ISBN :
Возрастное ограничение : 18
Дата обновления : 17.07.2024
Его лицо скривилось, и один уголок губ дёрнулся вверх точно от нервного тика, но вернуть напускное спокойствие Шемелину удалось быстро.
– Ну и что же это значит?
Алисина улыбка стала только шире, наполнившись победоносным ликованием. Будто бы не помня себя, она сделала несколько шагов к креслу, на котором сидел Шемелин, а затем (рассудок и впрямь, должно быть, совершенно помутился, раз она на такое осмелилась) оперлась ладонями на деревянные рукоятки, властно нависнув над собственным начальником. Между их лицами было сантиметров десять – и то, по весьма оптимистичной оценке.
– Это значит, что вам понадобится очень много времени, чтобы убедить своего партнёра в необходимости меня, то есть его дочь, уволить, – чётко проговаривая слова, Алиса пристально посмотрела в его льдисто-голубые глаза. – И придётся вам долго терпеть все мои… Милые шалости. Если не пойдёте на уступки.
Алиса чувствовала его дыхание – мятно-алкогольное с лёгкой примесью запаха табака: Алиса никогда не видела раньше, чтобы Шемелин курил.
До странности приятное чувство заполняло всё её тело. Лёгкость, уверенность, вседозволенность – это Алиса во всех смыслах свысока глядела на развалившийся у подножья небоскрёба город, это перед ней он послушно и заискивающе урчал, это ей принадлежал и ей подчинялся.
И Шемелин тоже должен был подчиниться.
– И когда ты успела стать такой с… – бархатно и приглушённо (Алиса, не будь она так близко, ничего бы не расслышала) сказал Шемелин.
– Сообразительной? – бесстыдно осклабилась она, саму себя не узнавая.
Шемелин только хмыкнул, и глаза его сверкнули насмешливыми искорками. Он сдаваться не спешил – ещё видел шансы на свою победу.
– И это тоже, – согласился он с ней и неплотно сомкнул губы, разглядывая её лицо.
Алисе вдруг стало отчего-то важно, как она сейчас выглядела: не смазалась ли тушь; не испортилась ли в конце длинного дня укладка на голове, превратившись в курчавое гнездо; не размазалась ли, в конце концов, помада – всё это вдруг приобрело чертовски большое значение. Почему-то.
Шемелин молчал, продолжая с ней эту странную игру в гляделки. Молчала и Алиса, почувствовавшая, что сказать сейчас ещё хоть слово – значит, проиграть. Молчание было куда весомей и куда убедительней, чем любое дополнение к уже озвученным ею условиям. Нужно было только придать ещё чуть больше уверенности взгляду, ещё каплю снисходительности, представить, что Шемелин, такой важный и такой грозный, сейчас был в её полной власти.
Отец мог так с ним обращаться. А значит, могла и она. Разве не поэтому она столько лет доказывала, что заслуживает носить его фамилию?
Она чуть подняла подбородок, точно любовалась видом окончательно поверженного противника, но уже спустя секунду пожалела о своём преждевременном торжестве.
Шемелин поднялся резко – так, что откатившееся назад кресло с грохотом смело все остальные выстроенные в ровный ряд стулья на колёсиках. Но куда больше, чем сохранность офисной мебели, Алису в этот момент взволновала её собственная судьба. Она вдруг внезапно снова ощутила бёдрами до боли упирающийся в кожу острый край стола, к которому Шемелин Алису и прижал, теперь уже нависнув над ней почти так же, как Алиса за секунду до этого – над ним.
– Не много себе позволяешь? – пронзительно заглядывая ей в глаза, поинтересовался он с опасно обманчивым дружелюбием.
Алиса приложила все оставшиеся усилия воли, чтобы не моргать. Ей оставалось лишь надеяться, что глаза у неё сейчас не выпучились от страха.
– Я всего лишь озвучиваю вам деловое предложение, – контролируя голос, чтобы он ненароком не дрогнул, выдав её волнение с потрохами, твёрдо отозвалась она. – Довольно выгодное, между прочим.
На нижней поверхности дорогой столешницы наверняка должны были остаться царапины от её ногтей – так сильно она вцепилась в дерево. Шемелин же неторопливо потянулся за оставленной бутылкой виски и, по-прежнему без лишней спешки приложившись к её горлышку, снова посмотрел на Алису, ничего не отвечая.
Его взгляд опустился ниже: сначала к губам, которые Алиса прикусила от предательского волнения, к подбородку, который едва не дрожал, а затем и ниже – непозволительно ниже, как ей показалось в этот момент. Шемелин беззастенчиво и масляно разглядывал её вздымающую от тяжёлого дыхания грудь.
– Прекратите… – начала она сурово, но договорить не смогла: его пальцы жёстко обхватили подбородок Алисы, заставив челюсти сомкнуться.
– Что?
– Прекратите пялиться, – процедила она сквозь зубы, но получилось сдавленно и беспомощно, совсем не так веско, как ей того хотелось.
– Я думал, у нас с тобой весьма… неформальная беседа, – поддел он её, и нагловатый блеск во взгляде стал только ярче. – Раз уж мы перешли к открытым угрозам, можно и приличных людей тут не изображать. Да, Алиса Игоревна?
– А я думала, что вы человек куда более рассудительный, – ввернула ответную колкость Алиса. – Но, кажется, ошибалась.
– Не–ет, Алиса Игоревна, – протянул он мягче, прищурив один глаз. – Ты думала, что я – человек, который поддастся на такой идиотский шантаж. Довольно банальный, между прочим. Вынужден разочаровать: если ты будешь портить мне жизнь, то и я в долгу не останусь, уж поверь. И первым делом начну с твоего дражайшего Ивана.
Сердце в груди ёкнуло: и правда, допустив излишнюю дерзость, она рисковала навлечь на Ваню гнев Шемелина. Нужно было срочно исправлять положение.
– Если вы его уволите, то меня вообще ничего не будет сдерживать, – быстро вставила она.
– Меня тоже, – не остался он в долгу. – Меня сейчас вообще ничего не сдерживает.
– Это не шантаж, – смягчилась Алиса, поняв, что переборщила с напором. Она нервно облизнула сухие губы: остаткам помады, наверное, пришёл конец. – Я же говорю: деловое предложение. Все получат свою выгоду. Вы снова меня не дослушали.
– Пока, Алиса, я слышал от тебя одни угрозы. Предложений не звучало.
Она выхватила из его рук бутылку и с заправским видом глотнула ещё виски. Стоило, наверное, в очередной раз воздержаться от выпивки, чтобы не допускать новых промахов в этих странных переговорах, но во рту ужасно пересохло.
– В конце концов, Павел Константинович, – зажурчал её голос, ставший тоньше и выше, – зачем нам с вами быть врагами? Ни вы, ни я не хотим исполнять волю моего отца. Хоть я и новичок в мире бизнеса, но даже мне предельно ясно, что в этой ситуации мы с вами – союзники.
На смену повелительному тону пришли нотки заискивающие и просящие, но в том невыигрышном положении, в котором она, зажатая между столом и его сильным телом, оказалась, Алисе пришлось понадеяться, что демонстративная доброжелательность задобрит Шемелина хотя бы частично.
С этих слов и нужно было начинать, но Алиса опрометчиво поддалась эмоциональному порыву. И всё пошло наперекосяк, эффекта она добилась ровно обратного от того, которого хотела.
– Так что ты предлагаешь? – заинтересованно поднял брови он, забирая из её рук “Чивас”. – Не томи. Терпение у меня не резиновое.
– Отпустить меня.
– Просто отпустить?
– Да.
– Я и не держу. – Он держал: не позволял ей высвободиться, уперев в стол руки по обе стороны от Алисы и преграждая тем самым путь.
– Не могу же я просто не появляться на рабочем месте.
– Кто ж тебе мешает?
– Папе это не понравится.
– Конечно, не понравится. Но это твои проблемы. Попробуй и ему чем-нибудь поугражать. Я с удовольствием на это погляжу.
– Я не хочу, чтобы он был в курсе.
– Вот как?
– Да. Вы не скажете, и я не скажу. Это в наших общих интересах.
– Предлагаешь выбирать между твоим мелким пакостничеством и нашей с твоим отцом… – он кашлянул, – крепкой дружбой? Вынужден огорчить: я сделаю выбор не в твою пользу. А помимо этого, Алиса, я просто не люблю, когда мне ставят ультиматумы.
Алиса медленно вдохнула пахнущий алкоголем и терпко-древесными нотками парфюма воздух, на миг опустив глаза к его смугловатой шее, и хитро посмотрела из-под полуопущенных ресниц:
– Я не ставлю ультиматумы. Я нагло рассчитываю, что вы пойдёте мне навстречу, помня о нашем с вами давнем знакомстве, – ответила она с оттенком коварства в голосе: надеялась разрядить атмосферу неловкой шуткой, напоминавшей об их былых и вполне хороших отношениях.
И снова раздался его тихий, рождающийся где-то в горле, смех, заставивший Алису пристыдиться. Она сглотнула, уставившись на подёргивающийся кадык, не в силах поднять взгляд к его лицу. Но Шемелин вдруг сам аккуратно подцепил её подбородок пальцами, заставляя посмотреть вверх.
– Сколько тебе было, когда Гарик тебя подобрал? Лет пятнадцать? – Шемелин усмехнулся собственным мыслям.
– Двенадцать.
Он тут же посерьёзнел:
– А я ему говорил, что брать к себе такую взрослую пигалицу – дурная затея. Никогда не знаешь, что вырастет из уличного щенка.
На несколько мгновений Алиса задержала дыхание. Умел он всё-таки нажать на самое больное и выбить почву из-под ног – то тот случай с алкоголем припомнил, то вот теперь поднял сам факт Алисиного удочерения Ковалем, да так образно сравнил с подобранной дворняжкой, что Алисе стало от холодных мурашек на затылке стало не по себе.
Мурашки были холодными, а вот обида от его слов – жгучей. Алиса прикрыла веки и подумала о Ване.
– Так что скажете? – сдержанно осведомилась она, не позволив себе потерять спокойствие. – Мне не придётся здесь торчать, не буду вам лишний раз глаза мозолить. А вы не расскажете об этом отцу. По-моему, все в выигрыше.
– Скажу, что это тоже дурная затея, – не выпуская Алисиного лица из крепкого захвата пальцев, просто ответил он. – И когда Коваль обо всём узнает, то спрашивать будет прежде всего с меня.
– Он ничего не узнает, – упрямо попыталась мотнуть она головой, но рука Шемелина ограничивала свободу движений: вышло лишь несуразно дёрнуться.
– Узнает, – стоял на своём он.
– Нет, – почти рыкнула Алиса.
– Да.
Шемелин сохранял хладнокровие, рассматривая со смесью любопытства и насмешки на лице начавшую распаляться Алису.
Она плотно сжала губы, не отводя от него глаз, и вслепую попыталась выхватить из его рук бутылку, но снова вышла смешная сцена: Алиса лишь несколько раз ухватила пальцами воздух, пытаясь дотянуться до его отведённой в сторону руки.
Она прикрыла глаза, ощутив в сомкнувшейся темноте шаткость плывущего куда-то мира.
– Хватит с тебя, – отрезал Шемелин.
– Я сама решу, – упрямо ответила она.
– Здесь всё решаю я, – криво ухмыльнулся он, не уступая, и демонстративно хлебнул из бутылки, которую Алиса вновь постаралась поймать.
– Не всё, – уязвлённая очередной неудачей, ядовито поправила она. – Я здесь отнюдь не потому, что вы так захотели.
– Да? – его лице стало ещё ближе.
– Коваль так решил, – дёрнула она верхней губой в стремлении задеть его сильнее. – И я тоже Коваль, а значит…
Его указательный и большой палец с силой надавили Алисе на щёки так, что заломило зубы, и от сверкнувших перед глазами искр боли она не смогла закончить фразу.
– Ты всего-навсего пригретая сирота, девочка, – выплюнул он, сократив расстояние между ними до считанных миллиметров. – Сама вылетишь, как пробка, если Коваль так захочет. Думаешь, вытянула счастливый билет и можешь теперь вести себя, как сука? Я его знаю получше твоего, так что поверь: он тебя выкинет и не поморщится, если станешь слишком выпендриваться. Думаешь, я не смогу ему доказать, что все выкрутасы – твоих рук дело? Ошибаешься, малышка. Хочешь устроить мне неприятности? Валяй. Знаешь, как ему потом будет интересно слушать о твоих подвигах?
Алиса прекрасно знала, что он прав, и за эту правоту его сейчас жгуче ненавидела.
Но ещё больше ненавидела себя за то, что не могла ничего возразить и никак оправдаться тоже не могла – по с детства въевшейся в кожу привычке боялась лишнего шагу ступить, лишь бы не расстроить приёмного отца. Иначе путь для неё, бедной-несчастной сироты, открывался только один: обратно туда, откуда Коваль её и вытащил.
Шемелин прекрасно понимал, с какой силой и на какие болевые точки давить, хоть и мало, в сущности, об Алисе знал. Но той скудной информации, что у него имелась, видимо, было достаточно, чтобы привести её в состояние панического оцепенения.
Глаза обожгло подкатившими от бессильной злобы слезами. Она шикнула от боли, изо всех сил борясь с признаками собственной слабости и не позволяя потокам солёном влаги заструиться по горящим огнём щекам.
Зря она в это вписалась, зря повелась на Карино подначивание. Сама ведь понимала, что ничем хорошим это кончиться не должно: Шемелин совсем не тот человек, которому можно выдвигать подобные ультиматумы.
С другой стороны – а был ли у неё сейчас выбор? Либо Ваня лишится работы по её милости и вместе с тем Алиса лишится Вани, либо она сделает хоть что-то, дабы выпутаться из сложившегося положения.
Наверное, будь на её месте Кара, или будь Алиса хоть немного на Кару похожа, имей даже сотую долю её закалки и хладнокровности, то что-нибудь из этого всего бы и вышло. Но Алиса совсем другая.
Алиса – трусиха. И вдобавок к этому обескураживающему факту Алиса не умела бороться с обуревающими эмоциями, если они, как сейчас, перехлёстывали через край.
Со стороны послышался громкий стук стекла поставленной Шемелиным на стол бутылки. Она напряжённо сглотнула образовавшийся под горлом тугой ком.
В кабинете было жарко и тихо, так оглушительно тихо, что тяжёлое дыхание их обоих казалось сейчас громче любой пронзительно воющей пожарной сирены – а она должна была бы сейчас завыть, потому что сам воздух, казалось, вот-вот готов был воспламениться. Искрило между ними – будь здоров.
– Уберите руки, – выплюнула Алиса в попытке вернуть себе если не самообладание, то хотя бы свободу движений.
– Иначе пожалуешься папе? – спросил он с издёвкой.
– Скажу, что вы меня домогаетесь, – злоба, кипевшая в груди, говорила сейчас Алисиным голосом.
– И кто тебе поверит?
Она же, эта кипевшая злоба (ничем иным объяснить это было нельзя), управляла и её собственными руками: Алиса резко рванула на себе верх платья, от чего тонкие лямки упали с плеч и на свет показался простой молочно-белый лифчик.
– Я закричу, Ваня здесь, он услышит и…
– Ну кричи, – уверенно приказал Шемелин.
Алиса набрала в лёгкие воздуха, сама себе не веря, что готова сейчас действительно разразиться громким воплем, но опустившиеся на её рот влажно-щиплющие от алкоголя губы помешали ей осуществить задуманное: донёсшийся из горла звук приглушился, став больше похожим на тихий стон.
Руки, сопротивляясь натиску, упёрлись в твёрдые плечи Шемелина, но ни на йоту не смогли его сдвинуть – казалось, он только прижимался с каждой секундой всё теснее к Алисе. Поцелуй, больше похожий на яростное сражение, продолжался целую вечность – такую долгую и нескончаемую, что кислород в лёгких стал неминуемо кончаться. Её голова уже безвольно откинулась назад, а тщетный упор рук ослаб, когда по её губам требовательно прошёлся горячий язык, от которого Алиса снова ощутила во рту вкус виски.
– Чего не кричишь? – выпустив её на миг, снова с искренним любопытством поинтересовался Шемелин и бесцеремонно спустил тонкую лямку лифчика с её плеча. – Я же домогаюсь. Теперь по-настоящему.
Алисе удалось увернуться от новой его попытки прижаться к её губам, с которых сорвалось жалобное:
– Не надо… – но обрывок фразы беспомощно затих, когда вместо рта его губы опустились на пульсирующую венку на шее, прочертив мокрую дорожку ниже.
Там же вдруг оказалась его ладонь, мягко прошедшаяся от ключиц к челюсти и заставившая Алису снова повернуться лицом к нависающему над ней и тяжело дышащему Шемелину.
– Не надо, моя хорошая, так со мной играть, – тихо сказал он, чеканя каждое слово. – Потому что, будь уверена, выиграю я. И на каждую твою пакость я придумаю что-нибудь получше.
На короткое мгновение она замерла, рассматривая его ставшие ярко-розовыми от поцелуев губы.
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом