– Ах ты… – сжимает она мою щеку и случайно пачкает меня лаком. – Ой…Извини, сынок…
– Ну вот… Эти ваши бабские штучки, – говорю шутливо, и она обидчиво щурится на меня, указывая на дверь.
– Всё. Иди к себе. Будешь ещё обзываться! – выгоняет, пока мы оба смеемся. Я люблю свои отношения с ней, даже если часто перегибаю палку, и она может реально на меня наезжать, но я точно знаю, что она любит меня. И не за что-то, а просто потому что я её сын.
Следую к себе и переписываюсь с какой-то девчонкой в «Тиндере». Симпатичная, но что-то из головы не выходит эта Анна Николаевна. А ведь она реально очень красивая. Наверное, учись она в нашей школе до этого, я бы давно заприметил. Скорее всего, она не отсюда.
Даже ехать никуда сегодня не хочется, хотя собеседница настойчива, и я сам не замечаю, как засыпаю при включенном ноутбуке.
Глава 2. Аня
Что за день сегодня такой? Из рук всё валится. Не могу сосредоточиться. Всё наперекосяк. Вспоминаю эти хищные взгляды, да ещё и самоуверенность этого наглого мальчишки, и меня всю трясёт. Не знаю, как буду преподавать у одиннадцатых. Я явно не готова, чтобы меня каждый день вот так донимали. Надеюсь, это разово. Да и я видела журнал, ходит он на уроки редко, думаю, с моим появлением ничего не изменится. Остальные ученики вроде кажутся нормальными.
Собираюсь на урок. Вчера навестила маму и приняла твёрдое решение, что добираться после работы очень далеко и неудобно, особенно с вещами на руках. Нужно обязательно перевозить её в центр «Здоровье» поблизости. Да, это платно и будет стоить больше половины моей зарплаты, но я как-нибудь справлюсь. Я же решила. Я взрослая!
«Я понял, завтра в шесть», – пишет мне сообщение мой парень, пока я собираюсь на работу. Надеюсь, что это правда. У меня хотя бы появляется надежда, что всё пройдет не так сложно, хоть и смутная. Потому что сколько бы я не сталкивалась с проблемами, Игорь неизбежно бросал меня разгребать их самостоятельно.
– Я готова, – шепчу себе под нос и слышу уведомления от приложения «Такси». Ответить почему меня не возит мой мужчина не могу. Ответа просто нет. Лишь пустые обещания. Сама машину я не вожу, просто потому что панически боюсь сесть за руль и сбить кого-нибудь. Этот страх мне не осилить, по крайней мере сейчас точно. Хотя это решило бы многие мои проблемы.
Выбегаю из дома на морозную улицу и тут же усаживаюсь на пассажирское сиденье. Не успела выбежать – уже замерзла. Так со мной постоянно. Молодой парень за рулем улыбается мне, а я стараюсь быть вежливой в ответ, тоже натянув на себя маску дружелюбия, хотя мне сейчас совсем не до улыбок.
Как жаль, что рядом больше нет моих друзей. Я всегда была общительной девушкой, хоть и довольно скрытной. Но мой лучший друг и подруга остались в Новосибирской области, где я и выросла, в процессе уехав за своим парнем. Теперь при малейших трудностях я понимаю, что рассчитывать приходится только на себя. Изредка мы созваниваемся, но со взрослением и работой времени остаётся всё меньше. Плюс моя подружка Света недавно родила, и всё, что я успела – выслать ей подарок по почте и поздравить видеозвонком, потому что не смогла вырваться в поездку к ней, а малыша очень хочется увидеть и подержать на руках.
Сейчас еду на работу и вспоминаю, как всё-таки было беззаботно и легко в возрасте восемнадцати лет. Когда всё было впереди. Когда казалось, нет неисполнимых фантазий и мир сам готов пасть к твоим ногах, а не ждёт, когда ты облажаешься и впечатаешься мордой в грязь. Мои ученики реально напомнили мне об этом. И когда такси подъезжает к школьным воротам, я даже не замечаю этого, но водитель быстро возвращает меня в реальность.
Глава 3. Дима.
Ранним утром мать дёргает за ногу, а я ёрзаю по кровати, пытаясь спрятаться от неё под подушкой. В том числе скрывая стояк, которым можно дыру в матраце проделать. У меня так каждое пробуждение.
– Ну давай ко второму, плииииз, – умоляю, зарываясь в одеяло, а мама с пристрастием раскрывает шторы, чтобы в окно проникло это дурацкое солнце и выбесило меня ещё сильнее. Я терпеть не могу вот так просыпаться. Люблю валяться в темноте и долго думать о том, что ждёт меня в течение дня.
– Всё. Давай, – хлопает она в ладони. – Завтрак на столе.
– Ладно…Щаааас, – стону себе под нос, и она выходит, оставив меня злиться в освещенной комнате. – За что?!
Кое-как уговариваю себя встать и пойти попить кофе. Всё тело ломит после тренировки. Не чувствую рук и ног. На телефоне куча сообщений от каких-то Снежаны и Марьяны, а я просто вырубился, забыв о том, что начал флиртовать сразу с двумя. Ладно, похрен. Прорвёмся.
Собираюсь, вижу отца, который быстрее пули собирается в свой офис. Мать помогает ему застегнуть рубашку, и они мило беседуют, пока она сдувает с него пылинки. Мне бы такую любящую адекватную женщину. Капец ему повезло. Или же это не везение, а плодотворный труд над отношениями? Умею ли я быть таким же?
Собираюсь в школу, решив надеть на себя чёрную футболку с V-образным вырезом, пусть училка на руки пялится, не зря же я вчера их раскачивал. Вены виднеются, и я понимаю, что тот ещё нарцисс, но что поделать. Этому меня мать научила. Слишком часто комплименты делала, теперь я думаю, что все особи женского пола меня хотят.
Сегодня математика третьим уроком, а пока я вынужден терпеть душнилу по литературе, под гудение которой можно сдохнуть от скуки. Сидим с Жекой в телефонах и пересылаем друг другу разные мемчики. Ржём, пока Васильева рассказывает какой-то стих, наполненный соплятиной и вздыхает, глядя на Жентоса. Я уже не могу сдерживаться от этой романтики. Жека бьёт меня в плечо, а я готов выплюнуть свою селезенку до того мне смешно.
– У тебя воздыхательница, – смотрю на него, а он растягивает губы. – Жаль Светка твоя не видит. Сразу бы опомнилась.
– Да не говори, – он хмурится, вновь уставившись на экран печальным взглядом, а я начинаю испытывать тремор сразу, как только раздаётся звонок. Что это ещё такое?
Представляю, что сейчас вновь увижу Анну Николаевну и по коже какая-то непривычная мне дрожь. Будто боюсь этого или просто волнуюсь.
Поднимаюсь на второй этаж и захожу в класс вслед за остальными, с порога прожигая её взглядом. Вновь стоит в своих чулочках и туфельках, плотно сжимая ноги у доски. Хотелось бы мне раздвинуть их прямо сейчас…Пока разглядываю её, замечаю, что и уродец Трофимов её разглядывает, расстелившись на первой парте. Убил бы нахер, да сидеть за него не хочется. Кусок говна.
– Конкурент у тебя, – издевается Женька, и я ехидно растягиваю губы в ответ на его колкость.
– Один-один, – отвечаю, сбросив рюкзак на пол. Она вьется возле доски как маленький ужик и наконец садится за учительский стол поближе к классу, а я рассматриваю её, пуская слюни. Девки шушукаются, а Трофимов всё не унимается.
– Анна Николаевна, может, я жалюзи закрою, чтобы Вам не светило, – предлагает он, заставив меня приподнять брови. Вот ведь услужливый гондон.
– Да, спасибо, если не сложно, Алексей, – говорит она ровным тоном и смотрит в учебник, жмурясь от ярких лучей. Алёша, блядь. Ещё запомнила, как его зовут. Кулаки чешутся. Так бы и прописал ему леща, а может и двух.
– Чё…Опять его отпиздишь? – ржёт надо мной Женька, а мне далеко не до смеха. В прошлом году я раз ему треснул, так он чуть пополам не раскололся. Но у меня причины были. Ибо он – хренов стукач, который завучу спалил, что я бухой на уроке сидел. Теперь он меня за километр обходит и ссыт со мной связываться.
– Да нахуй надо. Ща сам отвалит.
Хватаю телефон и пишу ему сообщение.
«Ещё слово Анне Николаевне, я тебя прямо тут раскатаю», – присылаю ему, и он тут же оборачивается на меня, сжимая в руках телефон. – «Сдристнул назад».
Не проходит и секунды, как парта освобождается, а Жека продолжает хохотать. Математичка даже не обращает внимание на перестановки, которые происходят до урока, а лишь категорично смотрит в учебник, будто если она взгляд отведет случится катастрофа. Но когда мы слышим звонок, её острый подбородок приподнимается и наши с ней глаза встречаются при этом отвратном звуке. Смотрит на меня, так и знал. Не зря надел футболку. Зацепилась, причём сильно. Облизываю губы, и она тут же отводит обеспокоенный взгляд в сторону.
– Доброе утро, класс. У меня сегодня к вам предложение, – говорит она, встав из-за стола.
Надеюсь, предложение всем разойтись, а Сизову задержаться с ней наедине.
– Давайте мы немного вникнем в тему производных простыми словами. Мне хочется как-то проще донести до вас материал, – продолжает она, и Алексеева что-то недовольно бурчит за своей партой. Хочется её нахер отправить. Просто за то, что поперек встревает, порой она реально заслуживает. Шмара, блядь.
– А, давайте, – поддерживаю учительницу, но она даже не смотрит на меня, зато смотрит на ебучих ботанов с первых парт. Как же они бесят. Ладно, хрен с ними. Григорьев нормальный. Обычный парень, любящий подрочить на свой дневник. Не осуждаю. Каждый развлекается как может.
Училка начинает читать лекцию своими словами, а я витаю где-то в облаках, глядя на её слегка покрасневшую коленку. Она сидела, закинув ногу на ногу под столом и на нежной коже остался небольшой след, а это разыграло моё воображение настолько, что теперь я думаю, будто она стояла передо мной на своих коленях, оттого они и покраснели.
Кажется, она замечает, что я смотрю. Потому что опускает взгляд, и её щёки вдруг становятся пунцовыми. Девчонка тут же дёргается, отвернувшись от меня к доске. Вынужденно улыбаюсь, как Дьявол, потому что мне пиздец нравится, как она жмётся от меня.
Она кое-как доводит урок до конца, прячась от меня то за столом, то возле доски. Её голос перестаёт быть таким уверенным, когда я мысленно раздеваю её глазами. По одной, сука, детали…Аккуратно и не спеша. Чтобы мы вдоволь могли насладиться этой фантазией, горящей в моих глазах.
– Все свободны, – объявляет она, пока Наташка с первой парты благодарит её за такую интересную лекцию. А я всё жду, нарочно дожидаясь, когда все покинут помещение и оставят нас до очередного обмена «любезностями».
В кабинете на секунду воцаряется мёртвая тишина, и она поднимает на меня свой сосредоточенный взор, пытаясь понять, что мне от неё нужно.
– Сизов, ты опять? – спрашивает она с равнодушным лицом. Я беру стул и в наглую ставлю его напротив, присев перед ней и вытянув перед её лицом свои руки.
– Я видел, как ты смотришь, – шепчу, улыбаясь, на что её брови приподнимаются. Слегка влажные губы будто зазывают меня к себе. И даже через возмущение я восторгаюсь её выдержкой. – Твоё лицо покраснело…
– Дмитрий, иди на уроки, – сердито говорит она, складывая вещи в сумку.
– Хочу дотронуться, – тяну свою руку к ней под стол, секундно касаясь её гладкой кожи на колене под тонкой тканью чулков, и она истерично дёргается, соскочив со стула в возмущении и прижимая журнал к грудной клетке. Ноздри раздуваются, и она как загнанный в угол олененок Бэмби. Глаза как два круглых уголька, и сердце, видимо, стучит со скоростью света, будто её никто никогда не касался.
– Тебе это с рук не сойдет! – нервно произносит она и пулей бежит к выходу, а вид у неё такой, будто я не до колена её дотронулся, а до промежности. Паникёрша, блин.
Качаю головой и смеюсь, закидывая рюкзак на плечо. Глупая женина не понимает, от чего отказывается. Это же просто игры такие. Шалости, блин.
Выхожу следом за ней, а в коридоре ждёт Женёк с Вованом Горчилиным из 11 «Б». Перекидываемся парой дежурных фраз и жмём друг другу руки.
– Ну чё…Идёшь на химию? – спрашивает меня Жека, и я только сейчас вспоминаю, что завтра у родителей годовщина, а я хотел купить им подарок. Тем более, раз уж отец решил расщедриться на дорогущую тачку.
– Не-а… Прикроешь? Мне в одно место надо, – прошу, на что друг кивает и быстро исчезает в толпе вместе с Вовкой, пока я гадаю, как добраться до центра побыстрее.
Бросаю все дела и еду в «торговчик» на такси. Погода стоит такая, что врагу не пожелаешь, снег валит уже вторую неделю. Гадость какая-то. И это февраль блин… Андрюхину годовщину я пережил…Так уж вышло, что почти все важные события нашей семьи выпадают на чёртов февраль, чтобы мне реально было эмоционально тяжело в этот месяц. И я почти всегда хандрю. Мама знает это и терпит…А отец…Отец, кажется, разочарован, но боится потерять единственного оставшегося сына, хоть и раздолбая.
Доезжаю до центра, встречаю там друзей, забываю про подарок, бухаю как не в себя и не появляюсь в школе два дня как вишенка на торте. Прекрасно, Митя. Красавчик! Просто пример для подражания!
Какая-то блядь скачет на мне вторые сутки, а я лишь успеваю открывать глаза и толкать ей пальцы в рот, показывая, кто здесь главный. Чтобы не забывала, кто кого имеет. На всякий случай.
Прихожу домой ещё через день с видом мертвеца. Мать зла, отца нет. Кажется, я реально повёл себя как мудозвон, но не мог упустить соблазн забыться в этот говняный февраль. Не поздравил, нажрался и потерялся. Наверное, мать меня скоро на костре сожжёт.
– Митя…Ты опять…Я уже не выдерживаю…
– Мам, я знаю…Я всё исправлю, ладно? Я пойду в школу и… – глажу непослушные волосы, но меня перебивают.
– И что? Будешь подбивать клинья к учителю?! На тебя уже написали жалобу, – заявляет мать, вызвав у меня ступор и недоумение. Вот ведь сучка.
– Ты сейчас серьезно? Какую, нахер, жалобу?!
У меня слов нет. Я нихрена такого не сделал, чтобы жалобы на меня писать.
– Не ругайся! Новая учительница математики утверждает, что ты ведешь себя похабно, хамишь, да вдобавок позволяешь себе лишнего, – говорит она, стиснув челюсть. – Отец разгневан. Он в бешенстве эти дни.
– То есть…Он…?
Всё, чего я боюсь, это то, что он передумает покупать мне Порш. Да, я – хреновый ребенок. Ибо на остальное мне начихать.
– Он не знает, что с тобой делать. Я тебя предупреждала, Дима. Не расстраивай его. Тем более перед своим Днём Рождения! А вчера ты вообще позабыл поздравить нас…
– Да помню я…И про восьмое помнил, – опускаю болезненный взгляд и внутри жжёт. Сука, ненавижу это чувство. Только оно не поддается контролю. У матери слезятся глаза, и я обнимаю её, прижимая к себе. – Всё…Прости меня. Я исправлюсь…
– Дима…Андрюша же заботится о тебе оттуда, я тебя уверяю… – хнычет она мне в плечо.
– Нет, мама…К сожалению, всё это хрень, – сдавленно говорю, гладя её волосы. Не помню, когда мама стала такой маленькой. – Ты что, похудела?
– Нет, глупый… – шмыгает она носом. – Просто ты стал большим…И так давно меня не обнимал…
Мне стыдно. Реально стыдно. Ощущаю себя дерьмовым сыном, но то, что вытворила та стерва не укладывается у меня в голове. Пару фраз, а она уже жалобу накатала. Было бы за что?! Ладно бы хоть придавил её к столу или попку потрогал…
– Пойду в школу, – говорю маме, плетясь в комнату. Закидываюсь аспирином. Башка трещит, тело ломит. Быстро моюсь, собираю вещи для тренировки по футболу. Правда не знаю, как вынести её после такого длительного запоя, да и физрук, наверное, меня на херах оттаскает, меня там точно недели три не было. И уже завтра мой День Рождения, а отец скорее всего больше не хочет дарить мне подарок мечты. Из-за этой гадины. Смотрю в телефон, сегодня нет её урока. Да похер. Приду к ней так и научу манерам. Совсем уже охуела.
Добравшись до школы, тяжёлыми шагами подхожу к учительской и смотрю расписание Анны Николаевны… Низовцевой. Хочется придавить её к столу за такие выходки или сделать ещё похуже.
Топаю к двери её кабинета в состоянии полного раздрая и ненависти и натыкаюсь на неё, стоящую в кабинете возле окна и истошно роняющую слёзы. Как только она видит меня, тут же утирает их, заставив меня нахмуриться. Кажется, этот февраль не щадит никого из нас. Хочу сказать какое-то дерьмо, поругаться с ней, но язык не поворачивается. Как вообще такое может случиться со мной?! Обычно я легко отстаиваю себя и доходчиво объясняю всё своим недоброжелателям. Но тут…
– Чего тебе, Сизов? – спрашивает она, направившись к столу, пока я всё ещё стою на пороге. Голос дрожит, но она хочет показаться уверенной и сильной. А я снова разглядываю её. И она снова красивая. В тёмно-зелёном платье на пуговицах, которые тянутся до самого подола. Стоял бы вот так и расстегивал их одну за другой, но вид у неё такой печальный, что я даже думать об этом не могу.
– Рад, что запомнили, – говорю стальным тоном, подходя к ней ближе. – Что у Вас случилось?
– Это не твоего ума дело, – грубит она, уставившись в блокнот, и я роняю взгляд на её руку. Это что…Его ведь не было в прошлый раз. Какого хрена?! Я бы заметил, блин.
– Не понял, – недоумеваю, обхватывая её кисть, отчего она в мгновение вырывает свою руку.
– Ты совсем уже, мальчик?! – не стесняется она в выражениях, заставив меня вскинуть брови вверх. Не знаю, что меня так шандарахнуло, но я будто заряд тока словил сейчас.
– Это чё такое? Когда успела-то? – спрашиваю и реально злюсь. Бред какой-то. Знаю её без году неделю, вижу в третий раз, и устраиваю сцены ревности из-за обручального кольца, которое больше похоже на сраную проволоку. Вообще какая-то дичь.
– Выйди из кабинета. На этот раз, Сизов, тебе реально… – она вдруг теряет дар речи, сжав в тоненькой руке ручку. Её трясёт, пока я смотрю на неё со стороны и хмурюсь. Маленькая голова, рухнув на руки, начинает рыдать, пока я стою и молчу, рассматривая её затылок.
– Анна Николаевна…Реально, – шепчу, пытаясь подобрать слова. Я всегда не любил, когда плачет мама. Мне было больно. Но другие девушки никогда не вызывали у меня чувство жалости…А вот эта Анна, мать её, Николаевна… – Что произошло?
– Я просто прошу тебя выйти из кабинета, Сизов. Я очень тебя прошу!
Разрываюсь между тем, чтобы послушать и узнать в чём дело, но слушаюсь, как последний щенок и ухожу оттуда прочь. Хватаю сигарету и закуриваю прямо на выходе, пока географичка не кричит на меня в истерике, срывая голос до боли, чтобы я прекратил курить на территории школы. Двигаюсь дальше. Намного дальше оттуда. Эта чертова погода меня раздражает. Меня, блядь, всё здесь раздражает.
Мечусь от состояния тревожности. Из-за матери, из-за отца, из-за этой странной девушки, которая не вылезает из моих мыслей. Всё настолько хреново, что хуже некуда. Весь день я перебарываю себя, чтобы вновь не найти её и не наговорить лишнего. А это я умею. Поэтому лучше мне держаться подальше, ибо и так всё до невозможности по-идиотски. Но одно я знаю точно – чтобы получить подарок от бати, нужно извиниться. Что я и делаю, прокрадываясь словно лис в его кабинет поздним вечером. Разговор по душам длится долго. Отец пьёт виски и даже наливает мне.
– Тебе уже восемнадцать, – смотрит он на часы и мы звеним стаканами. – Берись за ум.
– Постараюсь, – отвечаю, выпивая горькое пойло и не закусывая. Что мне эти сорок, когда я регулярно имею дело с абсентом.
– На, – тянет мне он ключи, и я сжимаю их в руке так крепко, что чувствую хруст своих ожиданий. Бляяяяядь…Мой, сука, личный Порш… – Но никогда не садись пьяным за руль, идёт?
– Идёт, – говорю, улыбаясь. – Завтра на ней поеду…
– Едь, я пока займусь документами, – отвечает, и я не выдерживаю, обнимая его, и хлопаю по спине.
– Спасибо, бать…Это реально то, что мне надо…
– Рад хоть в чём-то тебе угодить, – смеётся он, хмыкнув. – А теперь вали спать. Завтра в школу. Отмечать в субботу будем.
Слушаюсь и покидаю его кабинет. Мама давно спит, а я тут же незаметно спускаюсь на парковку и бегу к своей новой красавице, отправляя фотографии Женьке. Это просто, сука, нечто. Мечта идиота…Друг в ахуе. Он и не думал, что батя сдержит слово, но я то знал, что получу его.
Утром же приезжаю на нём в школу. В этой гимназии такой тачки нет ни у кого, и это ещё сильнее греет мне душу. Пока девки толпятся возле неё и обсуждают, я прохожу мимо них. Кто-то вешается на шею и поздравляет, а я даже не помню их имен. Жека жмёт руку и хлопает по спине, спрашивая, когда будет туса, но мне нужно некоторое время побыть хорошим ребенком, поэтому увиливаю от ответа.
Иду дальше мимо учительской и вижу в дверях испуганную Анну Николаевну.
– Привет, – говорю, разглядывая её странный вид. Сегодня она в строгом костюме и пуговицы рубашки закрывают весь доступ к её сиськам. Настолько зажатая, что вокруг летают молнии.
