Настя Бонс "Дежавю"

Что заставило ее поступить вопреки совету внутреннего голоса? Поверхностные мысли, отсутствие логики, голое желание мести или обрывки воспоминаний и примитивная ревность? Сомнения. Неуверенность. Нерешённые вопросы. Точка.

«Боже, что же творит этот мудак? Он специально приставал к Лизе. Я почти уверена. Что он творит со мной? С такой жесткой и непреклонной Максимилианой? Неужели он снова сломал во мне твердый стержень и до сих пор помыкает как куклой?

Это Максимилиана и хотела выяснить. Сегодня. Немедленно. Прямо сейчас.

Она знала, где искать Воланда. Это место было ей до боли знакомо.

Невзрачный стрип-клуб на окраине города, пропахший луковым запахом пота и дешевым алкоголем. Убогая харчевня разврата, гордо носящая предсказуемое название – «Детка».

Здесь ничего не изменилось: ни силиконовые официантки, ни кукольные танцовщицы go-go на подиумах, ни полураздетые нестройные тетковатые стриптизерши.

Гремела громкая музыка. Бесчисленные колонны, стены и потолок зала рассвечивал неон. Светящиеся абстракции меняли очертания и цвета, перетекая из зеленого в синий, из розового в фиолетовый и голубой – и так по кругу. У эпилептиков при таком освещении случился бы припадок, но и у остальных запросто могла поехать крыша и нагрянуть мигрень.

Здешние посетители не отличались праведным образом жизни. Полумрак за столиками в нишах оставался неизменным. Плотный запах похоти и крепкого алкоголя витали в воздухе и были почти осязаемыми.

Мирон заметил еепервым. Затаился и наблюдал, неспешно перемещаясь от одного укрытия к другому, медленно подкрадываясь к скорбящей птичке. Максимилиана металась между столиками, непрерывно прошаривая взглядом танцпол, открытые ложи, сцену…

– Неужели королева Хантеров пожаловала? Собственной персоной? – горячий шепот Мирона коснулся ее затылка. – Где твой сутенер, сучка? Кому заплатить, что привел тебя сюда? – поприветствовал ублюдок. – Не ждал, что ты найдешь меня, но впрочем, с твоими то способностями…

– Вопрос не в моих способностях, которые несомненны, – отшатнулась, как от призрака, Максимилиана и повернулась лицом к тому, ради которого приехала. – Вопрос в твоих ублюдских поступках, которые и стали причиной моего посещения такого тухлого и мерзкого места, как это.

– Моих… чего? – переспросил он, растягивая каждое слово. – Девочка моя, я всего лишь пригласил тебя на матч реванш. И смотрю, что ничего не изменилось. Ты осталась всё такой же туповатой и неуклюжей безвольной дурой. Поэтому тебе необязательно тут пыхтеть и что-то доказывать мне, – он достал сигарету, глубоко затянулся, выпустил кольцо дыма ей в лицо, с секунду задержался, молча изучая ее. Затем, уверенно отпихнув Максимилиану в сторону, двинулся прочь. Опешив от немой неожиданной сцены, она недолго смотрела перед собой, временно потеряв Воланда из виду.

Тем временем, певица со сцены затянула новую скрипучую арию. Музыка стала более насыщенной. В зале засверкали стробоскопы. Раздались восторженные крики. Краем глаза Максимилиана заметила, как над толпой внимающих за творящимся на сцене беспределом, полетела сорванная с тумбообразных стриптизерш и певички, одежда.

Она опомнилась и спешно огляделась, ища в толпе Мирона. Тот, уверенно шныряя между колоннами клуба, быстро удалялся по тёмному коридору. Распихивая пропитанных потом зевак, она рванула за ним, движимая беспочвенным абсурдным необъяснимым азартом. По направлению к дальней закрытой ложе, за дверью которой уже скрылся Мирон.

Едва Максимилиана ступила в слабо освещаемое помещение и сделала пару шагов, пытаясь сориентироваться в пространстве, Воланд громко захлопнул за ней дверь.

– Меня ищешь, мышка моя? – щелчок ключа в замочной скважине заставил Максимилиану вздрогнуть от неожиданности. – Пришла поиграть? – он наступал, как дикий кот, подкрадывающийся к добыче. В душном помещении заиграла возбуждающая мелодия для стриптиза. – Соскучилась, наверное, по Мирону, детка? Уже рассказала своему новому другу, как мы шалили? Он уже знает, что ты вовсе не хорошая девочка?

– Ты на стимуляторах? Виагры пережрал, Воланд? – Максимилиана уверенно толкнула его в голую грудь, привычно прикрытую лишь распахнутой кожаной курткой.

– А кое-кому точно трусы в зад врезались? – он пристально наблюдал за каждым движением ее мимики и жестами, и, вроде бы остался доволен. Так ей показалось.

– Ну, подойди, обнимемся что ли?

– Ты знаешь, зачем я приехала, Воланд! – прошипела Максимилиана, нарочно выводя его из себя ненавистным прозвищем. – Зачем ты задирал девчонку? Внимания моего хотел? Кто еще скучал, ублюдок? – она понимала, что ей лучше было помалкивать, но не могла остановиться.

– Ты что отчета требуешь? Совсем охренела? Корону тебе не поправить, королева моя? Или напомнить, кто из нас двоих – главный? – заскрипел зубами Мирон. – Нет бы несколько лет назад свернуть тебе шею и бросить в канаве. Ах, какой шанс у меня был… – он приблизился, обхватил огромной ладонью тонкую шею Максимилианы. – А все мое ранимое сердце, любимая моя, – она избегала смотреть ему в глаза. Шея моментально заныла под его ладонью, воздуха не хватало, из глаз покатились слезы. – Где твои рыцари? Кто сейчас тебя защитит? Кому ты нужна? – ревность и неприкрытая злость полились через край его самообладания.

Максимилиана слишком хорошо его знала за долгие годы общения. Он вызывал ее на новый поединок. В нем кипело раздражение, неудовлетворенность. Здесь и сейчас он принял решение отыграться на ней, раз ему не перепало с Лизонькой. Рассерженный мужик (зачеркнуть) псих, в котором всё кипит, как в вулкане, готовом к извержению, узнается даже на расстоянии. В сантиметре от нее зависла угроза. Максимилиана знала, на что этот экземпляр способен, если разойдется.

– Ненавижу тебя, – еле слышно проскрипела Максимилиана.

– Это не так, родная.

– Ненавижу, – одними губами повторила она.

– А помнишь, милая, как ты хотела меня переделать? Как вбила себе в голову, что я обижен судьбой, что меня нужно жалеть, любить, помочь перевоспитаться? Идиотка. – Мирон сжал ее горло чуть сильнее, когда она вновь попыталась вырваться из его твердой хватки. – Зачем приехала сюда, радость моя? Скажи честно. Признайся себе, – в свободной руке Воланда что-то сверкнуло. Раздался приглушенный щелчок.

«Нож-бабочка», – догадалась Максимилиана. Он всегда носил его с собой для особенных случаев (как он их называл).

– Не можешь без адреналина, королева Хантеров? Не справляется новый парень? – Мирон осторожно провел холодным лезвием по ее щеке, скользнул по шее, спустился к узкому, облегающему голое тело, топу. Максимилиана приглушенно замычала, на лбу выступила испарина. Ткань топа невольно затрещала под настойчивым острым лезвием, выпустив на свободу ее упругую грудь. – Привет, девочки. Скучали по мне? – обратился он к созданной своими руками полуобнаженной картине, чуть отстраняясь от Максимилианы. – Снимай всё остальное. И давай без фокусов, любимая. – Максимилиана медленно стянула куртку и тряпичные остатки топа, пострадавшего от ножа. Дрожащими руками потянулась к застежке на джинсах, покорно исполняя просьбу Мирона. Ни на секунду не прерывая визуальный контакт с его помутневшим взглядом. Тесные джинсы не слушались под мокрыми ладонями. Тело ее лихорадило от накатившего жара.

Мирон неспешно отступил от своей жертвы. Расстегнул ремень под пристальным взором абсолютно нагой Максимилианы. Нарочно протяжно потянул за замок ширинки. Брюки приспустились на бедра. Мирон, подчеркивая каждое свое движение паузой, лениво приземлился на стоящий позади него скрипучий диван. Диван, обтянутый мягким скользким велюром, который еще хранил следы чьих-то сексуальных игр.

Воланд продолжал жадно поедать Максимилиану глазами, сдержанно стягивая собственные джинсы свободной от ножа рукой. Он насмешливо поманил ее сверкающим лезвием, приглашая присесть. На него.

Максимилиана послушно приблизилась, задержавшись на секунду в нерешительности. Оперлась ледяными руками на плечи Воланда. Поставила одно колено на диван, ища в нем надежной опоры, подтянула вторую ногу и застыла от нарастающей паники. Мирон провел ладонью по ее струящимся волосам, жёстко притянул ее за шею, вновь слегка надавил. Вторая рука по-прежнему сжимала нож.

– Почему дрожишь, родная? Думаешь, я заставляю тебя? – Мирон отпустил ее шею и перекинул нож в освободившуюся руку. – Хочешь, докажу, что это не так? – он аккуратно приподнял ее лицо за подбородок и посмотрел в мокрые от слёз глаза. – Ты сама этогохочешь.

Ноги Максим дрожали от нарастающего напряжения. Она не могла понять, что ею движет в этот самый момент. Дикое желание? Месть? Или страх? Она уже почти сидела на нем. Она смотрела Мирону в глаза и испытывала благоговейный ужас.

– Держи, моя королева, – Мирон аккуратно вложил нож в ее руку. И освободив обе свои руки, нетерпеливо притянул ее за бедра, пытаясь усадить на свою «накрахмаленную эрекцию». Максим по-прежнему сопротивлялась. Тогда он, смакуя каждую секунду, провел горячими ладонями по ее тонкой талии. Коснулся ладонью ее груди, вызывая ледяные мурашки. Скользнул рукой между открытыми ему навстречу бедрами. Толкнул пальцами внутрь, насаживая ее на них, будто собирался поднять ее в воздух. Дождавшись ее позволительного стона, открыл ее, уже несопротивляющуюся, пальцами и с напором усадил Максимилиану на себя.

Максим не двигалась, продолжая сжимать в руке нож. Громкая музыка и переливающиеся глухие вспышки света, окутывающие ложу, все больше вызывали раздражение. Обострение чувств было немыслимым, как «накрахмаленная эрекция» Воланда, как подкрадывающаяся собственная злость.

– Ну же, Лиана моя. Режь смелее. Я в твоей власти, – Мирон помог ей подставить лезвие к собственному горлу. – Или займемся чем-нибудь поинтреснее, – он поерзал на месте, легко приводя в движение ее бедра. Коктейль из смазок жертвы и насильника звонко и многозначительно хлюпнул, приглушая мерзкую музыку.

В воздухе пахло сексом. И Максимилиана упустила момент, когда же это произошло.

Максимилиана, скользнула свободной рукой по затылку Мирона, ухватилась за шею, как за опору. Другой рукой настойчивее надавила приставленным к горлу Воланда ножом. Чуть сильнее, чем заставлял ее сам Мирон. Привстала с неудобной позы, будто желая освободиться от неприятного ей положения. Но уже в следующую секунду, нож отлетел на пол. Максимилиана нашла губы Мирона своими губами. А он жадно накрыл ее пересохшие, дрожащие губы уверенным ответным поцелуем.

Поцелуй Максимилианы становился настойчивее, а желание двигаться на Воланде – больше. Максимилиана приподнималась на нем и насаживалась вновь, продолжая жадно двигаться ему навстречу. Глубже. Чаще.

Мирон отвечал ей тем же – яростным животным желанием. Чуть спустившись на мокром диване, давая Максимилиане больше движения, он подхватывал ее ритм и поднимал над собой, направляя и сдерживая околдованную им наездницу. Его лицо озаряла счастливая улыбка. Он чувствовал, что вернул себе часть себя самого. Вернул себе его Максимилиану.

Максимилиана уже и забыла, что такое зависеть от этих диких чувств, забыла, почему не хотела испытать их снова. Максимилиана помнила только боль и их неуемные животные игры в жертву и преследователя. Боль вновь разрушала изнутри. Будто вырвали душу и прошлись по ней катком. Или мотоциклом. Или ножом. Ножом, что вновь разрезал ее жизнь на «до» и «после».

Но она не могла остановиться и требовала продолжения, пока силы не покинули ее полностью. Этот поединок вновь был проигран ее главному противнику. Мирон победил.