Лёля Зайкина "Привычка изменять"

– Мама –  это святое. Подожди секунду, – Алена подлетает к холодильнику и, сорвав с блока для записей листок и что-то быстро на нем написав, протягивает мне. – Держи, звони по любому поводу!

Глава 11.

(от лица Марка)

Улыбаюсь, представляя, как сейчас Полинка нарисуется на пороге квартиры, причитая о том, что я безбожно опаздываю, рванет за мобильником, что я случайно забыл, отвлекшись на рыжулю младшую.

Я, конечно, не опаздываю, по утрам встречи представители шоу-бизнеса не назначают, отсыпаются после концертов, да и других проявлений звездной жизни. А в офис можно не спешить – начальство не опаздывает, а задерживается.

Толкаю входную дверь, вхожу в подъезд. Консьерж в своей будке подрывается, будто хочет что-то сказать, но я ускоряюсь, демонстрируя, что спешу.  Дедок болтливый. Утром с улыбкой вежливости я уже выслушал, каким было лето восемьдесят восьмого, достаточно экскурсов в историю.

Поднимаюсь на этаж. Своим ключом открываю дверь, но, к моему удивлению, не раздается быстрых торопливых шагов, свойственных, скорее, юной импульсивной девушке, чем двадцати пятилетней женщине. Жена не встречает, вместо неё меня приветствуют её тапочки перламутрово-розового цвета, небрежно оставленные в прихожей.

В платье точно такого оттенка, я увидел Полю впервые по случаю удачного контракта.  Воспоминание заставляет улыбнуться. Цвет удачно усиливал её образ девочки-девочки, которой захотелось открыть дверь во взрослую жизнь, по первому впечатлению, ей неведомую.

Возвращаю взгляд к обуви. Нехорошее предчувствие зарождается в груди.

Куда она могла так спешно уйти? Для прогулки рановато. Вдруг что-то с Викой?

Не снимая обуви, захожу в детскую, вещи разбросаны, распашонка, в которой утром была дочь, лежит на полу, возле дивана, видно соскользнула. Поля куда-то очень спешила.

Рефлекторно нагибаюсь, чтобы поднять вещь и замечаю на полу, рядом с распашонкой, Полину подвеску. Присаживаюсь рядом на корточки. Поднимаю. Замок на цепочке порван.

Что тут произошло?

Волнение нарастает, когда понимаю,  что мой подарок выглядит так,  будто его рванули с шеи. Но кто?

Меня не было минут двадцать, максимум, если бы были посторонние  консьерж бы не смолчал.

Что случилось у моей нежной девочки?

Сжимаю в кулаке подвеску, острые углы изделия  врезаются в кожу. Прокручиваю в голове возможные варианты, смотря на руку, будто кулон может дать ответ.

Скорее, на автомате поднимаю распашонку и замечаю под ней свой телефон. Он лежит экраном вниз. Беру его в руку. При прикосновении пальца открывается фото. Разбитое стекло, сквозь которое я смотрю на него, будто символизирует разлетевшееся вдребезги доверие жены.

Надо было быть осторожнее.

Почему ушла, теперь понятно. Как и то, почему сорвала кулон. Но вот куда? И как вернуть?

Я не готов её потерять. Нет!

Чертова Алла, всё испортила.

Поднявшись, закрываю переписку. С Аллой поговорю потом. Набираю номер Поли, понимая, что, скорее всего, сбросит вызов.

Моя девочка слишком эмоциональна, быстро не простит.

Но должна простить. Если любят, прощают. Она любит знаю.

Возьми трубку!

Но Поля не отвечает и не сбрасывает, потому что телефон остался дома. Его сигнал звучит из спальни. Иду за ним.

Что дальше?

Дальше? Надо посмотреть последние контакты, чтобы решить, что делать дальше.

Вхожу в спальню. Тут тоже небольшой погром.

Выместила злобу на цветах.

Ладно. Разберемся.

Поднимаю мобильный. Ответов на мой вопрос он не даёт. Вызовов за сегодня нет. Куда могла пойти не ясно.

Её подруги сейчас на работе, в нашей фирме. В отличие от меня, у них строгий график. Да и не стала бы Полина с ними делиться. Она хоть и бывает по-детски экспрессивной, умеет проявлять и разумность. Не будет она выносить сор из избы.

Не будет.

Возвращаюсь в детскую, потом иду в кухню. Поля собиралась быстро, не думая ни о чем. Памперсы, бутылочки, все осталось дома. А значит, вернется. Без вещей к родителям не рванет, а больше идти ей некуда. Надо просто подождать.

Как бы сложно не было.

Не уйдет. У нас семья, дочь. Я смогу найти доводы. Пообещаю всё, что ей надо.

Пообещаю.

Предупреждаю на работе, что сегодня не приеду, сославшись на проблемы в семье. И даже не вру. Проблема есть. Сбежавшая, обиженная жена, которую надо вернуть и убедить простить.

Возвращаюсь в детскую, поднимаю с дивана кулон, вспоминая улыбку Польки в момент, когда она его принимала. Радовалась так искренне, так красиво улыбалась. Тут же попросила надеть. Пока сама примеряла колечко.

Интересно, его тоже выбросила?

Возле ножки кроватки замечаю платиновый ободок. Выбросила. И обручальное тоже…

Сердце сжимается, будто на него напялили кольцо шестнадцатого размера, то самое, что я надел Полине после решения, что она будет идеальной женой.

И не ошибся, нежная, чувственная, непосредственная. Идеал женщины и матери. Если бы не встретил её, вряд ли бы захотел создать семью. Мне всегда казалось, что она мне не нужна, но с Полей захотелось. Возвращаешься домой, а там тебя тепло и с радостью встречает женщина  Именно она. Искренняя Полина сладко лепетала, что соскучилась, и я таял, как шоколад, в лучах е? тепла. Она буквально затапливала им душу. Даже её капризы не раздражали. Напротив, заставляли ощущать себя едва ли не волшебником, зажигающим улыбку на нежно-розовых губах и зеленые огоньки в глазах.

– Мурёнок, прости, я просто обычный мужик… Секс – это секс. А тебя я люблю, – произношу в пустоту комнаты, которая совсем недавно была шалашиком идеальной семьи. Нашей семьи.

Глава 12.

Алёна вызывает мне такси. Без телефона сама это я сделать не могу. Да еще и оплачивает поездку.

Испытываю неловкость. Я ей никто… Но она с лёгкостью опровергает мои вялые доводы. На существенное противостояние сил у меня не осталось.

Понимание, что домой возвращаться необходимо, только усиливает волнение.

В такси меня буквально начинает потряхивать от нервного напряжения. То и дело тереблю, узел слинга, покручиваю в руках Викину пустышку, пока дрожащие пальцы не выпускают её. Водитель даже несколько раз оборачивается, спрашивая всё ли у меня хорошо.

Не всё… Я еду в дом, который больше никогда не смогу воспринимать, как раньше. Там всё пропитано обманом. Там может быть мужчина, предавший моё доверие. Тот, что заставил отбросить сомнения, верить, как просило и любящее сердечко.

Боюсь его увидеть… Боюсь…

Хотя… Марк никогда не бывает дома в это время. Работает в поте лица.

Может, и получится в одиночестве собрать вещи и уйти. Уехать.

Увы, время в пути заканчивается, и мне не остается ничего, кроме как выбраться из машины, прижимая к себе Викулю.

Замираю у подъезда, вдыхая глубже, словно дополнительный вдох может мне чем-то помочь, словно задержка в две минуты что-то изменит.

Не изменит.

Придерживая одной рукой спящую дочь, тяну за ручку подъездной двери. Ноги словно увязли в смоле, сложно идти.

Дверь нашей с Марком квартиры. Глубокий вдох. Вставляю ключ в замочную скважину, и он тут же проворачивается, лишая надежды, что Марка нет дома…

– Поля, ты в порядке? – спрашивает муж, взволнованно меня осматривая, будто ищет какие-то увечья.

Они есть, но он не увидит дыру в сердце…

– Да, – только и отвечаю я, протискиваясь в коридор.

Стараюсь не соприкасаться с Марком и не смотреть на него.

– Нам надо поговорить, – произносит он.

В голосе мне слышится волнение, но, скорее, это самообман.

Мне просто хочется  чтобы Марк переживал, раскаивался.

Хотя, зачем мне это? Что это может изменить?

– Я хочу собрать вещи. Поеду к родителям.

– Хорошо, – неожиданно для меня соглашается он.

Солёная жидкость обжигает носоглотку.

Прекрасно. Видимо его всё устраивает. Уезжаю и ладно. Это же удобно. Никто не будет мешать получать удовольствие. Не надо будет возвращаться домой. Зачем тратить на семью время, которое можно провести приятнее, чем наблюдая за спящей без задних ног женой, вставая к дочке, что мешает спать.

Марк, наверное, понял, что семья не для него, а тут такая удача. Не нужно больше играть роль идеального мужа.

Может он нарочно это всё устроил? Тогда чего было ждать, можно было бы позволить мне узнать правду раньше? Чего было тянуть?

На мужа по прежнему не смотрю, не заговариваю с ним. Его предложение поговорить растворилось в согласии с моим решением уехать. Да и не о чем нам говорить. Я всё знаю. Он знает, что правда вскрылась. Зачем это обсуждать? Если можно мирно разойтись, как в море корабли?

Прохожу в детскую, удерживая Вику пытаюсь развязать узел на слинге.

Ткани касаются руки Марка, они не дотрагиваются до меня. Но эти руки трогали других, ласкали их. Меня словно ошпаривает кипятком от его близости.

– Не трогай! Я сама! – шиплю, борясь с желанием сорваться на крик.

Кричать нельзя. Разбужу Вику, и придется дольше находиться здесь.

Нельзя давать волю эмоциям!

– Поль, нам надо поговорить, – вновь повторяет Марк.

– Не нужно. Всё и так понятно.

– Поль…

Вздрагивающими пальцами всё-таки подцепляю узел. И Марк осторожно перехватывает Вику.

Хочется закричать "отдай", но я не кричу, залипаю на этом образе, который каждый раз заполнял душу теплом. Моя. Наша дочь на руках сильного мужчины. Её отца.

Но это я теперь увижу не скоро. Возможно Марк и захочет с ней общаться. И, может быть, я даже не буду препятствовать этому, но расстояние в пять часов, думаю решит за нас.

– Положи её на диван, я пока соберу вещи.

Марк действует по-своему, осторожно освободив дочь от слинга, подходит к кроватке, укладывает Вику в неё.

Препираться не решаюсь. Какой смысл?

Иду в спальню и успеваю взять с полки всего пару вещей,  как раздаются шаги.

– Поль, я перед тобой очень виноват, – звучит голос, отражающий ту самую вину.

А мне хочется рассмеяться. Интересно. Все неверные мужья так говорят?

– И что не будешь убеждать меня в том, что ничего не было? Не внушишь, что смс мне просто привиделось? У тебя же большой опыт. Или надоело? Я надоела?

– В прошлые разы я тебе не врал. Но сейчас бес попутал. Не знаю. Захотелось, наверное, забытых эмоций. Куража от случайных связей.

Слышать это больно. Меня, Вику, нашу семью он променял на кураж. Что ж пусть куражится…

– Вспоминай, не буду тебе мешать.

– Поль, я понимаю, что тебе больно сейчас тут оставаться, поэтому не буду задерживать. Я сам отвезу вас с Викой к родителям, но пожалуйста, не руби с горяча. Вспомни, как мы были счастливы вместе. Я похотливый идиот. Из-за этого могу потерять всё, что мне дорого. Я понимаю, поэтому не прошу простить.

Конец ознакомительного фрагмента.