Не было никакой нужды прикасаться к ней, чтобы проверить. Скорее, даже наоборот.
Сам не знаю, почему прикоснулся.
Эмблема должна быть здесь, чуть повыше сердца.
Мои пальцы ощутили легкую шероховатость ткани, свидетельствующую о том, что раньше здесь действительно был пришит герб, но его аккуратно отпороли маленькими серебряными ножницами.
Я почувствовал, как вздымается грудь девушки под корсетом, который был для нее слишком узок…
Теплая, упругая, аппетитная грудь, которую почему-то вдруг захотелось сильно сжать.
Какой была ее кожа там, под раздражающим дешевым платьем?
Нежной… Бархатистой…
Воображение вмиг нарисовало откровенную картину, от которой меня бросило в холодный пот.
Одернул руку от девушки, как от чумной, ругая себя за несдержанность.
Это было на меня совершенно непохоже!
Что с ней не так?
Аромат Марисабель, который до этого я ощущал просто как один из маркеров, служивших, чтобы составить о ней представление, вышел на первый план.
Стал острее и ярче. Окутал меня, лишая всякой рациональности. Не давая сосредоточиться.
Ее волосы пахли малиной. Пахли тонко, сладко, ненавязчиво.
Для меня, который привык к запаху мертвечины и отвык от женского запаха и женского тела, это был слишком резкий контраст.
Слишком приторно. Слишком раздражает.
Не знаю, что у нее за духи, но нужно будет запретить ей пользоваться ими на время нашей сделки.
Правда, у меня присутствуют большие сомнения, что мисс Бишоп честно выполнит свою часть.
По-хорошему, и демон бы с ней. Пусть катится на все четыре стороны, раз такая дурочка, что позволила Проктору обвести себя вокруг пальца.
Адвокат упоминал, что эта растяпа проворонила достаточно крупную сумму денег в первый же день прибытия в столицу. Их у нее украли прямо на вокзале.
Мало того, мисс Бишоп умудрилась чуть не вляпаться в известного сластолюбца и развратника лорда Фостера. И в довесок двух каких-то мерзавцев, к которым она пришла с просьбой найти ее деньги.
Мечта Марисабель открыть свой магазин выглядела так нелепо. Откровенно глупо.
Что она там хотела продавать? Кажется, сказала, мармелад.
Над ней, наверное, всей Торговой Палатой ржали, когда она туда заявилась.
Мармелад. Если задуматься, когда я в последний раз его пробовал?
Когда учился в Академии магии на факультете некромантии.
Вместе с Эмили. Тогда я еще видел.
Тогда я не знал, что потеряю зрение из-за нее, Эмили Адлерберг.
Не знал, что вскоре произойдет то, что разделит мою жизнь на до и после.
Деревенщина Марисабель Бишоп совсем не похожа на утонченную, сдержанную, благородную Эмили.
Поверхностная. Доверчивая. Слишком эмоциональная. Какая-то нереальная. Не от мира сего. Плюс ко всему этому, кажется, искренне меня возненавидевшая…
И слишком возбуждающе пахнущая.
Она может стать источником проблем. Судя по ее приключениям в Морбидионе, она сама – одна ходячая проблема.
Вот что. Не хочет быть моей женой – не надо.
Пусть Проктор расторгнет договор, вышвырнет эту малахольную и подыщет мне более нейтральный вариант.
ГЛАВА 10
Я металась по спальне, кидая вещи на постель.
Раскрытый саквояж лежал на полу.
Готик сидел на спинке кровати, наблюдая за моими сборами с явным неодобрением.
– Неумный, – припечатал летучий мыш и с убеждением заявил. – Некромант муж – счастье.
– Это тебе так кажется, – отмахнулась я. – Ты в принципе как раз должен был стать фамильяром некроманта. Или вампира. Ты близок к сумраку, к темным потокам. А я – нет! Не хочу иметь с ними ничего общего!
– Темные потоки – не плохо. Важно – человек.
– Человек этот граф Блэкмор отвратительный, уверяю тебя. Он опасен. Я ему не верю! Не пытайся переубедить меня. Я возвращаюсь в Дракончино. Хватит с меня этой столицы! И так хлебнула достаточно!
И я с шумом захлопнула застежки саквояжа. Сборы были недолгими – вещей у меня стало еще меньше, чем было, когда я сошла с поезда.
– Глупый, – покачал головой крылан.
– Была. Но поумнела. Я больше не буду гнаться за призрачной мечтой.
Я затушила лампаду и, не раздеваясь, прилегла. Я больше не чувствовала себя тут, как дома. Не чувствовала себя в безопасности.
Самый ранний паровоз до Дракончино отходил в семь утра.
А значит, спать мне оставалось не так уж и много.
Но сон, конечно, не шел. Вместо него пришли слезы.
Я лежала на спине и смотрела в потолок, а соленые дорожки бежали по моим вискам.
Прости, папа… Я не смогла.
Оказалась такой глупой, самонадеянной, никчемной. Вляпалась в серьезные неприятности и чуть было не связалась с некромантом.
При мысли о том, что по приезду придется идти на поклон к Белинде Свифт, мне захотелось волком взвыть. С каким удовольствием дочка мэра с подружками осыплет меня градом шпилек.
О, разговоров в моем тихом сонном городке, в котором никогда ничего не происходит, теперь хватит на месяцы вперед.
Что ж, по крайней мере, я хотя бы останусь жива и здорова.
С некромантом же я могу потерять не только здоровье и девичью честь, но и жизнь.
Внезапно я почувствовала прикосновение чего-то шершавого, кожистого. Неловким, царапающим движением Готик погладил меня по щеке своим крылом.
– Не плакать. Спать.
Рядом с мышом я очень быстро успокоилась, а веки стали тяжелыми. Готик как будто притупил мою боль, разделил ее со мной.
Как все-таки здорово, что у меня теперь есть фамильяр!
А вскоре я уже спала.
Дом Прокторов я покинула ранним утром. Украдкой. После того, как я поняла, что миссис Проктор специально подобрала меня на дороге, а мистер Проктор намеренно умолчал о тонкостях брачного контракта, мне не хотелось видеть эту супружескую пару.
Мне вообще казалось, я теперь долго не смогу верить людям. С виду кажутся милыми и добрыми, а на самом деле хотят тебя использовать. Или даже не притворяются, что намерения у них хорошие. А заявляют о своих низменных целях откровенно и цинично.
Для Готика я оборудовала украдкой подобранную на кухне коробку от печенья. Проделала там окошки, а внутри застелила ее своей шалью.
Не нужно, чтобы его видели – летучий мыш привлечет внимание. Уверена, бывший хозяин все еще разыскивает его. И, скорее всего, меня.
Так что хорошо, что я уезжаю.
На вокзале царила все та же сутолока, что и в первый день моего приезда в Морбидион. Вот только теперь я смотрела на все вокруг с совершенно иным чувством. Будто прошла не неделя, а целый год.
Оставшихся денег хватило аккурат на билет до Дракончино. Я загадала – в моем купе будут симпатичные люди, значит, все и будет хорошо.
Попутчиками оказались приятная пожилая пара и мама с мальчиком лет пяти.
Мы познакомились и разговорились.
Да так увлеклись болтовней, что не заметили, как паровоз тронулся.
Все, прощай, Морбидион!
Ты был ко мне слишком жесток.
Но я усвоила урок. Буду работать, копить и, может быть, когда-нибудь…
Вот только с зарплатой служанки больно не накопишь.
Усилием воли я отогнала грустные мысли. Поезд плавно покачивался, стучали колеса. За окном мелькали поля и зеленые рощи.
После затяжных дождей денек выдался хороший, солнечный. Я подумала, что это тоже добрый знак.
Малыш, который сидел со мной рядом, затеял веселую игру. Я с удовольствием включилась. Опыта общения с детьми у меня было немного, но обычно я легко находила с ними общий язык.
Внезапно дверь открылась. Как в страшных книжках на купе словно легла черная тень.
Я испуганно распахнула глаза. Но они не обманывали.
Это был граф Гилберт Блэкмор.
ГЛАВА 11
Некромант был в черном плаще с пелериной и в черном же цилиндре.
Единственным исключением из этого тотального черного цвета являлся, как ни странно, его лорнет.
На этот раз очки некроманта были с темно-синими стеклами.
Граф Блэкмор выглядел мрачно. Даже пугающе.
Непринужденный разговор стих. Малыш прижался к маме, глядя на незнакомца с явным испугом. Да и не только он, но и все остальные обитатели купе тоже.
– Что… что вы здесь делаете? – сглотнула я.
– Аналогичный вопрос я могу задать вам, леди Бишоп, – зло сказал Блэкмор. – Вместо того, чтобы в данный момент присматривать платье для нашей будущей свадьбы, вы почему-то покупаете билет в один конец до Дракончино.
– Я не хотела… Вернее, я хотела…
– Прошу оставить нас с леди Бишоп наедине, – велел граф моим попутчикам, даже не пытаясь казаться вежливым.
Никто не выразил никакого возмущения. Молча отводя взгляды, мои попутчики поспешили покинуть купе. Никто не смел сказать некроманту и слова поперек.
Блэкмор закрыл за ними дверь, и это прозвучало для меня как звук гильотины.
А затем снял очки и вольготно уселся прямо напротив меня.
