Самая опасная часть рейса позади. За кормой остался кипящий жизнью порт Балтимора, рейды и оживленные заливы, без приключений прошли через океан, в туманах Датского пролива разминулись со своим крейсером. Непонятно куда держал курс "Минск", но всегда приятно встретить своих в ставших вдруг опасными водах, обменяться сигналами, прочитать добродушное: " Семь футов под килем!".
Капитан "Святой Ольги" совершенно лысый усач Осип Силантьевич уже прикидывал, куда компания снарядит следующий рейс? В Америку точно не пойдем. Компания закрывает дела за Океаном. Проклятые политика и война заставляют. Агент компании Сергей Никодимович тоже идет домой на "Ольге". Дела закрыты, груз в трюмах, на судне почти сотня пассажиров. Осип Силантьевич не любил такие рейсы, лишние хлопоты, лишний персонал, слишком много народу на борту. Приходится иногда в салон спускаться – век бы не видеть! Компания требует быть в форме и поддерживать уровень. Политес проклятый!
Нет бы возить только обычные железки, кипы и мешки. Лежат себе спокойно в трюмах, если груз хорошо раскреплен, проблем с ним нет. На палубу не лезет, врача не требует, музыкальные вечера не устраивает. Всякие непонятные субъекты не пытаются подняться в рубку с гениальнейшими идеями и вопросами. Впрочем, это последний рейс в качестве грузопассажирского парохода. Капитану же шепнули, после выгрузки в Виндаве, судно перегонят в Або на верфи. Пассажирские каюты сломают, люки трюмов расширят, – компании требуется чистый сухогруз. Дескать, заказы и рейсы уже расписаны на год вперед.
Судно спокойно наматывало мили на винт. Норвежское море встретило «Ольгу» мерной зыбью в три балла. Распогодилось. Утром разминулись с немецким теплоходом. Большой современный корабль под коммерческим флагом, но в защитной сливающейся с волнами окраске. Впрочем, немцам простительно. Куда их несет? Сие неведомо. Может быть рейдер, а возможно прорыватель блокады. Легко бегущая на мягких лапах серая кошка в Северной Атлантике.
Самолеты появились неожиданно. Большие одномоторные бипланы показались с левого борта, плавно повернули и зашли на судно с кормы. Красиво! Сергей Никодимович до этого прохлаждавшийся на мостике вдруг вспомнил про фотоаппарат и побежал за ним в каюту. Пассажиры высыпали на палубу и надстройку, глядели на редкое зрелище.
Осип Силантьевич как раз стоял вахту на мостике. Тоже любовался видом заходящих на корабль самолетов. Что-то вдруг его толкнуло, сработали инстинкты.
– Лево руля! – взревел капитан.
В этот момент от первой пары бомбардировщиком отделились темные капли. Свист. Нарастающий гул. По правому борту взметнулись пенные столбы взрывов.
– Право руля! Полный ход!
Судно медленно выписывало зигзаг под бомбами. Капитал из рубки кричал в переговорные трубы, требовал поднять пары. На палубах визжали. Настил окрасился кровью. Кто-то пытался выбить стопоры из лебедок шлюпочных кран-балок, кто-то метался по трапам и палубам, кто забился в каюту. Еще два взрыва по борту. По стальным бортам звонко ударили осколки.
– Лево руля!
В этот момент на юте рвануло. Свист. Гул. Грохот взрыва и стон рвущегося металла. Вторая бомба попала в твиндек, пробила грузовой люк и взорвалась глубоко в трюме. Судно заволокло дымом. Запахло взрывчаткой, гарью и еще хорошим табаком. В третьем трюме везли тюки с добротным табачным сырьем из Кентукки.
«Святая Ольга» вздрогнула от ударов. Взрывами вырвало куски днища. В трюмы ворвался океан.
– Чтоб ты сдох! – агент компании с перекошенным от страха лицом грозил кулаком вслед самолетам. В другой руке от сжимал фотоаппарат, хороший профессиональный репортерский «Кодак». Очнувшись, Сергей сделал несколько кадров улетающих самолетов, горящей надстройки. В объектив попала дама в темном капоре, сжавшаяся комочком под вентиляционным раструбом.
Судно тонуло. Капитан вызвал на мостик боцмана и старпома, распорядился спускать шлюпки и плотики. На спасательные жилеты в Норвежском море надежды мало. Увы, температура воды не сильно выше точки замерзания.
– В шлюпки сначала женщин и детей. И по три-четыре матроса на каждую.
– Эх, не так уж и долго плавала наша «Оля», – сокрушенно махнул рукой старпом. – Десять лет судну не возраст.
Крепкий корабль Путиловской верфи продержался на воде ровно столько чтоб дать время команде спустить на воду спасательные средства. «Святая Ольга» медленно, величественно ушла под воду на ровном киле. Па поверхности остались сцепленные между собой шлюпки и плотики. До берега всего-то сто сорок миль. В эту погоду и это время года могло быль хоть полторы тысячи. Без разницы. Холод собачий. Припасов мало. Многие раздеты. Да и бушлаты, честно говоря, только затянут агонию.
Бог милостив. Спасение пришло с норда. С большого серого корабля заметили сигнальную ракету. Через два часа спасшиеся с «Ольги» поднялись на борт «Эмланда». Немецкие моряки разместили людей в каютах, врачи оказали помощь пострадавшим. В тепле рубки большого быстроходного танкера Осип Силантьевич с благодарностью принял стакан рома из рук капитана. Русского моряка совершенно не удивили флотская дисциплина и вооруженная вахта на палубе. Спасли, и ладно! Тем более, «Эрмланд» как раз идет в Германию.
В отличие от несчастной «Ольги» немцы удачно проскочили вдоль берегов Норвегии. Разумеется, с борта танкера дали радио о спасательной операции. В Гамбурге пассажиров и команду «Святой Ольги» уже встречали дипломаты, агенты страховой компании и директор местного филиала пароходства. Людей разместили в гостиницах, за счет страховок оплатили первый класс в поезде. Работники посольства помогли с документами.
Что-ж, для многих этот рейс закончился даже удачно. Это если не считать оставшихся в отсеках и на палубах парохода. Как писал в своем рапорте капитан, многие погибли от ударной волны и осколков. Легкая смерть, если сравнить с перспективой замерзнуть в шлюпках.
В Германии Силантьевич и Сергей Никодимович не задержались. Поезд. Пересадка в Берлине, затем шикарный экспресс помчал их напрямик через бывшую Польшу. На красоты Варшавы люди любовались из вагонов. Прямое железнодорожное сообщение восстановлено, транспортные тарифы снижены до минимума, лишних пограничных сборов и досмотров нет. Удобно.
В Смоленске капитана и агента перехватили жандармы. Конечно оба были готовы к разговору, понимали, что от их свидетельств многое зависит. Все же потопление нейтрального судна под коммерческим флагом в условиях хорошей видимости в нейтральных водах есть казус бели. Однако, господ в голубых мундирах интересовал совершенно другой вопрос.
– Пожалуйста, еще раз расскажите, когда вы в последний раз видели этого господина? – жандармский подполковник положил на стол фотокарточку.
Человека на фотопортрете трудно было спутать с кем-то другим. На борт парохода он поднялся в Балтиморе. Невысокий кавказец говоривший с легким акцентом, с лысиной, невысокого роста, обладатель тяжелого взгляда маленьких глубоко посаженных глазок. Как и на жандармской ориентировке Лаврентий Павлович не расставался с пенсне, предпочитал длиннополое светлое пальто и шляпу. На борту парохода он общительностью не отличался, большую часть времени проводил в каюте, изредка пытался заигрывать с дамами. Среди спасшихся его не было. В шлюпках его не видели.
– Что-ж, спасибо большое господа. Не смею задерживать. Каких-либо вопросов у нашей службы больше нет.
– О пассажире забыть? – Осип Силантьевич недоверчиво хмыкнул.
– Как хотите.
В этот же день в личном деле внештатника политического сыска с кличкой «Профессор» и по совместительству агента трех иностранных разведок появилась краткая приписка: «Выбыл в отставку. Бессрочно». Да, бывает. Для таких людей пенсии не существует, выслуга лет не положена.
Глава 9. Романов-на-Мурмане.
22 декабря 1939. Кирилл.
Зима в Заполярье суровое время года. Над полуостровом и северным портом сгустилась полярная ночь. В конце декабря ударили морозы. Через несколько дней в ночь на Рождество столбик термометра опустился до – 27 градусов. Метеорологи предсказывали очень суровую зиму. Среди экипажей кораблей ходили слухи, дескать залив может замерзнуть, совсем как в январе 36-го года.
Как бы то ни было, но командование флота держало тяжелые корабли у причалов в Мурмане. Летный состав с авианосцев переселили в казармы и на квартиры. Все равно полярная ночь не самое лучшее время для учений палубной авиации. «Двенадцать апостолов» после двух выходов в море встал у стенки Судоремонтного завода. Заводские бригады вместе со специалистами Архангельской верфи отлаживали силовую установку, дорабатывали автоматику котлов, монтировали оборудование, устраняли три вагона и маленькую тележку недоделок, как всегда неожиданно вылезших в море.
У жизни в казарме есть свои преимущества. Летный состав обитает в удобных просторных двухместных кубриках, гальюны и душевые чистые и теплые, помещения светлые. Уборка лежит на плечах юнг и нестроевых. Явное преимущество перед корабельными кубриками – о комингсы люков головой не задеваешь, подволок не давит, потолки в казарме нормальные, в полторы сажени. Унтер-офицерская столовая в отдельном здании, с жилым блоком соединяется теплой галереей.
Жить можно, но скучно ведь. Начальник авиаотряда и командиры эскадрилий людей работой не загружали, сами жили в городе и на службе появлялись время от времени. Летный состав оказался предоставлен сам себе. В такой ситуации народ частенько приобщается к тихому пьянству, однако, со спиртным в части тоже все очень плохо. Офицеры себе не позволяли и за людьми приглядывали. Нет, пронести можно все. Кирилл еще в Оренбургском летном усвоил эту науку. Но ведь, если попадешься выговором и нарядами не отделаешься. Легко могут списать в береговые полки. Вот что другое спустят на тормозах, а за этим дело не застоится. Бывали-с примеры.
Дни шли за днями. Кирилл Никифоров и его сосед по комнате Дима Кочкин много времени проводили в библиотеке, убивали время в секретной части за зазубриванием технических регламентов и наставлений по новому истребителю. Однако, скука заедала. Спортзал тоже не панацея, не будешь же часами со штангой заниматься.
Увольнения давали хоть каждый день, но зимой в Мурмане делать нечего. Тем более друзей в городе нет, репертуар в кино и театре меняется редко. На улицах под пронизывающим ветром долго не погуляешь. В гости тоже не каждый день ходить будешь, приличия знать надо.
Летчиков спасало чудо техники – телевизор в зале отдыха на втором этаже. Но опять, унтерам волшебный аппарат включали только два часа в день. Конечно велись вялые разговоры о жизни, вспоминали родных и близких, делились воспоминаниях о приключениях отроческих лет.
Под Рождество обстановку оживили вести о сражении в заливе Ла-Плата. Англичане сумели догнать и заблокировать немецкий рейдер «Адмирал граф Шпее». Однако, получилось, как с медведем, тяжелый крейсер принял бой, закидал противника двенадцатидюймовыми снарядами и прорвался в Атлантику. Изувеченный тяжелыми фугасами «Камберленд» лег на дно. Пылающий от носа до кормы «Сассекс» выбросился на мель. Легкий крейсер «Аякс» нахватался снарядов и встал на ремонт в Монтевидео. Немец потопил на прощанье французское судно снабжения и растворился на океанских просторах, хотя англичане писали, что крейсер щеголял пожаром в ангаре и уходил с креном.
Не удивительно, после боя немецкие акции выросли, а ставки на англичан упали. Обычное дело. Торговля и война неразрывно связанны со времен библейских.
Летчики с «Двенадцати апостолов» даже разыграли с «наваринцами» схему боя. К игре присоединились офицеры авианосца. По всему выходило, капитану цур зее Лангсдорфу несказанно повезло. Англичане не смогли скоординировать огонь четырех кораблей, канониры «Камберленда» стреляли откровенно паршиво. Попытка атаковать крейсер торпедами оказалась очень плохой идеей. Опять, по первым сообщениям из Уругвая, где-то там должен был болтаться «Арк Ройал» с эсминцами. Авианосец в бою и после боя так и не засветился. Где он, не пишут. А те, кто знает, служат в штабе или разведке. Ясно дело, простым унтерам и обер-офицерам не докладывают.
– Могли бы выставить патрули и дождаться авианосец, – высказал общее мнение прапорщик Нирод.
– Скажи лучше, куда делся «Шеер»? По радио говорили, Северная Атлантика как разворошенное осиное гнездо, у британцев все базы пустынны, все что могли в море вывели.
– Черт его знает. Океан большой. Могут проскочить.
– Все же, интересный народ немцы, удивительный корабль построили, – Владимир Оффенберг отвлекся от партии в шахматы и повернулся к летчикам. – А что вы так смотрите?
– Уж больно с Вашей фамилией красиво звучит, господин штабс-капитан.
– Так я же не германец, а русский немец, – продолжил комэкс под общий смех. – Так вот, кто еще кроме наших западных соседей мог додуматься построить дизельный крейсер с вооружением броненосца?
– Умудрились же. Сами помните, мы им запретили строить корабли с калибром свыше двенадцати дюймов. А Вашингтонское соглашение немцы как проигравшие и не подписывали.
– Вот и удивляет такая задумка. Строили броненосцы, а построили крейсера. Англичане в свое время попустительствовали, теперь по всем океанам ловят эти чудо-корабли.
– Хорошо, англичане ловят, а не мы, – заметил Кирилл. – Замучались бы гоняться за этими теплоходами.
– Не скажите, господин старший унтер-офицер, от наших «Бакланов» и «Рижан» не убежишь.
– У англичан тоже авианосцы есть. Кто скажет, где там у берегов Бразилии «Арк Ройал» заблудился?
– А был ли он там? Кто кроме самих островитян его видел?
Споры в компании великое дело. Однако, быстро надоедают. Обсуждать что угодно можно бесконечно долго.
На следующий день ближе к вечеру Кирилл Никифоров оформил увольнение до полуночи.
– К даме собрались? – даже не удивился старший дежурный офицер.
– Отнюдь, родных навестить.
– Тогда не смею препятствовать. Семья дело святое. Передавайте поздравление с наступающим Рождеством. Пусть у всех следующий год будет мирным и сытным. Здоровья и долгих лет родным.
– Благодарствую.
За воротами казармы на улице лежал снег. Везде горели фонари. На уличном освещении зимой городское управление не экономило. Мороз чувствовался, уже ночью чувствительно похолодало. Кирилл бросил взгляд в сторону остановочного знака автобуса, под навесом приплясывали трое нижних чинов в бушлатах. Расписание автобусов висело на тумбе, но идти к нему лень. Ловить такси – банально денег жалко.
Денежное содержание хоть и немаленькое, но Кирилл часть отправлял маме в Чернигов. Увы, матушка опять осталась одна с маленькой дочкой на руках. Отчим бронеходчик штабс-капитан Удалов вместе со своей ротой где-то за Карпатами. Сводный брат Кирилла Владислав тоже служит летчиком, только в армии. Их бомбардировочный полк стоит под Ковно, если не перевели на другой аэродром. В последние месяцы военные части постоянно тасуют и перекидывают с места на место. Так и получается, мужчин дома не осталось.
Летчик пешком поднялся до сквера на Театральной. Отсюда с балюстрады открывался великолепный вид на причалы. У пирса застыла массивная стальная туша линкора. Характерный силуэт, возвышенные башни, две трубы, устремленная в небо пирамида мостиков и боевых постов – красавица «Полтава». Скоростной и опасный линейный крейсер, строившийся как флагман быстроходного крыла эскадры, морская адская гончая.
Прямо к борту линкора прижался эсминец, похоже старичок «Супер «Новик». На бочке стоит трехбашенный крейсер «Витязь» или «Рында», моряки их как-то различали, вроде есть отличия в расположении кранов и зенитных автоматов. От Кирилла эти тонкости ускользали.
Порт залит электрическим светом. Хорошо видно, жизнь не прекращается с зимними морозами и полярной ночью. На причалах движение, машины ездят, люди ходят. Правее у угольного причала разгружается большой транспорт.
Со стороны моря доносится протяжный гудок. К причалам коммерческого порта идут три сухогруза. Флагов в темноте не видно, прожектора выхватывают из темени только приземистые корпуса и надстройки судов. Любопытно, откуда пришли, что привезли и куда пойдут дальше? Море, это жизнь, бескрайние просторы, протяженные пути, связующие пуповины между странами и портами.
Романов-на-Мурмане не спит, работает сутками подряд. Даже полярная ночь не помеха. Благо, теплое океанское течение не дает полярному холоду сковать море ледяным панцирем. Славная Кола. Глубокий залив, на берегах которого выросли мощные современные порты, базы, судоремонтные заводы, складские комплексы, разгрузочные терминалы. Здесь обосновались многочисленные богатые рыболовецкие флотилии. Здесь же рыбоперерабатывающие и консервные заводы, холодильные комплексы работают на половину России.
Дальше к северу в гранитной чаше Екатерининской гавани еще один большой порт Александровск, там отстаиваются большие океанские теплоходы, перекидывают самые разные грузы на самоходные баржи. Там же базируются передовые отряды флота, под защитой береговых батарей обосновались дивизии подплава и охраны водного района.
Из-за европейской войны Балтийские порты терпят убытки, объемы каботажа резко упали, торговля идет только с Германией и Швецией. Мало кто осмеливается вести беззащитное судно через Северное море где на каждой миле таится незримая смерть. Морские перевозки ушли в Черноморские и Северные порты. Пишут сильно вырос оборот Владивостока. Война войной, а торговля идет. Вон, в последнее время вдруг в заливе стало больше танкеров, многие под флагом США. На разгрузке долго не задерживаются, сразу уходят в море.
В припортовых районах, тавернах, кабаках, борделях немало иностранцев. Это сразу заметно. Несмотря на полярную ночь, суровую зиму, Кольские порты работают в полную силу. И рыбаки как шторма стихают, вереницами из залива тянутся. Смелые сильные люди на маленьких судах. Поморы – одно слово.
Все же любопытно, что за крейсер стоит?
– Браток! – выход нашелся сразу. Кирилл Алексеевич повелительно махнул проходившему рядом матросику первой статьи.
– Слушаю, господин старший унтер-офицер.
– Подскажи, что за крейсер на рейде?
– Это? «Рында» стоит.
– Точно? А не «Витязь»?
– Да их же спьяну не перепутать. Смотри, у «Рынды» щиты четырехдюймовок другие, сами орудия длиннее. Это путиловские зенитки. Их только на два крейсера успели поставить «Рынду» и «Опричник». А раз «Опричник» в порт не заходил, то «Рында» и остается.
– Спасибо, браток. Сам не с крейсера?
– С «Минска». Мы вчера с конвоем пришли, американцев сопровождали, – ответствовал служивый. – Вы, сами недавно на северах? Крылышки то хоть и наши флотские, а видно, не моряк.
– Недавно. С осени, – улыбнулся летчик. – Только на крейсерах не ходил. Ну, бывай, семь футов под килем!
Кирилл еще раз улыбнулся своим мыслям. Крейсер в порту, значит Евгений Павлович здесь. Кирилл и так собирался к тете Лизе. Прекрасный она человек, добрая, в меру строгая, одна из немногих, кто проявлял участие в его судьбе. Странно получается, отца нет, пишет редко, деньги тоже присылал от случая к случаю, а его братья и сестра самые близкие люди, заботятся как родные, и маму всегда поддерживали, не бросали в трудную минуту.
Канун Рождества, самое то время чтоб родных и близких навещать. Но первым делом дойти до почты. Во внутренних карманах целая пачка писем и открыток. Всех надо поздравить, всем приветы разослать. Поздно, конечно, раньше надо было, но не получалось, увы.
Мурман с момента своего основания сильно разросся. Это уже не только крупный порт и город при морской базе, это заводы, верфи, рабочие кварталы, железнодорожная станция и специфические припортовые районы со своим колоритом. Строился Романов-на-Мурмане вокруг порта и верфей, сразу целыми участками. Впрочем, военные моряки тоже предпочитали селится компактно, облюбовав себе достаточно чистые обихоженные кварталы близ флотских причалов и казарм.
После почты Кирилл так же пешком отправился к Кожиным. По пути заглянул погреться в трактир. Весьма неплохое и недорогое заведение на пересечении Театральной и Шкиперской. Здесь подавали наваристую солянку и тушенное мясо с картошкой, зеленью в горшочках. Только ближе к вечеру, хотя зимой на Кольском полуострове всегда вечер, Кирилл добрался до квартиры родственников. Разумеется, не пустой. Зима зимой, а торговля радуется покупателю, тем более мерзкий холодный ветер прямо загонял пешехода в лавки и магазинчики погреться и прикупить что-нибудь в подарок.
У Кожиных гостя с порога встретила атмосфера праздника. Все дома. Суббота все же. Даже Евгений Павлович пришел со службы пораньше. В квартире праздничная атмосфера, в гостиной распушилась лесная красавица, на ветвях игрушки, ленты, серебристые струи фольги, на макушке Вифлеемская звезда. Сосновый смолистый дух на всю квартиру.
– Проходи, Кирилл Алексеевич! – пробасил глава семьи. – Рад тебя видеть. Не стой на пороге. Лизочка, встречай племянника.
– С наступающим Рождеством, Евгений Павлович! Тетя Лиза, с праздником!
– И тебя с наступающим!
– Дядя Кирилл! – из комнаты выглянула вихрастая голова старшего сына Кожиных.
За братом в прихожую выскочил младший Рома с восторгом глядит на раскрасневшееся от мороза лицо и кожаную меховую куртку летчика. Значки, эмблемы, замки всегда притягивают мальчишек.
– Держите, сорванцы! – Кирилл протянул мальчишкам коробки с моделями машинок.
– Спасибо большое! С Рождеством, дядя Кирилл! – восторженные возгласы, горящие глаза самая лучшая награда за хорошее дело. Не так уж и много для счастья надо.
Да, визит к тете Лизе дело не из легких. В гостиной Кирилл пожалел, что поддался соблазну заглянуть в трактир. Отнекиваться бесполезно, и капитан первого ранга Кожин здесь не помощник. Обед хоть и не праздничный, но обильный. Тетя Лиза в свое время выйдя замуж за молодого мичмана, как уехала с ним из Хабаровска, везде на новом месте, даже в задрипанной Либаве первым делом обустраивала быт, да так, что самая неухоженная квартира в ее руках моментально наполнялась домашним уютом.
Даже здесь в суровом Заполярье на гранитных берегах Кольского залива в окружении сопок и бесчисленных болот жилье Кожиных притягивало своим домашним теплом и чистотой. Хотя роскоши, излишнего баловства в домашних устройствах, технике дядя и тетя себе не позволяли. Чувствовалась суровая русская старообрядческая закалка. На первом месте книги и иконы, а не новомодный телевизор. Впрочем, даже в казармах с их высоченной антенной чудо техники принимало сигнал с помехами.
