Настя Бонс "Дежавю"

Их цвет казался черным в этих кремовых сумерках.

От вырывающегося наружу крика ужаса, у Максимилианы пересохло во рту.

– В порядке спрашиваю? – нетерпеливо повторил «призрак».

– Вам то что?! – Максим резко отпрянула назад, оттолкнувшись от его груди руками, растерянно оглядываясь по сторонам в поисках путей отступления. В то же самое время, лихорадочно соображая, что либо – он реален, либо – она больно ударилась головой и лежит сейчас где-то на дне оврага.

– Я напугал Вас? – делая шаг к ней навстречу, спросило ее личное наваждение.

Наваждение, от которого приятно пахло.

Аромат кожи и амбры, сливающийся в единое с древесно-цитрусовым ансамблем.

Он реален. Это факт.

– Как во сне… – выдохнула Максим, сглотнув обжигающий колючий комок страха.

– Вы умеете говорить, – улыбнулся украденный образ ее картины. – Уже хорошо. И Вы не похожи на ту, у которой селфимания. Это тоже здорово. Только, что вы там делали? – указывая в сторону оврага, спросил он.

– Хотела порисовать, – неожиданно для себя, призналась «призраку» Максим, одновременно пятясь назад. Пятясь до тех пор, пока не уткнулась в какую-то ветку, торчащую из земли.

– Рисовать? Ночью? В лесу? – переспросил он. – Вы сумасшедшая?

– О, в этом я уже почти уверена, – согласилась она, постепенно успокаиваясь и приходя в себя.

– Значит, безумный художник, – констатировал он, расплываясь в широкой улыбке.

– Я вижу, Вы здесь тоже не бабочек с рыбками ловили, – приметила Максим, показывая на лежащий у его ног разбитый фотоаппарат.

– Ваше спасение оказалось для него смертельным, – он склонился к фотоаппарату и поднял его с земли. – Но я попробую его реанимировать.

– Это дорого? – спросила она.

– Безусловно, – иронизировал он.

– Тогда вышлите мне счет, – предложила Максим, понимая, что она виновата и, что вся ситуация выглядит довольно неловко.

Пауза затянулась. Тишина эхом стучала по вискам, в такт биению сердца.

Они всматривались в лица друг друга и молчали.

– Мы знакомы?! – единовременно задали они вопрос, – Словно дежавю, – вновь раздалось синхронное эхо голосов.

– Вы бывали здесь раньше? – переспросил «призрак», а Максим на долю секунды показалось, что она заметила странный блеск в его глазах, напоминающий надежду. Надежду услышать ее положительный ответ.

– Нет. Я здесь впервые, – зачем-то соврала она, и, обогнув мешающую ветку, вновь пустилась в отступление.

– Что ж, видимо, я ошибся, – расстроено выдохнул он.

Макс медленно удалялась в сторону мотоцикла, припаркованного недалеко от дороги.

– Как ваше имя, безумная художница? – крикнул ей вслед «призрак».

– Вам красивое или настоящее? – шутливо кинула она ему в ответ, оглянувшись через плечо.

– Я думаю, оно настолько же красивое, насколько вы – настоящая, – парировал он, в ожидании ее ответа.

– Зовите, как Вам угодно!

– Тогда – Ласточка.

– Почему ласточка? – переспросила Максим, усаживаясь на мотоцикл.

– Она изображена на вашем шлеме.

– Вы наблюдательны! – констатировала она, не замечая, как снова начинает улыбаться.

– Моё имя не спросите? Всё-таки Вы разбили мой фотоаппарат.

«Мистер Тин…» – подумала она про себя.

– Это не обязательно. Мы больше не увидимся, – заключила она, поворачивая ключ зажигания.

– Но ведь дежавю – не редкое явление. Может и повториться!

– Раз Вы так думаете. Тогда в следующий раз и познакомимся! – ответила Максим, собирая непослушные локоны в невысокий хвост.

– До встречи, безумный художник!

– Прощайте, дежавю!

Максимилиана натянула шлем и Хонда резко рванула с места, быстро удаляясь от странного аномального леса подальше.

Максим чувствовала, как внутри всё сжимается и потряхивает, будто от холода, хотя, на улице нестерпимо жарко.

– Блокнот! – внезапно вспомнила она, но не повернула назад.

Он сидел в машине один, листая заветный блокнот.

Приятная кожаная обложка.

Бархатистые на ощупь страницы.

Пейзаж знакомого берега, с небольшим утесом, где гнездятся ласточки.

– Ты бывала здесь, Ласточка, и, я найду тебя, – тихо сказал он, убирая блокнот в бардачок…

Глава 8. Причина улыбаться

Говорят, понедельник – тяжелый день, но, как любой груз, его лучше двигать с помощью рычага или поставить на колеса. Тогда и вся неделя, как по-накатанной, пролетит незаметно.

– Когда ты успела всё это нарисовать, Симка? Это просто восторг! А ты говорила, что вдохновение покинуло! Ты же моя творческая личность! Как спящий вулкан! Не знаешь чего ожидать! – Кэти, по своему обыкновению, тараторила без остановки, разглядывая новые эскизы для татуировок, разложенные веером на барной стойке «Мамонта».

Максим загадочно улыбалась, не говоря ни слова.

– Куда ты ездила? Расскажи! Ой, нет, стой! Не рассказывай! Сначала расскажи, что вот эта означает! Я ее хочу! – Кэти положила перед Максимилианой лист с очередным рисунком.

Максимилиана устало вздохнула.

– Кэти, давай сначала ты определишься хотя бы с тройкой финалистов из всех предложенных вариантов, а потом я расскажу, что он означает? Договорились? – натянув наимилейшую улыбку, предложила Максим подруге.

За спиной у девушек раздался истирично-визгливый девичий смех, и они одновременно повернулись к двери.

У самого входа в бар, в обнимку со стройной блондинкой в коротком платье, ворковал Никита, не замечая никого вокруг.

Красотка выглядела неестественно. Слишком яркий, неумело нанесенный макияж выдавал ее возраст. Он совсем не красил ее, а наоборот усугублял подростковые проблемы с кожей, которые она тщательно пыталась замазать оранжево-красной тональной основой.

В глазах Кэти вспыхнула ярость, через секунду она уже была подле Никиты.

– Объяснись! Или вылетишь отсюда в сторону Центра Занятости! – громко прошипела она.

Показалось, что из ее глаз вот-вот посыпятся искры и спалят всё вокруг.

– Кэти, ты так рано вернулась? – опешил Никита, не ожидая быть пойманным с поличным.

– Я жду, Никита…

– Им есть восемнадцать, – сомневаясь, что нужно это сказать, выдохнул он.

Только в этот момент, Кэти заметила, что блондинка была в обществе менее выделяющейся малолетней подружки.

Девчушка с кремово-каштановыми кудрями, и синими глазами, в драных джинсах и кожаной куртке.

Максим, продолжая сидеть за барной стойкой и наблюдая за происходящим, отметила, что это милое создание, очень напоминало ее саму в том же возрасте. За исключением разве что, цвета глаз.

– Да ну! 18! Серьезно!? Что ж, давайте проверим! Ну-ка, девочки, показали ксивы, быстро! – скомандовала Кэти, обращаясь к двум парам глаз, испуганно моргающим в такт ее словам.

Кэти презрительно разглядывала фальшивые документы, а после демонстративно порвала их у девушек на глазах.

– А теперь едем домой, Лиза и Машенька! Прямо сейчас! И не задерживаемся или я сдам вас в участок, чтобы за вами приехали родители и устроили вам серьезную трёпку, которой так требуют ваши пятые точки опоры! – Кэти говорила спокойно. Ее голос ни разу не дрогнул и не сорвался, но, тем не менее, внушал благоговейный страх не только у испуганных подростков, но даже у бывалых посетителей «Мамонта».

– Кэти, я не знал! – пытался оправдаться Никита, пока его спутницы покидали место несовершенного преступления.

– Никита, заткнись лучше! – пригрозила ему Кэти, присверлив его взглядом к полу.

– Кэти, я пожалуй пойду, – начала Максим, – я вижу у тебя отличное рабочее настроение, и ты справишься без моего участия.

– Хорошо, созвонимся завтра, – обратилась она к Максимилиане, ненадолго переведя дыхание. – А ты пройди ко мне в кабинет! У меня к тебе разговор! – Кэти повернулась к Никите, одним только взглядом давая понять, что ему этого не избежать.

Максим вышла из здания и направилась на местную парковку, где она оставила любимую Хонду. Она всегда оставляла ее там. На всякий случай. Если вдруг, вечер в «Мамонте» менял свой цвет на «синий». Если она рисковала попасть домой на автопилоте…

Но в случае если Хонда была на ходу, часто – дальше посиделок за разговорами не заходило.

Она неспешно шла по обочине и разглядывала ночные огни в стеклянных витринах, неожиданно поймав себя на мысли о его улыбке.

«У него, наверняка, есть ямочки на щеках, когда он улыбается. Но и щетина ему ужасно к лицу…», – думала она про себя.

– О чем я вообще думаю! – выдохнула она вслух, разозлившись на саму себя, – Поеду к мосту, посмотрю на воду, она всегда успокаивает – пытаясь заключить сделку с собственным разумом, добавила она…

Глава 9. Мост

Максимилиана часто приезжала на этот мост, чтобы побыть наедине с собой и своими мыслями. Особенно ей нравилось бывать здесь ночью, когда вокруг почти никого нет.

Она стояла у высоких перил и смотрела вдаль, вдыхая сырой прохладный воздух. Смотрела, как ровная водная гладь слегка рябит от неспешного течения. Как отражает огни ночного города.

Максим нравилось наблюдать за тем, как замирает жизнь вокруг и город постепенно погружается в сон. Она по привычке пошарила по карманам в поисках блокнота.

– Вот чёрт! – проскрипела она, скорчив недовольную рожицу. – Надо купить новый блокнот!

Она достала шариковую ручку, прикидывая, какой сюжет можно уместить на ее ладони.

Мысли не шли в голову. Чернила не желали помогать и превращать линии в шедевр, а только испачкали руки, еще больше разозлив, Максим. На белой ладони появились только буквы, напоминающие пьяно-танцующие вензеля, собравшиеся в недописанное слово «Тин».

Максимилиана громко вздохнула.

«Что же у меня в голове. Умопомрачение какое-то. Подумаешь, мужчина. Они все одинаковые… Наверное…», – она не была уверена, что хочет соглашаться с собственными мыслями.

В последние дни она вообще мало в чем была уверена и была жутко рассеянной.

После встречи с «призраком».

«Кэти права. Надо менять работу. Тогда и мысли придут в норму, и декорации в жизни изменятся», – поток мыслей прервали чьи-то громкие всхлипывания, и, Максим огляделась по сторонам.

В паре метров от нее, у самых перил стояла та самая девчушка из бара. Милое создание с кремово-каштановыми кудрями и синими глазами.

Убрав капризный инструмент художника в карман, Максимилиана подошла к девушке. Подошла не близко, а так чтобы сохранить ее комфортное личное пространство.

– Что здесь делаешь? – спокойно спросила она.

– Реву, – довольно резко ответила собеседница.