Только я не хотела расстраивать их, не хотела, чтобы всё было зря. Ведь они провели огромную работу, и получилось до безумия красиво. Но это… не моё. Все эти роскошные платья, тонны косметики и высокие каблуки больше подходят Молли, нежели мне с моими привычными кедами и джинсами.
Лой был так рад, что вся команда не зря это организовывала, и все так суетились надо мной, что…
«Он рад только одному – новой симпатичной жертве в объективе камер».
Утыкаясь лицом в колени, чувствую, как кто-то ласково и успокаивающе поглаживает меня по спине, хотя сто процентов знаю, что рядом – никого. Просто подсознание старается вернуть меня в чувства уже в реальности. Эти прикосновения больше исходят изнутри, чем действительно реальны.
Может, это просто самовнушение, но оно согревает сильнее, чем горячий чай и плед вместе взятые в непогоду, точно так же успокаивая сильнее, чем лучшие транквилизаторы. Не знаю, что было бы со мной, если бы не оно. Этот голос внутри буквально заставляет меня жить, когда в последнее время сил на это становится всё меньше, и я не хочу выбираться отсюда.
– Спасибо тебе, – вырывается у меня от нахлынувшей внутри благодарности.
«За что?» – эхом отдаётся голос чуть ближе ко мне, становясь от этого громче.
– За всё. Что не бросаешь меня здесь одну.
«Ты можешь выбраться отсюда в любой момент, ты же помнишь это».
Я лишь рефлекторно киваю, но знаю, что этот кто-то или что-то видит. Не знаю как, но точно видит. И я не хочу уходить, по крайней мере, не сейчас.
«Ты не хочешь возвращаться в принципе или боишься оказаться посреди фотостудии с кучей окружающих тебя людей?»
Я усмехаюсь, потому что он, как всегда, прав. Прав в обоих случаях.
Все эти проблемы с утра сыпятся на меня, словно с огромной горы сходят многотонные валуны и летят ровным счётом мне на голову.
Сначала парень, к которому я начинаю испытывать тёплые чувства где-то глубоко внутри, оказывается в роли одного из управляющих компании. Затем вторым управляющим становится тот самый наглый врун-затейник, чья таинственность раздражает меня даже больше, чем его должность. А сверху на всё это накладывается ещё и Лой со своими неудобными вещами и акробатическими номерами. Кажется, что у меня уже не осталось моральных сил бороться с этим, и просто хочу всё отпустить.
«Тебе не о чем переживать, ты их не увидишь».
– Как это понимать? – удивляюсь я.
«По крайней мере, некоторых, сегодня точно».
– Но…
«Тебе пора возвращаться, Агнесс. Ты уже слишком часто находишься здесь».
Голос звучит мягко, но в то же время настойчиво, попутно каким-то образом подталкивая меня, чтобы я поднялась с невесомого пола.
– Но я не хочу…
В ответ лишь длительное молчание. И уже начинаю замечать, как пространство вокруг меня становится светлее.
Хотя как это возможно, если я этого не хочу?
Обычно только я могла вызывать своё пробуждение. Как моё подсознание может это делать без моего участия?
– Почему я не помню всего этого там? Мы ещё встретимся?
«Да».
Незримый мужской голос звучит всё тише и тише.
«Но, надеюсь, что больше не здесь», – отвечает тот.
– Постой, скажи хоть кто ты? Или ты… просто моё воображение?
Я путаюсь в своих же мыслях и догадках, как голос раздаётся в последний раз, перед тем, как всё озаряется ярким светом:
«Агнесс».
Глава 20
– Агнесс.
Кажется, это никогда не закончится, думаю я, постепенно приходя в себя после очередного обморока за последнюю неделю.
Какой это по счёту? Пятый? Седьмой?
Я сбилась ещё с прошлой пятницы, когда Молли чуть не застукала меня не в лучшем состоянии в ванной.
– Агнесс.
Мужской голос вновь тихо называет моё имя.
Но я боюсь.
Боюсь, что, открыв глаза, увижу перед собой целую кучу медработников и коллег, а во главе них – Лой. И я больше не чувствую давления в области талии. Что это значит? Они раздели меня и сейчас я голая перед всеми или тело онемело настолько, что даже больше не чувствую его?
– Ты можешь открыть их, всё хорошо.
Доверившись тому, кто это говорит, я начинаю медленно открывать глаза, как желание закрыть их вновь залетает с неимоверной скоростью.
– Ты? – пялюсь я на Кейдана, будто передо мной призрак. – То есть… Вы?
Я начинаю осматриваться. Передо мной уже знакомый чёрный диван и огромный стол из белого дерева, освещённый послеобеденным ярко-оранжевым солнцем через панорамные окна.
Кейдан делает вид, что не замечает моей оплошности, и спрашивает:
– Как ты?
Он сидит на подлокотнике возле моей головы, когда я стараюсь быстрее сесть и вижу на полу свой порванный корсет. Оглядывая себя, замечаю все эти многочисленные слои юбок, но без шнуровки, и чёрную длинную рубашку, под которой, собственно, ничего.
Господин Ригс-старший замечает моё замешательство и смущение, потому что уже добавляет:
– Нет, сначала надел на тебя рубашку.
В любом другом случае я бы начала возмущаться, но не сейчас, когда моя голова до сих пор никак не отойдёт, как после катания на американских горках, после нескольких подряд мёртвых петель.
– Спасибо вам. Я, пожалуй, пойду… – И начинаю вставать.
– Ты уверена, что твоя одежда тебе не нужна? – Он бросает взгляд на своё кресло, на котором висит юбка, блузка и остальные личные вещи, что я сняла для съёмок у Лоя.
– О… эм… Да, спасибо, – слегка киваю и направляюсь, чтобы забрать их и уйти.
– Ты можешь переодеться здесь. Сюда никто не войдёт.
Я подбираю слова помягче, которые можно было бы сказать и ехидному парню с вечеринки, и боссу одновременно, только он добавляет быстрее, с усмешкой осматривая меня до ног:
– Но ты можешь выйти в общий коридор так и…
– Хорошо! Хорошо. – Я останавливаю его, спрашивая, где можно переодеться, на что он только отворачивается и говорит, что постарается не подглядывать.
У меня вырывается истерический смешок, а брови взлетают вверх, когда тот просто разворачивается лицом к двери и начинает описывать то, что видит на ней стрёмную ручку, которая никогда ему не нравилась, а его младший брат – заноза.
Надев всё, кроме блузки, в активном – в очень активном – темпе, перед глазами опять начинает расплываться вся комната, и, может, поэтому я опираюсь на стол рукой, стоя лицом к окну, немного громче и неуклюже, чем планировалось.
– Всё в порядке? – в голосе Кейдана слышится отдалённое беспокойство, но он не оборачивается.
– Д-да, д…
Дыхание вновь перехватывает, и, чувствуя удушье, начинаю хватать ртом воздух чаще. Всё тело становится непослушным, словно немеет, и кажется, что в него одновременно впиваются тысячи острых игл. В ушах стоит такой звон, будто я нахожусь рядом с реактивным двигателем в момент его запуска.
– К-кей…
Предвкушая новую волну помутнения, я пытаюсь позвать его, но мой голос звучит слабо, и даже не надеюсь, что он услышит. Однако парень подхватывает меня за талию так быстро, что не успеваю я закончить свою мысль и вновь рухнуть, когда ноги уже задрожали.
– Я держу тебя.
Кейдан придерживает, помогая идти самой, но, видя, как мне тяжело это даётся, осторожно берёт на руки и несёт к дивану.
– Как давно у тебя это?
Я не отвечаю, пытаясь сдержать резкий прилив тошноты. Во рту скопилось необычайно много жидкости, что кажется, я сделала большой глоток воды, но проглотить забыла. От этой мысли становится противно.
– Агнесс, когда это началось? Ты обращалась в больницу?
Он садится на корточки возле меня и пытается погладить по оголённой спине, когда сразу же отдёргивает руку, морщась от боли.
– Что за…?
В недоумении Кейдан поднимается и спешит осмотреть то место, где только что была его рука; начав неистово ругаться и ходить по комнате, уже пугаюсь я.
– Что… там? Что такое?
Следя за ним, нервозность и паника во мне только усиливаются, особенно когда тот с силой смахивает высокую и наверняка раритетную вазу с живыми цветами с тумбы, разбивая её вдребезги.
– Никуда не уходи! – бросает Кейдан, выходя из кабинета и чуть не снеся дверь с петель.
Что происходит?
Куда он ушёл?
Что вообще всё это значит?
Боясь, что он приведёт кого-то сюда и все будут пялиться на мой бюстгальтер, я добираюсь до стола, по пути опираясь обо всё, до чего могу дотянуться руками, и пытаюсь натянуть блузку. Когда застёгиваю последнюю пуговицу и завязываю узелок на оборках на воротнике, перед глазами вновь появляются знакомые до боли точки. Их становится так много, что всё начинает темнеть. Я снова хочу ухватиться за стол, но вместо этого опираюсь на кого-то большого и дурно пахнущего.
– Я велел тебе сидеть на месте, – парень яростно причитает, когда повторно оттаскивает меня на руках к дивану.
Но я слышу в комнате кого-то ещё, кто-то быстро цокает каблуками туда-сюда.
– Дайте посмотреть!
Это… Миссис Фисч?
Из-за чёрной пелены перед глазами паническая атака подступает неимоверно близко.
– Закрой глаза, детка, всё будет хорошо.
Женщина начинает поглаживать меня по голове, и от неё тоже исходит эта неистовая вонь.
Что это за запах?
Дышать невозможно. Не сравнится даже с сероводородной бомбой вместе с гнилью, обрушенной у меня под носом.
Она оголяет моё правое плечо и что-то шепчет себе под нос, чего я разобрать не могу. Пробует ещё и ещё, но то, что задумалось, видимо, у неё не выходит, и Кейдан вновь ругается.
– Выпей, это немного поможет.
Женщина даёт мне бокал, и это так же сильно смердит, что сравнения с чем-то столь вонючим на ум не приходит. Даже самые зловонные места, такие как помойная яма или прорванный канализационный люк, кажутся приятными в сравнении с этим «ароматом».
Я морщусь, мотая головой и сжимая губы, ясно давая понять, что ни за что в жизни не выпью эту дрянь. Но я слышу его.
– Не вынуждай меня принимать крайние меры, – рычит парень.
И мне кажется, он правда рычит. Потому что то, что я сейчас слышала, не похоже на обычного Кейдана.
Миссис Фисч гладит меня по плечу, параллельно объясняя, что это необходимо выпить, чтобы головокружение прошло.
Сделав несколько глубоких выдохов и осознавая, что состояние только усугубляется, я решаю всё-таки довериться ей и выпить это отвратное зелье, чтобы вновь не уткнуться носом в пол, лишний раз опозорив себя. Думаю, на сегодня будет достаточно стыда и унижения, необходимо оставить что-то ещё и на завтра.
– Какая мерзость. Что это? – спрашиваю я и отдаю бокал обратно, когда почти сразу после выпитого наконец могу видеть другие цвета, кроме чёрного. На удивление, никакого мерзкого вкуса и послевкусия я не ощущаю. Странный запах проходит так же быстро, что задаюсь вопросом. Правда ли он был или это часть очередного глюка?
– Тебе лучше не знать, – миссис Фисч старается выдавить милую улыбку, но из-за страха и нервозности на её лице это получается криво. Кейдан же вообще стоит возле окна к нам спиной, убрав руки в карманы, не замечая никого и ничего вокруг себя.
