Эхо Древних Земель
Vexlorian Grift
Погрузитесь в мир Ардвалиса, где каждый рассказ открывает дверь в удивительные уголки этой земли, наполненной магией, мифами и героическими подвигами. "Эхо Древних Земель: Сборник рассказов" – это волшебное приглашение исследовать разнообразие культур и природу величественного мира, где каждый континент и остров хранит свои тайны и истории.От заснеженных вершин Кригориана, где древние кланы воинов охотятся на ледяных волков, до мистических джунглей Ориенталиса, где скрыты руины забытых цивилизаций. От шумных пиршеств в зелёных долинах Мидландии до загадочных фьордов Вестермарка, где моряки и пираты следуют зову приключений. Каждый рассказ несет в себе частицу уникального духа Ардвалиса, оживляя её величие и мистику.Читатели найдут в книге разнообразие героев – от отважных исследователей и могущественных шаманов до изобретательных магов и загадочных существ, каждый из которых играет свою роль в сложных переплетениях судеб и великих событий Ардвалиса.
Vexlorian Grift
Эхо Древних Земель
МОРВЕЙН: Акт 1. Кандалы Судьбы
В заснеженных глубинах Кригориана, среди мрачных пещер, где ледяные сталактиты висят с потолка словно древние мечи, готовые обрушиться на головы непрошенных гостей, находится особо зловещая пещера. Это место, погружённое в вечную мерзлоту и скрытое от любопытных глаз плотными снежными завесами, служит идеальным убежищем для тех, кто предпочитает тьму свету.
Кригориан – земля, окружённая мифами и легендами, насыщенная историей столкновений и борьбы за власть между кланами. На перекрёстке морозных ветров и непроходимых лесов культура воинственных племён оставила свой след на каждом аспекте жизни. Религия и обряды Кригориана, основанные на почитании элементов Огня и Льда, символизируют вечную борьбу между созиданием и разрушением. Каждый клан чтит своих героев, прославившихся в легендах, которые защищали эти земли от чудовищ и враждебных народов за их пределами. Передаваемые из поколения в поколение, эти рассказы укрепляют дух жителей и готовят их к неизбежным испытаниям, превращая Кригориан не только в место суровых пейзажей, но и в колыбель несгибаемых воинов и мудрых правителей.
Внутри этого холодного убежища, где каждый звук отражается с эхом, Морвейн, старый и беспощадный допросчик, проводит свои мрачные дела.
Далеко от света и внимания цивилизованных миров, Морвейн, исполнитель воли Морганы, находится в глубине тёмных пещер. Его цель – Амулет Вечной Зимы, предмет древней мощи, способный изменить ход войн и саму природу реальности. Много лет назад Морвейн заключил контракт с Морганой, таинственной владычицей судеб, которая обещала ему власть, равную богам, в обмен на возвращение этого забытого артефакта. Никто не знает точного местоположения амулета, но каждый шрам на его душе напоминает о высокой цене, которую он уже заплатил за это безумное стремление.
Годы поиска власти, которая позволила бы ему господствовать над тёмными территориями Кригориана, начались в мрачные времена, когда он впервые осознал, что древние пророчества и забытые магические знания могут управлять не только силами природы, но и судьбами людей. Обещание Морганы превратить его в Чернотень и даровать невиданную магическую мощь подпитывало его амбиции, превращая долгие годы поиска в навязчивую идею. Однако каждый шаг к этой цели обрастал новыми врагами и превращал старых союзников в заклятых противников, ведь страх и недоверие к его могуществу росли с каждым днём. Так, Морвейн постепенно стал символом тирании и жестокости, а его имя – проклятием на устах тех, кто ещё осмеливался противостоять его чёрной воле.
Тёмные ходы пещеры Кригориана наполнены шёпотом теней. Сырая, холодная атмосфера окутывает каждый угол, а звуки капель, падающих с потолка, создают постоянный ритмический фон, напоминая о вечном присутствии стихий. Мягкое гулкое эхо, возникающее при каждом шаге, словно втягивает пришельцев глубже в недра земли. Стены пещеры, освещённые мерцающим светом факелов, отбрасывают дрожащие тени, которые пляшут на грубой каменной поверхности. Их свет создаёт мерцающие ореолы, заставляя тени танцевать в странном, неуловимом ритме – будто сама пещера дышит, насмешливо скрывая свои секреты. Воздух здесь пропитан запахом мха и гнили, добавляя ощущение древности и забытых секретов. Каждый элемент интерьера пещеры, от скользких камней под ногами до искривлённых сталактитов на потолке, укрепляет чувство неизбежности и загадочности, царящих в этом месте.
Порывы ветра, просачивающиеся сквозь узкие трещины в скалах, несут с собой эхо давних времён – шёпоты и стоны, звучащие как жалобы забытых душ. Воздух пропитан не только влагой, но и едва уловимым ароматом палёной древесины от факелов, которые вздрагивают и потрескивают на стенах. В глубине, на стенах пещеры, начали мелькать загадочные руны, высеченные в камне. Эти символы напоминают о древних обрядах и заклятиях, которые когда-то оживляли это место, придавая ему священное или зловещее значение.
В тишине своей подземной цитадели Морвейн чувствовал, как вес его амбиций угнетает его душу. Сомнения начали проникать в его мысли с нарастающей силой. «Действительно ли я выбрал правильный путь?» – задавался он вопросом, оглядывая свои инструменты мучений. Он понимал, что каждый выбор ведёт его всё глубже в темноту, отдаляя от того, кем он когда-то был. Тяжесть будущего, к которому он стремился, и возможные последствия его действий тяготили его как никогда ранее. В эти моменты его охватывала мысль о том, что магическая сила и обещания Морганы могут оказаться не такими уж надёжными союзниками в его борьбе.На каменном столе, кажется, высеченном из ледяных глыб, окружающих это место, Морвейн расположил свой темный арсенал инструментов. Стол имеет грубую, неровную поверхность, покрытую морозным налётом, что добавляет зловещести его предназначению. На нем аккуратно разложены инструменты для пыток – от простых до изощрённых.
Тяжёлые железные клещи с острыми зубцами, предназначенные для раздавливания пальцев или других чувствительных частей тела, отражают холодный свет факелов. Рядом лежат длинные стальные иглы и тонкие зажимы, идеальные для точной работы – они могут проникать под ногти или в мягкие ткани, вызывая острую, пронзительную боль. Набор крюков и кривых ножей различной длины и формы предназначен для резки и царапания, в то время как несколько маленьких молотков могут использоваться для более грубого воздействия.
Среди этих инструментов особняком стоят утончённые приборы, такие как плоскогубцы с изогнутыми концами для извлечения зубов или вырывания ногтей, и разнообразные плети и кнуты, каждый из которых имеет различную степень жестокости воздействия на кожу. Не обошлось и без нескольких экземпляров пыточных стульев, усеянных металлическими шипами, предназначенных для длительных допросов с физическим истощением пленника.
Такое место, созданное природой для тёмных дел, предоставляет Морвейну все необходимое для его жутких ритуалов допроса. Сырая, холодная атмосфера пещеры подчёркивает каждый его жест, а множество теней, которые бросают факелы, придают процессу зловещий ритуальный оттенок.
Используя пещеру в качестве своего зловещего театра, Морвейн превратил её в арену своих жестоких забав. Здесь он не просто допрашивает пленников – он испытывает их души на прочность, находя и изучая каждый их страх и каждую слабость, с наслаждением вглядываясь в глубины человеческого страдания.
Морвейн – высокий, сухощавый мужчина, чья внушительная фигура возвышается над большинством его собратьев. Его пронзительные серые глаза на свету факелов приобретают почти мистический белесый оттенок, способные проникать в самую глубину души, заставляя пленников отворачиваться от его взгляда. Его длинные седые волосы, спутанные и запутанные, напоминают ветви мёртвых деревьев, которые давно забыли о прикосновении тепла и солнца. Эти волосы, неукротимые и дикие, добавляют ему звериного виду, который только усиливает его пугающее присутствие.
Лицо Морвейна усеяно морщинами, каждая из которых словно рассказывает историю о перенесённых им испытаниях и битвах, о выживании в суровых условиях неимоверно холодного климата Кригориана. Эти морщины, отмеченные временем и морозом, придают его чертам выраженный характер, отражая не только его возраст, но и бескомпромиссность его натуры.
Морвейн носит потёртый, но функциональный кожаный доспех, который, несмотря на следы интенсивного использования, всё ещё обеспечивает надёжную защиту. Стальные пластины, крепко закреплённые на плечах и груди, полированы до блеска, создавая эффект зеркала, отражающего тусклый свет пещеры. Эти элементы брони символизируют его стальную решимость и непоколебимость духа.
В последнее время он всё чаще ловил себя на мысли, что магическая сила и власть, к которой он так стремился, могут оказаться не столь надёжными союзниками. Мысли о предательстве со стороны тех, кому он наиболее доверял, и страх потерять контроль над ситуацией вспыхивали в его уме всё ярче с каждым днём. «Что если моя жажда мощи приведёт к моему падению?» – размышлял он, погружённый в сомнения. Эти моменты уязвимости были ему невыносимы, но они также напоминали, что каждый выбор имеет свою цену, и за могущество придётся платить. Он знал, что каждое его решение, каждый шаг на этом пути могут привести к разрушению всего, что он стремился защитить.К его облику придают завершённость тяжелые кожаные сапоги и широкий пояс с креплениями для различных инструментов и оружия. На его бедре висит короткий меч с изогнутым лезвием, рукоять которого, хотя и изношена, уверенно лежит в руке, всегда готовая к использованию. С противоположной стороны пояса расположен набор метательных ножей, каждый из которых исключительно остр.
В центре пещеры, прикованный тяжёлыми цепями, которые едва удерживаются во влажном, покрытом инеем камне, находится Люциан – молодой воин из враждебного клана Ледяных Волков. Его одежда в клочьях и покрыта кровью, руки и ноги изранены, однако в его глазах все ещё горит искра сопротивления. Он старается сидеть прямо, напрягая каждый мускул, чтобы сохранить достоинство перед лицом неминуемой боли. Несмотря на явные следы пыток, его взгляд остаётся непоколебимым, и он не позволяет страху проявиться перед Морвейном.
Сидя на холодном каменном полу, Люциан обнимал колени, пытаясь согреться. Вокруг царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь каплями воды, стекающими по стенам в ритмичном и успокаивающем такте. В этой неожиданной паузе между страхом и борьбой его разум невольно отвлекался от неминуемого столкновения с Морвейном. В памяти всплыли картины его детства, когда он вместе с отцом ходил на рыбалку в реку, протекающую через их земли. «Как просто было тогда,» – думал Люциан, вспоминая, как они смеялись, соревнуясь, кто поймает больше. «Те дни были полны света и тепла, так далеки от этой холодной тьмы.» С каждой каплей, падающей в водяную лужу, Люциан старался утешить себя мыслью, что скоро он снова увидит день. «Я должен выжить. Я должен вернуться домой,» – твердил он себе, находя в этом монотонном звуке капель маленькое, но важное напоминание о продолжающемся времени и оставшейся надежде.
Люциан всегда отличался от своих сверстников глубокой привязанностью к истории своего народа. Рассказы о древних битвах и героях, которые защищали их земли от вторжений, заполняли его вечера у костра. Его отец, заметив этот интерес, часто брал его с собой на долгие прогулки по священным местам их племени, где они вместе изучали забытые алтари и покинутые храмы. «Знание – это мост между прошлым и настоящим, и только понимая прошлое, мы можем влиять на будущее,» – говорил он Люциану. Эти экскурсии в прошлое не только укрепили в Люциане чувство гордости и принадлежности к своему народу, но и закладывали фундамент его нынешних убеждений и действий.
После короткого периода отдыха и размышлений реальность внезапно напомнила о себе с новой силой. Тени в углах пещеры вдруг ожили, когда в пространство ворвался Морвейн, его тяжёлые шаги отдавались эхом по каменным стенам. Его глаза сверкали холодным огнём, а в руках он нёс инструменты пыток, металл которых угрожающе блестел в свете факелов.
«Наконец-то ты проснулся, Люциан,» – прозвучал его голос, наполненный ядовитой насмешкой. «Я надеялся, что ты не пропустишь самую интересную часть нашего маленького собрания.»
Морвейн шагнул ближе, и каждый его шаг казался отголоском неизбежности. Люциан почувствовал, как по его спине пробежал холодок; страх, казалось, сжимал его сердце, но он глубоко вздохнул, стараясь подавить его.
«Я выбрал путь воина, и я готов стоять перед тобой, как равный,» – с трудом произнёс Люциан, каждое слово казалось ему весом горы.
На полу пещеры разбросаны различные, более громоздкие пыточные устройства: деревянные колоды с металлическими ограничителями для запястий и щиколоток, а также крупные винты и рычаги, используемые для растягивания или сжатия частей тела. Несмотря на их примитивность, эти механизмы ужасающе эффективны и ярко демонстрируют жестокость методов Морвейна.Морвейн ухмыльнулся, видя в его глазах тень боли. «Мужество – это редкость, но оно не спасёт тебя здесь,» – ответил Морвейн, доставая из своего чехла железные клещи. «Давай посмотрим, как долго ты сможешь сохранять свою гордость.»
Морвейн, чей взгляд сочетает в себе безжалостность и профессиональный интерес, внимательно изучает физическое состояние своего пленника. Он решает, с какого инструмента начать следующий этап допроса. Его подход к использованию инструментов – ключевой элемент психологической игры, направленной на слом воли пленника, ещё до начала физического воздействия.
Люциан ощущает холод, проникающий прямо в кости. «Как я сюда попал? Неужели мои попытки собрать людей против Морвейна так быстро привели к этому?» – задаётся он вопросом, вспоминая последние события перед поимкой. Мысли о брате, Элгаре, который, как он надеется, уже ведёт поиски, чтобы его спасти, дарят Люциану силы не падать духом. «Я должен выдержать. Элгар не оставит меня. Вместе мы сможем изменить ход этой войны,» – утешает он себя, готовясь к лицу с лицом столкнуться с Морвейном.
Морвейн медленно подходит, его шаги отдаются гулким эхом в сырой пещере. Остановившись перед Люцианом, он склоняет голову, изучая его лицо. «Ты думаешь, твой брат придёт за тобой? Ты слишком надеешься на других, Люциан. Это может стать твоей слабостью,» – холодно произносит Морвейн, пытаясь усилить страх перед предстоящей пыткой.
Люциан встречает его взгляд, его глаза полыхают вызовом. «Моя вера в брата – это моя сила, Морвейн, а не слабость. Ты никогда не поймёшь, что такое настоящие узы и лояльность,» – отвечает он твердо, готовясь к любым испытаниям, которые предстоит пройти.
Морвейн холодным и ровным голосом произносит: «Ты знаешь, чего я хочу. Скажи мне, где находится артефакт, и я могу обещать, что твои страдания скоро прекратятся. Так же как прекратятся и дни твоих товарищей, если продолжишь упорствовать.»
Люциан, сохраняя решимость, несмотря на ослабевающий голос, говорит: «Я ничего не скажу, старик. Моё молчание крепче твоих пыток. Делай что хочешь, но я умру с честью.»
Морвейн с почти дружелюбной усмешкой отвечает: «О, это именно то, что я и планировал. Но подумай, стоит ли твоё молчание потерянных жизней? Твои друзья не смогут укрыться от моего гнева, как не сможешь укрыться и ты.»
Люциан вздрагивает, но быстро восстанавливает самообладание: «Мои братья знают, что делать. И ты никогда не найдёшь артефакт, сколько бы крови ты ни пролил.»
Наклонившись вплотную, Морвейн опасно тихо прошептал: «Понимаешь, у меня много терпения, а мои методы…» – он поднимает инструмент, – «они очень убедительны. У тебя ещё есть шанс сохранить жизнь. Хорошо подумай.»
Люциан закрывает глаза и стискивает зубы: «Смерть будет мне радостью, если это приведёт к твоему поражению.»
Морвейн усмехается, в его взгляде мелькает жестокость: «Такая гордыня… Жаль, что она приведёт тебя к падению.» Он приближается к уху Люциана. «Ты действительно думаешь, что твои друзья пожертвуют собой ради тебя? Или они уже отвергли тебя, как ты отказываешься сотрудничать со мной?»
Люциан открывает глаза, в которых читается непоколебимость: «Они никогда не предадут меня, и я не предам их. Можешь мучить меня сколько угодно, но я буду молчать до конца.»
Морвейн медленно подошёл к Люциану, его тяжёлые ботинки едва слышно стучали по каменному полу пещеры. В его руках были инструменты, каждый из которых мог причинить невыносимую боль. Он остановился, взглянул на Люциана сверху вниз и начал разговор, его голос звучал почти убаюкивающе: «Знаешь, Люциан, я часто задумываюсь, почему такие сильные люди, как ты, так боятся признать свои страхи. Может, стоит открыться, и ты почувствуешь себя лучше?»Морвейн отступает, пристально вглядываясь в Люциана: «Посмотрим, насколько долго ты сможешь удерживать свой язык.» Обернувшись к стене с инструментами, добавляет: «Пришло время показать тебе, что такое настоящая боль. Возможно, когда ты будешь близок к смерти, твой язык развяжется.»
Несмотря на болезненные ощущения от связей, сжимающих его запястья, Люциан поднял голову и встретил взгляд Морвейна. Его голос был слаб, но решительный: «Мои страхи не для того, чтобы ими делиться с теми, кто их использует против меня. Ты думаешь, что можешь манипулировать мной, но ты ошибаешься, Морвейн. Ты думаешь, что пытки делают тебя сильным, но на самом деле они показывают твою слабость. Сильный правитель не нуждается в страхе для управления.»
Морвейн кратко засмеялся, его взгляд стал ещё холоднее: «Очень храбро с твоей стороны, но глупо. Ты думаешь, что твои слова могут меня остановить? Ты просто пешка в большой игре, Люциан. И я использую каждый инструмент, который у меня есть, чтобы добиться победы.»
«Истинная победа не та, которую ты добываешь через боль,» ответил Люциан, его взгляд оставался твёрдым, несмотря на усталость. «Победа, завоёванная страхом, никогда не принесёт уважения, только ненависть. И однажды, когда ты ослабеешь, те, кого ты запугивал, восстанут против тебя.»
Люциан зажмурился, стиснул зубы в ожидании новой боли, в то время как Морвейн с извращённым удовольствием наблюдал за ним, готовясь продолжить свои мрачные дела. На его лице заиграла улыбка человека, который чувствует себя полным хозяином ситуации, уверенного в своей способности наводить ужас и причинять боль.
В невидимой пелене разума зазвучал холодный, металлический голос Морганы, пронзающий тишину мрачной пещеры: «Морвейн, твои затяжные игры начинают раздражать. Артефакт необходим нам как воздух, и каждая минута на вес золота. Не испытывай моё терпение.»
В ответ лишь мысли, плывущие сквозь мрак: «Моргана, твоя поспешность может всё испортить. Мучения требуют терпения, каждое движение должно быть продумано. Скоро он заговорит, все карты будут раскрыты.»
«Оставь эти фантазии для слабоумных. Действуй решительно и без лишних сантиментов. Мы не можем позволить, чтобы артефакт оказался в чужих руках,» – сипло шептала она, и её слова вибрировали с грозной угрозой.
Люциан собрал все силы для последней попытки изменить ход событий. «Морвейн, не задумывался ли ты когда-нибудь о последствиях?» – начал он, его голос был слаб, но чёток. «Ты оставляешь за собой след из пепла и крови. Стоит ли оно того?»
Морвейн замер. «Я делаю, что должно быть сделано. Власть требует жертв,» – отрезал он, не отрывая взгляда от острых металлических предметов.
«Но это делает тебя монстром,» – продолжил Люциан, постепенно приходя в себя. «Помни, каждый, кто добивался власти через страх и ужас, в итоге оказывался забыт и презираем.
Неужели ты готов пожертвовать собственной душой ради иллюзии контроля?»
Морвейн отвернулся, словно борясь с внутренним противником. «Ты не понимаешь… Всё это ради большего блага. Иногда для сохранения порядка требуются темные дела.»
«Истинный порядок не строится на страданиях невинных,» – заключил Люциан, закрывая глаза и готовясь к худшему. «История помнит героев, а не тиранов.»
Морвейн медленно подошёл к столу, на котором аккуратно лежали инструменты его зловещего ремесла. Среди них его внимание привлекла деревянная дубинка с металлическими шипами – созданная для того, чтобы причинять боль, не оставляя конца пыткам. Этот выбор мог означать разницу между мгновенным исповеданием и длительной агонией.
Моргана, наблюдая за ним сквозь пространство и время, телепатически и насмешливо процедила: «Не дай себе заблудиться в лабиринте своих методов, Морвейн. Помни, что каждый инструмент должен служить цели, а не удовлетворению твоего честолюбия.»
Морвейн склонился, и его голос стал леденящим: «Понимаешь ли ты, мой мученик, что моё терпение иссякло? Мои методы… они убедительны,» – медленно, с обещанием боли, он поднял дубинку.
Люциан, закрыв глаза, ответил через стиснутые зубы: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях перед тобой.»
«О, как трагично,» – Морвейн усмехнулся, видя в этом вызове лишь ещё одну возможность для жестокости. «Но позволь мне показать тебе, что такое истинные страдания. Ты узнаешь их на вкус, прежде чем мы закончим.»
«Посмотрим, как долго ты ещё сможешь терпеть», – сказал Морвейн с холодной усмешкой, возвращаясь к Люциану. Он осторожно прижал шипы дубинки к пальцу пленника и медленно увеличил давление. Хруст сопровождался ужасающим криком, который эхом разносился по стенам пещеры, усиливаясь мрачным эхом.
Затем Морвейн перешёл к более изощрённым методам. Он взял мелкие стальные зажимы, каждый из которых был предназначен для особо чувствительных мест. Начиная с кончиков пальцев и постепенно продвигаясь вверх по руке, он закреплял каждый зажим с прецизионной жестокостью художника. С каждым новым зажимом крики пленника становились всё более отчаянными, но Морвейн не обращал на это внимание, наслаждаясь процессом.
Все это время Морвейн внимательно следил за состоянием своего пленника, контролируя каждую деталь процесса, чтобы убедиться, что пленник остаётся в сознании и способен испытывать каждую боль. Его целью не было убийство, а сломать волю пленника, заставить его говорить. Этот допрос был искусством мучений, в котором Морвейн являлся непревзойдённым мастером.
Тем временем, в его сознании разверзлась бездна, и голос Морганы раздался холодным эхом: «Ты медлишь, Морвейн. Артефакт должен быть нашим. Ускорь процесс, не заставляй меня ждать».
«Терпение, великая Моргана, – мысленно парировал Морвейн. – Искусство пытки требует времени. Он скоро сломается, и тайны его уст прольются рекой перед тобой».
«Твои муки должны были завершиться вчера. Я требую результатов, не извинений. Действуй решительно», – в голосе Морганы чувствовалась угроза.
В полумраке пещеры, озаряемой лишь мерцающим светом факелов, Морвейн приблизил раскалённые щипцы к испещрённому испугом лицу своего пленника. «Скажи мне, где находится артефакт, и возможно, я смилуюсь над тобой,» – его голос не выражал сочувствия, каждое слово звучало как приговор, отражая холод и безразличие его души.
Как медленно тянулись секунды ожидания ответа, Морвейн мысленно возвращался к дню, когда заключил сделку с Морганой. «Моргана, твои требования становятся всё более тягостными, но обещанное превращение даёт мне силы продолжать. Амулет должен быть найден, чтобы моя судьба и сила были восстановлены, ведь только так я могу доминировать над тенями». Его раздумья прервал голос пленника, отрезвляющий его от внутренних монологов.
Люциан, пленник, едва дышащий от боли и усталости, встретил его взгляд с непоколебимой решимостью: «Действуй как знаешь, Морвейн. Ты уже проиграл, просто пока не осознал этого».
Саркастический смех раздался в ответ, когда Морвейн приложил щипцы к обнажённой коже Люциана. «Проиграл? Каждый твой крик наполняет меня лишь удовольствием. Посмотрим, как долго ты выдержишь».
Люциан сжал зубы, скрывая боль, и произнёс через силу: «Моё молчание – твоё поражение».
Морвейн на мгновение остановился, вглядываясь в мученика перед собой: «Ты думаешь, твоя стойкость что-то значит? Я знаю, ты ведаешь, где артефакт. Сделай это проще для нас обоих».
Люциан, улыбнувшись сквозь боль, отрезал: «Ты ошибаешься. Моё молчание – моя крепость. И ты её не пробьёшь».
На лице Морвейна появилась ироническая улыбка: «Очаровательно. Но посмотрим, насколько ты вынослив».
Люциан, испытывая острую боль, встретил его взгляд с вызовом: «Не ты первый, кто пытается меня сломать. Я скорее умру».
Морвейн подошёл ближе, его голос зазвучал мягче, но в нём чувствовалась угроза: «Если бы ты знал, сколько уже пали передо мной, говоря то же самое… Ты не уникален».
Пленник, несмотря на мучения, спросил: «Почему так важен этот артефакт? Если я всего лишь один из многих?»
Морвейн, сев напротив, с невозмутимым спокойствием произнёс: «Ты знаешь об амулете Вечной Зимы, который может переломить исход войны. Где он?»
«Ищи сколько угодно, но без меня,» – с издёвкой откликнулся Люциан.
Морвейн встал, его взгляд стал ещё более пронзительным: «Возможно, амулет действительно существует. И я найду его, с тобой или без тебя. Ты мог бы уже закончить свои мучения… просто скажи».
Люциан отвернулся, стараясь избежать его пронизывающего взгляда: «Я сказал всё, что хотел. Делай что хочешь».
В паузах между жестокими криками и скрежетом цепей Люциан пытался отыскать в себе искру надежды. Его мысли неизбежно возвращались к прошлым битвам, когда он с огнем в глазах противостоял врагам, не зная страха. «Как я мог допустить, что страх захватит меня сейчас, когда столько всего на кону?» – терзал он себя вопросами, чувствуя, как его решимость калечится под весом неопределённости. В эти моменты он видел каждое лицо, за которое он воевал, каждую улыбку, которую он обещал защитить. «Нет, я не могу позволить себе уступить страху. Я должен выстоять ради них, ради всех, кто верит в меня», – напоминал он себе, пытаясь вновь обрести ту уверенность, которая когда-то наполняла его перед лицом невозможных вызовов.Морвейн медленно взял новый инструмент – длинные щипцы с острыми концами: «Хорошо. Ты выбрал свой путь. Но помни, каждый выбор влечёт за собой последствия».
Морвейн медленно обошёл вокруг Люциана, его шаги были размеренны и тяжелы. Остановившись перед ним, он внимательно посмотрел в глаза, выискивая признаки слабости. «Твой отец был мужественным воином, Люциан, но в конце концов он пал, не так ли? Так же, как и ты упадёшь передо мной», – произнёс он холодно.
Люциан сжал челюсти, стараясь сохранить самообладание. «Мой отец учил меня быть справедливым и честным, Морвейн. Это то, что ты никогда не поймёшь. Ты используешь страх, а я выбираю уважение», – медленно и чётко ответил он, каждое слово было взвешено для максимального эффекта.
