Первое время шли молча, прижимаясь к стволам деревьев. Шум вертолёта, вид его брюха и крутящихся лопастей сквозь верхушки деревьев первые сотню метров подтверждали, что нас всё же решили преследовать. Пару автоматных очередей, пущенных на удачу в никуда, лишь чудом не задевшие замешкавшуюся Юлю – это всё, что смогли напоследок сделать наши гости. Они явно не видели нас и не могли предположить наш маршрут движения, потому что чем дальше мы продвигались, тем тише уже слышался звук вертолёта.
Мой расчёт, что пилот не полетит в сторону пожара, оказался верен.
Я уже не тащил Юлю за руку, она старалась успевать за мной после просвистевшей совсем рядом автоматной очереди. Девушка более не останавливалась, задирая голову вверх, стараясь рассмотреть вертолёт. Теперь сестра просто шла за мной.
Но если одну из смертей мы смогли благополучно избежать, то теперь нам начала грозить другая. Мы шли навстречу огню, а он двигался навстречу нам. Пока спасало только то, что шли мы с подветренной стороны, а дым ещё не застилал всё вокруг.
Видя, что Юля начала всё чаще спотыкаться и уже еле шла, решил остановиться. Мы были как раз на полпути до той самой поляны, что была всего в пару километров от реки и, где по моим предположениям, произошло крушение первого вертолёта.
Кто был в нём, друзья или враги, случайно он здесь пролетал или же, как и вторые гости, прилетел по наши души? Кто стоит за всем этим?
Эти вопросы требовали ответов, но сейчас были более актуальные проблемы.
Надо было решать, двигаться дальше по уже известному мне маршруту или сворачивать. Доставать карту не видел смысла, за последние дни я её выучил. И мои первые предположения, что я могу заблудиться, сейчас казались уже смешными. Где север, я определить смогу, а стало быть, и другие стороны света. Значит, где находится пункт назначения и куда двигаться, тоже знаю.
Но как обойти огонь? В этом я не был спецом. Мои познания о борьбе с пожаром в лесу ограничивались лишь умением читать таблички «Берегите лес». Как, впрочем, и мои навыки выживания в лесу были чисто теоретическими. Да и основывались они на книжках про индейцев, прочитанных в детстве, и той книженции, что я читал здесь на досуге от нечего делать.
– Я хочу пить, – отвлекла меня от моих мыслей сестра.
О том, что она сама не взяла с собой воды, я даже не сомневался.
– Держи, но пей по чуть-чуть, эта вся вода, что я взял с собой, – сказал я, доставая из рюкзака литровую баклажку воды.
Пока сестра молча пила, я в голове развернул карту и определил наше местоположение. По моим подсчётам ближайшее место, где есть хоть какая-то вода, это заболоченная балка, на которую я натыкался в моих вылазках, пару раз сбиваясь с пути и беря правее от нужного маршрута. Решил двигаться именно туда в надежде, что пожар обогнёт её стороной.
Мы снова двинулись в путь. Шли молча, пока Юля не спросила:
– Почему они хотели нас убить и почему у тебя был собран рюкзак? Он ведь был уже собран у тебя? Ты готовился к чему-то подобному?
И что я должен ей на это ответить?
– Нет, Юля, я не думал, что нас кто-то захочет убить, – честно ответил я и задумался. – Но…
Моё внимание отвлекли клубы дыма и красные всполохи пламени, что стелились по земле, приближаясь к месту нашего привала. Я не думал, что мы так близко подошли к огню, надо было срочно двигаться к воде.
– Привал закончен, пора идти, – скомандовал я.
Юля послушна встала и пошла. Мы продвигались в сторону балки, и воздух всё больше и больше наполнялся дымом.
– Ты сказал «но», – подала голос сестра. – Что ты имел в виду, ты не думал, что нас кто-то захочет убить, но?
Юля раньше была умной девочкой, как её угораздило докатиться до такой жизни, не знаю, но сейчас она рассуждала разумно и впервые за последнее время начала сама разговор со мной. Именно поэтому я не стал отмалчиваться и ответил ей, не сбавляя шаг.
– Когда вертолёт не прилетел, я задумался, а не решили ли нас тут забыть?
– Как это забыть? – уже не просто удивилась Юля.
Она догнала меня и, обойдя, встала передо мной, преграждая путь.
– Как можно было нас забыть? Ты заключил официальный договор, я читала тот документ, что ты заставил меня подписать. Они должны были прилететь за нами!
– Выходит, что я заключил договор не с теми людьми и они расторгли наш договор в одностороннем порядке, – ответил я и, обойдя её, снова пошёл вперёд.
Как же сложно было признавать свои ошибки, но я давно понял, что это так. Эта попытка вытащить сестру из трясины, из которой она сама и не хотела выкарабкиваться – пустая трата времени. Моя самоуверенность выходила мне боком. И мысли о тех, кто остался там, дома, не давали покоя, как я ни старался себя убедить, что за время моего отсутствия с ними не могло случиться ничего плохого. Душу выворачивало наизнанку при мысли о них, тоска и страх за их судьбы, вот что двигало мною сейчас.
Выберемся из этого леса, и я смогу к ним вернуться, вот тогда всё станет на свои места! Сейчас главное – укрыться от огня!
– Постой, – кричала уже мне вслед Юля. – Нина знает, где мы. Я дозвонилась до неё, но не поговорила с ней самой, а оставила сообщение на голосовой почте. Она всегда её проверяет. Я знаю! Она найдёт способ прилететь за мной. Она меня не бросит. У неё дети, она заботится о них!
От этого признания я остолбенел и развернулся на сто восемьдесят градусов, чтобы посмотреть на сестру и убедиться, что она не шутит.
– Юля, ты о чём говоришь? Твоя Нина продала мне детей, как только умер Гера! Они уже как год живут со мной и отцом! А сейчас о них заботится моя Вера.
– Папа знает о них? И кто такая Вера? – только и спросила она.
Я уже хотел в красках рассказать сестрёнке, каким шоком было для отца узнать о том, что у него есть внуки и что любимая дочь отказалась от них, как дети прожили последний год и как я, уезжая, оставил их на попечение женщине, которую люблю и которая именно из-за них и разорвала наши отношения. Всё это я уже собирался ей рассказать, но за спиной сестры увидел, что огонь идёт по нашим следам, сейчас нельзя останавливаться.
Поэтому решил не вдаваться в подробности.
– Да, знает. И души в них не чает. А сейчас пошли, надо спешить, дойдём до безопасного места и там поговорим, – сказал я и снова двинулся в нужном направлении.
О том, что мы уже почти дошли, я понимал, потому как повеяло сыростью. Этот запах чувствовался не так сильно, как в предыдущие дни, а всё из-за дыма, что валил уже со всех сторон. Огонь действовал как изощренный охотник: стелился по земле, не поднимался сразу по стволам деревьев, а притаился, окружая нас и загоняя в ловушку, создавая ложное впечатление, что он ещё далеко, а у нас достаточно времени, чтобы убежать от него.
Был ещё день, но от дыма создавалось ощущение, что уже скоро вечер. Сгущались сумерки. Юля, шедшая следом за мной и более не задававшая вопросов, начала кашлять. Сначала не очень сильно. Она, пытаясь поспеть за мной и не сбавлять шаг, всё же не выдержала темпа и в какой-то момент согнулась пополам, закашляла без остановки, но пыталась идти дальше. Я понял, если не остановимся, она свалится и придётся остаток пути нести её. Всё бы ничего, Юля сейчас почти ничего не весила, да только нам сейчас предстояло пробираться через проваленные прошлой осенью непогодой деревья.
Дал сестре попить. Это помогло остановить кашель. Потом смочил водой платок и обмотал её лицо, закрывая нос и рот, сделав подобие респиратора.
Эта остановка чуть не стоила нам жизни, потому что именно в этот момент наш нынешний враг как раз спешил захлопнуть ловушку, окружив нас по кругу. Убирая почти пустую баклажку в рюкзак, увидел боковым зрением, что мелкие всполохи справа от нас почти добрались до тех самых поваленных деревьев, прямо за которыми нас ждало временное спасение – заболоченная балка. Если пламя перебросится на сухие стволы деревьев, нам будет отрезан путь к спасению.
– Быстро за мной, – кричу я, хватая Юлю за руку, и тяну её за собой.
Лишь бы успеть!
Глава 6
Вера Алексеевна
Мои чертенята!
Я так боялась их отчуждения, так боялась снова прочитать укор в их голубых глазах. Но и не видеть их вообще было равносильно медленной смерти.
И вот я здесь, жду как приговор того момента, когда откроется дверь, и они войдут…
Слова, сказанные сотрудницей детдома уже в дверях, заставили не просто улыбнуться, а поверить в то, что всё будет хорошо. Раз Миша и Маша не затаились в обиде, а уже показали свой «ангельский» характер, то значит, у них снова есть свой план, которому они следуют.
Это вселяло надежду, так как согласно их первоначальному плану, я должна была стать им мамой, а по возвращении Юры мы должны жить одной дружной семьёй.
Надеюсь, что план остался тот же.
Одежда детей снова была аккуратно сложена, а сумка стояла на том самом столе у стенки. Я и так занималась складыванием вещей очень долгое время, а завершив это занятие, не знала, чем занять себя дальше.
Время шло. Охранник так и стоял у двери, Кирилл, сидя в одном из кресел, что-то увлечённо читал в телефоне (это по работе, сказал он мне), анти-Мери Попинс так и не вернулась.
Я прошлась по комнате от стены до окна и обратно, на втором круге заглянула за занавеску (убедилась, что на окнах решетки, пусть и красивые витые, но решётки). Плотно задернула штору, решила пройти обратно до противоположной стены, но, заметив, как пристально наблюдает за мной охранник, всё же присела на диван, так, чтобы было хорошо видно единственную дверь в этой комнате.
Долго просидеть на одном месте не смогла, стены начали на меня давить, мне срочно требовалось чем-то заняться, но не звонить, ни писать, да даже читать пришедшие сообщения я не хотела. Мозг ну никак не соглашался переключаться на что-то другое, все мысли о моих чертенятах.
Чтобы занять себя хоть чем-то, решила снова перебрать привезённые вещи. Уже встала и пошла к столу, что стоял у противоположной от двери стены, но стоило мне остановиться у стола спиной к двери, как я услышала, что она открылась.
Я ещё не видела и не услышала их голоса, но уже знала, что они здесь!
Как?
Да я просто чувствовала это!
Мои! Вот они здесь!
Сейчас я развернусь и увижу их. И снова страх сковал, я трусила, я боялась.
С того момента, как их увезли в субботу, я так хотела их увидеть, а сейчас боялась просто повернуться и посмотреть на них. Время как будто остановилось. Я забыла, как дышать и что вообще это нужно делать.
Всё решилось в тот момент, когда я расслышала такое знакомое и уже просто жизненно необходимое мне
– Мама!
Я обернулась.
Моя Маша всегда была более импульсивной, чем её брат, и именно она, узнав меня со спины, уже бежит ко мне, а я ловлю её на бегу и чуть ли не душу в объятиях. Маша повисает на мне как обезьянка, обхватывая руками и ногами.
– Это мой любимый цвет, я узнала его, – щебетала моя девочка.
Ну, конечно же, она узнала цвет пиджака. Моя яркая птичка сама любила всё яркое. Тем больше меня поразило то, что сейчас она одета почему-то в серый сарафанчик и белую футболку. Это были не её вещи. В субботу, когда их забирали, я с трудом могла вспомнить, что именно собрала им второпях. Сотрудники опеки разрешили им взять с собой хоть что-то своё, когда увозили из моего дома.
Я прижимаю её к себе и просто не могу отпустить. С причинами, почему Маша и Миша, что стоял всё также в дверях не в своей одежде, я разберусь потом. Сейчас самым важным было то, что они здесь!
Маша что-то продолжала говорить, вытирая своей ладошкой мои слезы, которых я даже не замечала, а Миша смотрит на нас.
– Миша, – сказала я, протянув руку к нему.
– Миша, это не та, которая приезжала вчера, это мама, – говорила Машенька, обнимая меня за шею. – Это мама Вера, ты что, не видишь?
Моя девочка не знает, что ей сделать: отпустить меня и подойти к брату или же всё-таки не отпускать.
А Миша так и стоит у двери. Двумя руками он вцепился в лямки своего рюкзака. Взгляд таких знакомых и любимых голубых глаз сейчас выражает неуверенность. Парадоксальная вещь: в его глазах на ряду с неуверенностью я не вижу нерешительности, он не уверен во мне, а сам настроен очень решительно.
Присмотревшись, я увидела, что под левым глазом у него синяк, машинально перевожу взгляд снова на его руки и уже более внимательно рассматриваю их. Ну да, мне не показалось: на костяшках ссадины. Не спуская Машу с рук, иду сама навстречу к маленькой копии моего Белова. Точно подрался с кем-то, вопрос только в том, с кем и из-за чего? Но, зная характер Миши, понимаю, что сам не расскажет, если не посчитает нужным.
Мужчины сами решают свои проблемы, не вмешивая в это женщин, – ещё одна из фраз Юрия Белова, которую любил повторять Миша, поэтому я не задаю вопрос, который бы задала любому другому в подобной ситуации. Вместо этого подхожу к нему, сама беру его за руку и веду к дивану. Мальчик не сопротивляется, он тоже по мне скучал, просто не хочет показывать этого.
Вот мы сидим все на диване, Маша у меня на коленках, её брат рядом. Одна его рука в моей ладони, а вторая всё также на лямке рюкзака.
Что там такое ценное? – мысленно задаюсь я вопросом, а вслух спрашиваю у него.
– Миша, а кто вчера приезжал?
Миша переводит взгляд с меня на сестру. Маша уже собиралась ответить на мой вопрос, но остановилась, не решаясь сказать. Обычно в такие моменты она пряталась за спину брата, а сейчас прижимается ко мне. От этого, казалось, незначительного для других момента моё сердце запело.
Моя девочка! Моя Машенька!
Она уверена в том, что я люблю её и не дам в обиду. Несмотря на то, что сейчас они здесь, её вера в меня всё ещё крепка.
И сейчас для меня был очень важен их ответ на мой вопрос.
Сложив два плюс два, я прекрасно понимала, что вчера приезжала именно Нина. Вряд ли в такой момент к детям пустили кого-то ещё. Но зачем она приходила? Какую реакцию на свой визит ожидала и получила от моих детей? И ещё было важно сейчас узнать, как назовёт её Миша. Слово «мачеха» отсутствовало в их лексиконе, детям только по пять лет, но если она для них так и осталась «той плохой мамой», но всё-таки «мамой», то я бы не знала, как на это реагировать. В больнице у дедушки они её не видели, а вот когда их забирали из моего дома, точно узнали её, это было видно по их лицам.
Сейчас Миша всё ещё молчал. Он сидел, держа спину прямо, и начал теребить лямку рюкзака. Это выдавало его нервозность. Я не спешила повторять свой вопрос или задавать другой. Маша всё также прижималась ко мне.
– Ты приехала за нами? – наконец-то спросил он.
Я знала, что они зададут этот вопрос, поэтому была к этому готова.
– Миша, я бы очень хотела уже сегодня забрать вас домой, но пока этого нельзя сделать, – честно ответила я.
– Значит, ты приехала не за нами? – отстранившись от меня и посмотрев мне в лицо, спросила Маша.
– Я приехала к вам, пока мне разрешили только это. Не всё так просто, я должна подчиняться законам, а по закону я пока не имею права вас забрать. Но это временно, обещаю! Адвокат уже работает над этим, и скоро мы всё уладим, а вы вернётесь домой.
Реалистка внутри меня понимала, что нельзя давать обещания, но эти слова сами вырвались из моих уст и забирать их обратно я не собиралась. Я дала это обещание самой себе, а теперь произнесла его вслух. Мне нужно, чтобы они продолжали верить в меня.
– Почему папа не приехал? Он ещё не вернулся? – задал следующий вопрос Миша.
