Малыш задремал и сопит на моем плече, от этого кажется еще тяжелее. Осторожно обхожу край ограды по воде, повторяю в уме заготовленные объяснения. Незнакомка подбросила мне ребенка? Попробуй докажи это. Истина порой кажется менее правдоподобной, чем ложь.
Однако я должна сделать так, чтобы мне поверили. И не отступлюсь, пока не буду уверена, что отдаю малыша в надежные руки.
Делаю не более десяти шагов по берегу, когда навстречу выходят двое мужчин. Вооруженных.
Это неожиданно.
Я надеялась, что отцом ребенка окажется богемного вида отшельник, проводящий зиму на одинокой даче. Однако отшельники не держат личную вооруженную охрану.
Дурные предчувствия сковывают кожу льдом, однако с пути уже не свернешь.
Малыш просыпается, но его, похоже, не пугают посторонние. Он смотрит на охранников с интересом, особенно на оружие.
– Здравствуйте, – говорю подчеркнуто вежливо. – У меня есть дело к… хозяину участка.
Что за человек здесь живет, которому требуется дополнительная охрана на участке в охраняемом поселке?
«Синдикат-синдикат-синдикат», – гремит тревожный сигнал в голове.
– И какого характера это дело? – Один из охранников демонстративно оглядывает меня с головы до ног и ухмыляется.
Неприятное начало.
Кивком показываю на мальчика.
– Мне надо поговорить с хозяином участка о Нико…
Не успеваю закончить, меня перебивает малыш.
– Нико-Нико-Нико! – весело повторяет, улыбаясь. Вежливый ребенок решил представиться.
Мужчины реагируют очень странно. Какое-то время ошалело смотрят на малыша, потом, переглянувшись, отходят в сторону и советуются. Я слышу шепот: «Одно лицо», «никто не знал».
Потом они берут меня под руки и ведут к еле заметному за деревьями дому. Без объяснений.
Я сопротивляюсь, пятками упираюсь в песок.
– Отпустите меня! Прекратите дергать, у меня ребенок на руках! Я сама могу дойти…
– Иди молча! – приказывает один из мужчин, толкая меня вперед.
Ухмылки с их лиц исчезли.
Чем дальше, тем ситуация хуже.
– Нико-Нико, – продолжает повторять малыш.
Один из охранников громко и грубо ругается. Сжав мое предплечье, дергает изо всех сил. Так, что я чуть не роняю малыша.
– Ты назвала ребенка Нико?! Думала, так ухватишь побольше? – кричит со смесью отвращения и негодования.
Я буквально закипаю от гнева. И от страха заодно.
– О чем вы?! Я никак его не называла и не собираюсь ничего ухватывать!
Внутри меня клубок самых противоречивых и острых чувств. Громче всего вопит инстинкт самосохранения, который требует отдать ребенка охране и бежать.
Но я так не могу.
Не могу сунуть малыша в руки грубых незнакомцев. Не могу уйти, пока не увижу хозяина дома и не буду убеждена, что он позаботится об этом чудном мальчике и защитит его.
Незнакомка просила отнести ребенка «к нему». Не знаю, кто «он» такой, но уж точно не один из этих неандертальцев.
Мы приближаемся к дому. Огромному, с колоннами, обрамляющими крыльцо. По периметру сада лес. Везде камеры. Около садовых построек несколько вооруженных мужчин и бронированная машина.
Богатых людей немало, и не все они связаны с синдикатом, однако обилие оружия вызывает подозрения.
Останавливаюсь и сильнее прижимаю ребенка к груди. Мысленно повторяю слова незнакомки, что тут малышу будет безопасно, и заставляю себя верить.
Нико кряхтит, пытается вырваться из моих рук. Его заинтересовала сияющая глянцем машина. Один из охранников переговаривается с подошедшими мужчинами, потом кому-то звонит.
Малыш хлопает по глянцу машины потной ладошкой и радостно восклицает: «Би-би!».
В этот момент открывается входная дверь. На крыльцо выходит мужчина. Высокий, в джинсах и футболке, он с интересом смотрит на меня. Один из встретивших меня охранников что-то шепчет ему, яростно жестикулируя.
Нико обнимает меня за шею и улыбается, сияя четырьмя зубками. В отличии от меня, у него отличное настроение.
– Би-би Ада! А-да! – тычет меня пальцем в щеку.
– Ее зовут Ада, – говорят охранники.
Теперь придется назваться настоящим именем, но хоть фамилию изменю. Если спросят.
Вышедший наружу мужчина оборачивается, смотрит на кого-то внутри дома и смеется.
– Когда это ты успел? И никому не признался, даже мне. Сколько ему месяцев? – спрашивает, переводя взгляд на меня.
Я не успеваю сказать, что не знаю возраст ребенка, как встречаюсь взглядом с вышедшим на крыльцо хозяином дома. В том, что он здесь главный, сомнений нет. Его взгляд давит на меня, пытаясь поставить на колени.
Дыхание сбивается.
Несмотря на холодный день, между лопаток стекает капля пота.
Поле зрения сужается, остальных мужчин словно нет, и я вижу только хозяина дома, каждую деталь его внешнего вида. Черный костюм, подчеркивающий широкие плечи и мускулистые руки. Короткие темные волосы. Привлекательное лицо. Совершенно бесстрастное, как ледяная маска. Гордо поднятый подбородок, расправленные плечи – осанка человека, привыкшего к власти. Рожденного с правом приказывать и пользоваться.
Хозяин дома не сводит с меня взгляда. Из его голубых глаз исходит сила, от которой мне не спастись. Не соскочить с крючка его взгляда. В нем никакого света, только давление власти.
В академии были учителя и охранники мужчины. Нам устраивали совместные балы с мужской академией. Я общалась с противоположным полом, когда возвращалась в дом отца. Однако никогда не испытывала такой странной реакции на мужчину. Шок, потрясение, волнение, страх… любопытство.
Увы, эту реакцию сугубо неприятной не назовешь.
Взгляд хозяина дома медленно спускается по моему телу. Как прикосновение, будто он ощупывает мои тело и душу.
В тот момент я сожалею, что на мне старая одежда Нарии и что волосы небрежно собраны в узел.
С ума сойти! Моя жизнь висит на волоске, а мысли заняты черт знает чем!
Запрещаю себе думать о глупостях. Надо подойти к хозяину дома, чтобы поговорить без свидетелей и во всем разобраться.
Однако малыш снова меня опережает. Весело машет мужчинам и говорит.
– Нико Ни-ко ко-ко-ко.
Вот и представились.
Хозяин дома медленно переводит взгляд на ребенка, потом снова на меня. Его лицо ничего не выражает. Совсем. Потом он разворачивается и возвращается в дом. Судя по тому, что остальные мужчины начинают суетиться, он отдал какие-то распоряжения, однако я их не расслышала.
– Не уходите! Мне надо с вами поговорить! Это срочно! – кричу вслед.
– Проходи в дом, вот и поговоришь, – обещает веселый мужчина в джинсах и уходит вслед за боссом.
Охрана сопровождает меня внутрь дома.
На мраморной лестнице огромные вазы с цветами, на потолке фрески… Дом похож на роскошный и очень одинокий музей. Словно кто-то скопировал интерьер из каталога, не заботясь, подходит он хозяевам или нет.
Мы поднимаемся на второй этаж и сворачиваем в один из коридоров. С каждым шагом я иду все медленнее и нервничаю все сильнее. Поговорить можно было и на первом этаже, а раз меня ведут вглубь дома…
Что они собираются со мной делать?!
Прислуга занимается уборкой, все выглядит обыденно для большого богатого дома, однако мои инстинкты бьют тревогу.
Я останавливаюсь.
– Куда вы меня ведете?
– Ты хотела поговорить? Вот и поговоришь.
Охранник продолжает идти, и я неохотно следую за ним.
– Мне нужно буквально пять минут с хозяином дома.
Охранник открывает дверь в конце коридора и пропускает меня в большую спальню с балконом и ванной комнатой.
– Давайте лучше поговорим на улице, мне нужно всего несколько минут… – Я паникую. Разворачиваюсь и спешу к лестнице, однако охранник хватает меня за плечи и толкает в комнату.
И запирает за мной дверь.
Отчаяние и негодование разрывают меня на части. Если бы я не отвлеклась и не разглядывала хозяина дома, а сразу с ним заговорила, то, возможно, ничего этого не случилось бы. Нашла, на кого заглядываться!
Сажаю малыша на пол, барабаню кулаками по двери и кричу.
– Не уходите, не оставляйте меня здесь! Вы не имеете права! Выпустите меня!
Охранник не ушел, стоит под дверью с другой стороны.
– А чего ты ожидала, когда явилась сюда за наживой? Думала, босс тебя сразу к священнику повезет жениться? – смеется язвительно. – Родила боссу ублюдка и думаешь, теперь будешь в масле кататься. Типа умнее всех, да? Назвала ребенка именем босса и надеялась, что это его смягчит? Что ж ты раньше не явилась-то? Пыталась навязать ребенка другим мужикам, а они отказались, небось. Тебе еще придется доказать, чей он сын, хотя, конечно, похож на босса, с этим не поспоришь. Но все равно тебе это ничего не даст. Шлюха она есть шлюха и больше ничего! И сын твой – это сын шлюхи. В лучшем случае босс заберет сына, а тебя выгонит, да еще под зад даст.
Опешившая, оседаю на пол у двери и смотрю вокруг невидящим взглядом. Ответить не могу, слишком шокирована происшедшим. Значит, вот как охранники интерпретировали мой приход? Что я родила ребенка от хозяина дома и теперь явилась с целью шантажа и наживы?!
Удивляться нечему, с богатыми мужчинами такие ситуации случаются сплошь и рядом. Охранники меня толком не выслушали, только поняли, что я пришла поговорить о ребенке, и сделали выводы. Неправильные и не в мою пользу.
Только непонятно, почему хозяин велел проводить меня в дом. Уж он-то должен помнить, что никогда со мной не встречался. Или он спит со всеми подряд и поэтому не удивлен очередному «подарку» от бывшей любовницы, которую не узнает?
В одном я согласна с охраной: малыш похож на хозяина, особенно глаза. Ярко голубые, красивые, только у малыша они лучатся радостью, а у хозяина дома словно мертвые, нарисованные на холсте.
Не дождавшись моего ответа, охранник уходит, бормоча себе под нос. Что-то оскорбительное в мой адрес, не иначе.
Сегодня далеко не самый удачный день. Я предчувствовала это с самого утра.
Глава 2
Нико вовсю исследует комнату, стремясь попробовать на зуб все, что попадает под руку. Глядя на него, я размышляю. Охранники опешили, услышав от ребенка имя «Нико». Оказывается, так зовут хозяина дома. Я называю мальчика этим именем, потому что незнакомка выкрикнула его напоследок. Возможно, она имела в виду хозяина? Возможно, у малыша совсем другое имя?
– Солнышко мое, как тебя зовут?
– Би-би, би-би! – Малыш лупит кулачком по двери, копируя мои действия и требуя спуститься вниз, чтобы снова посмотреть на красивую машину.
Да, машина пришлась бы очень кстати, чтобы смыться отсюда.
Изо всех сил колочу по двери, но при этом улыбаюсь, чтобы не напугать ребенка. Он принимает это за игру и продолжает лупить по деревянной раме. Мы оба кричим: «Эй! Эй!», пытаясь привлечь хоть чье-нибудь внимание. При этом малыш смеется, а я чуть не плачу.
Сдавшись, выхожу на балкон, осматриваюсь. Унылый зимний пейзаж не обещает ничего хорошего. По саду бегают овчарки, у кромки леса вооруженная охрана. Сколько их здесь?!
Никто не спешит отпускать меня на волю, да я и не уйду, пока не буду убеждена, что о ребенке позаботятся.
Вернувшись в комнату, сажусь на диван.
– Иди ко мне, малыш! Ты мой хороший мальчик, да?!
Малыш косится на меня и кивает.
– Оши лени лени!
Полагаю, «оши» означает хороший. А лени? Не знаю. Он и вчера бормотал нечто похожее, но я понимаю далеко не все.
