сгорело еще зимой.
– Даже не буду спрашивать, кто приложил руку. Советник.
– Именно, – Вэл выбрался из воды, набросил халат и стал нервно прохаживаться у окон, опираясь на трость.
– Пальцы болят? – участливо спросил Фим.
– Да, много ходил сегодня, – Вэл становился все более мрачным. – Неужели нет никакого способа раздобыть этот чертов план?! – он разозлился и с силой вогнал трость в пол так, что она треснула.
– Скоро узнаем, – с воодушевлением заявил Фим. – Вот что: собери своих и устройте мозговой штурм или, как у вас это называется, совет. А я поищу по ту сторону, может, кого и найду…
– Фим, – спохватился Вэл, но ему никто не ответил, и дрожащее желе больше не было видно. – Черт! – выругался он. – Как же я преподнесу им информацию, полученную из такого странного, мягко сказать, источника? Сон приснился? Да меня за сумасшедшего примут, – Вэл вышел из бассейна и, пока шел до спальни, его посетила мысль, показавшаяся ему стоящей.
Вэл сообщил о созыве экстренного совещания у себя через час сенатору Мэнси, Керберу, Кронсу, а также Марку и начал тщательно собираться к ужину: расчесал и затянул волосы в узел, освежил лицо тоником, вынул из шкафа белую блузу с широкими рукавами и достал из сейфа семейные реликвии, которые оставил ему отец, но надеть которые властителю не пришлось ни разу – не представилось случая. Настоящий момент казался ему подходящим, чтобы напомнить себе, что он Лоу. Вэл держал в руках лимонно-желтые золотые пластины орденской цепи, испещренные замысловатым орнаментом, соединенные через одну с пластинами изумрудного цвета с эмалевым рисунком. Посередине цепи был подвешен золотой орел-человек с разведенными в стороны крыльями-руками.
Грегор Лоу передал инсигнии сыну за неделю до своей кончины и взял с него слово никогда никому их не показывать, но надеть цепь в самом крайнем случае, когда ему не на что будет опереться, кроме как на помощь рода. Вэл нуждался в помощи отца сейчас больше, чем в чьей-либо еще. Он повесил орден на тело под блузу, но его было все равно видно в глубокий вырез. Вэл надел узкие черные брюки с широким атласным лампасом и таким же широким поясом. Посмотрел на себя в зеркало и остался вполне удовлетворен увиденным. Если бы еще ногу можно было обуть в сапог, но об этом не стоило даже думать.
Отдохнуть не получилось, нога болела все сильнее. Он нашел обезболивающее, что оставил ему Ашура, и вколол содержимое капсулы в руку. Вошел Сэл.
– Я принес вам мокасины, господин Вэл, – сказал он спокойно, протягивая из черной тончайшей замши сапоги на кожаной подошве.
– Спасибо, Сэл, но как ты узнал? – удивился Вэл.
– Вы сами попросили меня, господин.
– Когда?
– Только что. Вы сказали: хорошо бы мягкие сапоги…
Вэл в замешательстве промолчал.
– Вы прекрасно выглядите, господин. Не знал, что вы наследник Кетцалькоатля.
– Чей наследник? – все более изумлялся Вэл необычному поведению дворецкого. – С тобой все в порядке, Сэл?
– Да, мой господин, все в полном порядке. Ужин будет через десять минут. Разрешите идти?
– Иди, Сэл, иди, – завороженно проговорил Вэл, поражаясь тому, что тот ответил на вопрос об ужине, который он собирался, но не успел задать. Посчитав прозорливость дворецкого случайным совпадением с его желаниями, Вэл немного успокоился и натянул мокасины. Прошелся в них по комнате – оказалось удобно. Еще минут через десять подействовала инъекция, боль в ноге утихла, он пошел на ужин и обнаружил в гостиной новую трость без трещины и с красивым нефритовым набалдашником в форме головы льва. В очередной раз его приятно поразила предупредительность Сэла.
В столовой его уже ждали и не начинали ужинать без него Марк, Ева, Кир и мадам Мэнси, присутствие которой обрадовало Вэла.
– Всем доброго здравия, – сказал он, улыбаясь. – Какая приятная неожиданность, Амели, – целуя руку мадам Мэнси, признался Вэл.
– Господин верховный властитель! – воскликнула Амели, вставая. – Вы божественны!
Кир с Марком переглянулись, сдерживая улыбки и тоже с интересом рассматривая Вэла.
– Ну что вы, Амели, – предупредительно остановил ее порыв Вэл. – Это вас должно награждать подобными эпитетами. Вы, как всегда, бесподобны, – он подошел к Еве, наклонился и, поцеловав ее в макушку, шепнул, – привет, родная.
Ева признательно сжала его руку на своем плече.
Вэл сел в кресло и произнес:
– Предлагаю не затягивать с ужином, через сорок минут нам с Марком нужно быть на совете, – и, задумавшись на мгновение, добавил, – если остальным интересно присутствовать на нем, я не стану возражать.
– И мне можно? – обрадовался Кир.
– Разумеется, – улыбнулся Вэл и вопросительно посмотрел на дочь и мадам. Ему ответили заинтересованными, но нерешительными взглядами.
– Я не уверена, что Роберт обрадуется, увидев меня на государственном совете, – робко сказала Амели, опуская глаза.
– Думаю, он с этим справится, – предположил Вэл. – Вы можете присутствовать и ваше мнение обязательно учтется при принятии решений, но права решающего голоса ни у кого из вас троих не будет. Надеюсь, вы меня понимаете, – сказал он и внимательно посмотрел на каждого.
– Да, конечно, – практически хором обрадованно ответили все трое. – Я всегда мечтала побывать на государственном совете, – добавила мадам Мэнси.
– Боюсь, этот совет не оправдает ваших ожиданий, Амели, – серьезно заметил Вэл. – Во-первых, мы собираемся не в сенате, а здесь, а, во-вторых, то, что сегодня будет обсуждаться, нельзя назвать рабочими моментами. Но я считаю, вам необходимо о них знать. Давайте выпьем для храбрости, друзья. Сейчас нам всем придется быть храбрыми, – без тени сомнений проговорил Вэл.
Марк и Кир с удивлением переглянулись, а Ева вдруг спросила:
– Что случилось, господин верховный властитель? – и не отводя от него взгляд, казалось, пыталась проникнуть в самую сердцевину его мозга, чтобы прочесть самую важную мысль.
Вэл оценил дипломатичность обращения дочери в присутствии мадам Мэнси и одобрительно моргнул ей, медленно прикрывая веки.
– Все узнаете совсем скоро, – спокойно сказал он. – Ешьте. Пейте. И не теряйте времени даром. Обещаю, если после совета у кого-то из вас останутся ко мне вопросы, я отвечу каждому. Сегодня я полностью в вашем распоряжении.
– Давайте выпьем, – решительно предложила мадам Мэнси.
– Давайте, Амели, – поддержал Вэл, поднимая руку с кубком.
– И мне, пожалуй, – согласился Марк. – Такое чувство, что мы все тут заговорщики…
Вэл посмотрел на Марка и то, что Марк прочитал в его взгляде, парализовало его. Он видел мысли властителя и знал, что тот намеренно открывает ему свое сознание, чтобы подготовить к предстоящему совету. Марк увидел все, что было сегодня, вчера и несколько дней назад с Вэлом: что тот думал, видел во сне, над чем сомневался, с кем о чем говорил, – за считанные секунды, словно его восприятие поставили на ускоренный в сотни раз режим. Ничего подобного Марк никогда не испытывал, и чувство, владеющее им сейчас, по силе произведенного на него впечатления не с чем было сравнить. Он был ошеломлен невероятной скоростью мысли властителя, которая с каждой секундой возрастала, передавая ему информацию. В следующее мгновение Вэл перевел взгляд, и доступ к его сознанию закрылся. Но Марк знал уже все. Рука, поднявшая кубок, опустилась, глаза сделались будто стеклянными, он смотрел ими перед собой и ничего не видел. Миллионы вопросов устраивали адову бойню в его голове, готовясь вырваться из нее криком ужаса и отчаяния. Но Марк понимал, что говорить сейчас нельзя, и молчал, боясь открыть рот даже для того, чтобы есть.
