Дима выдохнул, собрал реквизит и сунул в пакет – будто и не было только что этого мини-представления.
– Так, ничего, баловство. – Ответил, выпрямляясь.
– Нет, ты играл. Музыку! И это было… потрясающе. Я даже представила, будь это ударные, а не контейнеры от еды, вышло бы мозго-взрыво-оглушительно!
– Мне нравилось раньше, правда. – Улыбнулся он. – Руки все еще помнят. – Дима снова возвышался надо мной большой темной фигурой. – Хорошее было время, у нас даже была своя группа в школе.
– Здорово.
– Даже забавный случай имеется, с этим связанный. – Он нагнулся, сдувая матрас собственным весом. – В десятом классе классный руководитель сказала, что освобождает всех отличников и ударников от учебы до конца мая. Я был уверен, что меня это тоже касается и не пришел на занятия. На ее вопрос потом ответил: «Я ведь ударник? Ударник! Вот и не пришел!»
– А она? – Рассмеялась я.
– Была с чувством юмора и не стала наказывать. Так ведь и есть: ударник в нашей группе, и все в школе это знали. Так что те выходные я заслужил хотя бы за свою находчивость.
– За наглость! – Рассмеялась я, падая попой на почти сдутый матрас.
– Находчивость. – Стоял на своем Дима, ползая по мягкому креслу-качалке в поисках оставшегося воздуха.
Когда он был уложен в сумку вслед за насосом, я отважилась спросить:
– А ты где жил в США?
– Big apple.
– В Нью-Йорке? Вот повезло. Я бы ни за что не вернулась оттуда обратно.
– Не-е… Там, конечно, было вполне уютно, но здесь определенно лучше.
– Ты точно странный.
– А ты нет?
– А где ты еще был? – Продолжила я расспросы, игнорируя его последнюю реплику.
– Los Angeles, Chicago, San Francisco. – Сказал он чисто, без акцента. И явно не умничал: видимо, привык называть их именно так – на американский манер.
– А я нигде не была, – призналась я, опустив плечи.
– Серьезно?
– Да.
– Вообще нигде? – Словно не поверив, переспросил Дима.
– Даже в Калиновке.
– Теперь у нас есть повод это исправить. – Он вскочил, ловко закинул сумку на плечо, подобрал с земли пакет и, взяв меня за руку, повел за собой. – Начав, хотя бы, с Калиновки. Идем, нужно кое-что проверить!
19
Придерживая плед, я старалась поспевать за ним. На душе стало так спокойно, и первый раз за долгое время совсем не хотелось курить. То ли вино в голову ударило, то ли сам Дима, но даже кочки под ногами перестали быть такими неуютными, и трава больше не была колкой и жесткой.
– Нам сюда. – Калинин остановился у какого-то высокого, раскидистого дерева и швырнул сумки на траву. – Он все еще здесь! С ума сойти можно!
Тут я заметила что-то большое и темное вверху, на ветвях.
– Пойдем. – Дима ловко забрался на лестницу, прислоненную к стволу, и махнул мне рукой.
– Я… я боюсь высоты!
– Пошли-пошли. – Его силуэт уже скрылся среди голых ветвей.
– Блин. – И я, откинув плед, ухватилась за деревянную ступеньку, если ее можно было так назвать. Шаг, второй, третий. – Эй, жди меня!
– Я уже тут, наверху. – Из небольшого строения над моей головой показалась его рука.
– Что это? – Вцепляясь в нее пальцами, пропищала я. – Домик на дереве?
– Это целый мир на дереве! – Воскликнул Дима, подтягивая меня наверх.
– Ой! – Крякнула я, неуклюже повалившись на него сверху.
Он, похоже, только этого и ждал: упал на спину, обхватывая меня за талию и увлекая за собой. Теряя равновесие, я повалилась на него грудью и попыталась нащупать ладонями деревянный настил, чтобы оттолкнуться и не упереться носом ему в лицо. Но было поздно: мои губы уже скользнули по его щеке и застыли возле уха. Сердце больно толкнулось в груди.
Я выдохнула, осторожно приподнимаясь на руках.
– Если загадать желание на этом дереве и поцеловаться, оно обязательно исполнится. – Стараясь казаться совершенно серьезным, произнес Калинин. Лицо в лицо.
Я почувствовала его дыхание на своих губах. Попыталась привстать, опиревшись на колени, но застыла, остановленная его сильными руками.
– Издеваешься? – Хватая ртом воздух, спросила я.
– Думал, сработает. – Просиял он.
– Опять твои шуточки!
Боже, мы были настолько близко друг к другу, что мой пульс участился почти до предела. Мой кончик носа почти касался его лица, и при желании можно было коснуться губами его губ, не совершая ни одного лишнего движения. И, черт возьми, нужно признаться самой себе: я уже позволила ему дотронуться до своего сердца.
– Чистая правда. – Слегка ослабив хватку, ответил Дима.
И я воспользовалась моментом, чтобы вскочить, вырвавшись из плена его горячих рук.
– Ты играл здесь в детстве? – Спросила спустя мгновение, облокотившись о ветхие перила.
– Да, – отозвался он, тоже встав и отряхнувшись. – Часто. Проводил время за чтением книг, запускал самолетики или просто прятался от дождя.
– Здесь очень красиво, – выдохнула я, вновь окунаясь в яркие огни ночного города, сияющего внизу.
– Да, – согласился Дима, встав рядом.
– Я хочу узнать о тебе больше, – призналась я.
Уперлась подбородком в ладони и уставилась вдаль.
– Значит, узнаешь. – прошептал он хрипло.
И потом мы просто молчали, не встречаясь глазами. Долго. Пока меня снова не затрясло от холода. Боясь, что парень захочет меня обнять, чтобы согреть, я предложила:
– Поедем домой?
– Конечно, поехали.
– Ого. – Глянув вниз, я почувствовала дрожь в коленях.
– Что?
– Здесь та-а-ак высоко! И как теперь спускаться?
Дима рассмеялся.
– Пойду первым, ты за мной. – Он ловко перекинул ноги на лестницу и поспешил вниз.
– Вот засада. – Я осторожно спустила ноги, затем развернулась. Задком-задком начала неуклюже двигаться, нащупала ступеньку и встала, отчаянно цепляясь пальцами за деревяшку. Все тело трясло, как осиновый лист, от страха.
– Не смотри вниз! – Проорал Калинин.
– А куда мне смотреть?! – Истерично взвизгнула я.
– Смотри перед собой и говори со мной.
– Хорошо.
– Мария Георгиевна, ты такая красивая!
– Опять издеваешься! – Проворчала я, но, признаюсь, мне было приятно.
Мои ноги отыскивали на ощупь следующие ступеньки и мягко ступали на них. А руки впивались так, что, казалось, дерево сейчас треснет.
– У тебя такие аккуратные руки, тонкие лодыжки и просто божественная шея!
– Дима! Ты м-можешь говорить о чем-то другом?!
– О погоде?
– Х-хотя бы о ней.
Я попыталась перевести дух и продолжила спускаться.
– Не бойся, я держу тебя. – Его голос был уже совсем близко. – За твою очаровательную маленькую…
– Не вздумай даже касаться ее! – Рявкнула я скорее довольно, чем возмущенно.
– Хорошо, я вообще-то про талию говорил. – Решил уточнить он.
– В д-детстве брат все деревья облазил, я с ним з-за компанию. Не припоминаю, чтобы было т-так страшно…
– У тебя есть брат?
– Эм… Да… – Я прочистила горло.
– Здорово. А у меня никого – только ты!
– Мы с тобой просто д-друзья! – На всякий случай напомнила я.
– Это же круто! Друзья. А ведь с утра я был для тебя всего лишь идиотом…
– П-прости…
– Прыгай, Маш! Последние три ступени сломаны, попробую тебя поймать!
– Что?! – От страха мои руки отказывались подчиняться. – К-как сломаны?
– Просто отпускай руки и прыгай! Давай!
– Аа-а! – Завизжала я, зажмуриваясь и отпуская руки.
Машинально сгруппировалась, но меньше чем через долю секунды уже обнаружила себя в его крепких объятиях – Дима держал меня на руках и заразительно хохотал.
– Черт… – Понимая, что шутник снова меня провел, я тоже засмеялась. – Поставь меня уже на землю!
Калинин опустил меня на траву, и очень вовремя: моя голова кружилась от запаха его парфюма, а сердце пускалось в пляс.
Заворачиваясь в плед и ворча, я отчаянно не узнавала саму себя. Знакомы всего-ничего, но в присутствии этого парня мозги сами собой размягчаются, превращаясь в буйный коктейль из пластилина и веселящего газа. С мыслью, что нужно что-то с этим делать, иначе не миновать беды, и я потопала к машине, видневшейся в пятидесяти метрах внизу.
20
– Ну что ж, целоваться не будем? – Подытожил Дима, заглушив автомобиль возле моего подъезда.
Я смерила его испытующим взглядом, но, видимо, не хватило немного льда в глазах, чтобы казаться правдивой, потому что парень продолжал улыбаться.
– Не будем. Спасибо за вечер.
– Маш? – Он немного подался вперед, что заставило меня волноваться еще сильнее.
– А?
