Марат Русланович Мурзабеков "Даруль Китаб. Книга II. Метафизика"

Не менее удивительная история произошла с одним из первых мусульман, любимцем пророка, который был обрадован Раем при жизни, Тальхой ибн Убайдуллах. Как он сам описывал это событие, ему было чуть больше 15 лет, когда он с караваном проходил через всё тоже место под названием Бусра, когда вдруг на дороге появился монах и стал кричать: «О, мекканцы, возвращайтесь назад. В ваших рядах явился последний Божий посланник». Он повторял это воодушевлённо и несколько раз, но все тихо посмеиваясь над «блаженным», продолжили своё путешествие. Все, кроме Тальхи. Увиденное настолько поразило его, что он бросил караван и спешно вернулся в Мекку. Встретив Абу Бакра он рассказал ему о случившемся. Тогда «правдивейший» взял его за руку и отвёл к пророку.

Исламские учёные первых веков, уж точно лучше нас знали о всех теистических расхождениях между мусульманами и христианами, однако они с глубоким уважением относились к монахам, черпая в их образе жизни вдохновение для себя самих.

Во все времена монашеские ордена опекали приюты и хосписы. Их послушники следовали в самые «горячие точки» наше планеты, где люди убивали и калечили друг друга, где бушевали смертельные болезни и природные катаклизмы, где царила бедность и нищета, чтобы помогать и нести утешение.

Современный Западный гуманизм, на котором держится очень важная работа всевозможных общественных фондов, организаций, различных волонтёрских движений в защиту детей Африки, в защиту лесов Амазонии, в защиту дикой природы и тому подобное, всё это – «дыхание» из прошлого, наследие Средневековья, одухотворённого Божественной идеей служителей Веры, которую сегодня «высокообразованный» мир всячески маргинализирует.

К началу XIII века на территории континента учреждается несколько образовательных центров, самым крупным и самым авторитетным из которых был Парижский университет. Вспышка света, озарившая континент. На несколько столетий он становится главной «alma mater» всей Европы. Париж приобретает статус столицы науки. В университете действуют четыре факультета: теология, каноническое право, медицина и самый яркий – факультет искусств, который собрал в своих стенах лучшие умы того времени. Видимо поэтому ректором университета, как правило, избирался представитель именно этого факультета Здесь блистали философы и мыслители, учёные и музыканты, профессора и магистры, такие как Сегер Брабантский, Боэций Дакийский и многие другие. Все они были христианскими священнослужителями и имели соответствующие духовные саны, но при этом они писали философские трактаты, спорили по правилам диалектики, мыслили, обсуждали, внедряли логику, рациональную аргументацию, здесь царило свободомыслие. Собственно именно тогда, в стенах факультета искусств Парижского университета и состоялась «схоластика», как системный философский подход осмысления миробытия в контексте христианского вероучения. Но самым большим увлечением этих мыслителей, была античная и арабо-мусульманская философия, особенно философия Аристотеля в интерпретации «Комментатора» – исламского учёного ибн Рушда, в латинской транскрипции «Аверроэс». На их основе профессора и магистры университета создали отдельное учение, которое вошло в историю философии под названием «аверроизм».

Но очень быстро этот свободный полёт мысли под крышей главного образовательного учреждения Европы стал настораживать ортодоксальных представителей церкви. Аверроистов активно критикует Фома Аквинский, и хотя он был далеко не ортодоксом, но тем не менее тоже считал их взгляды очень опасными.

В 1276 году Папой становится Пётр Испанский. Врач и философ. На тот момент, это был самый известный логик всего Средиземноморья, написавший большой прекрасный трактат «Summulae logicales» (Сумма логики). Принимая католический престол, он берёт имя Иоанн XXI, и в 1277 году поручает епископу Парижа Этьену Тампье разобрать все «несоответствующие» христианской доктрине философские концепции. Для этих целей епископ собирает комиссию ведущих теологов из числа францисканцев и доминиканцев, которые составляют знаменитые «219 тезисов против аверроистов» … идеи, которые они посчитали чрезвычайно опасными с позицией церкви.

Дело в том, что аверроисты из числа профессоров и магистров Парижского университета, вдохновлённые Аристотелем и исламскими фальсафами, полагали, что в рамках монотеистического учения, необходимо быть ближе к философии и попытаться подойти к текстам античных и арабо-мусульманских мыслителей максимально аутентично, максимально близко к смыслам их идей. В результате возникли несколько сильных интеллектуальных концепций, которые теологи определили, как угрозу христианскому миру.

У аверроистов была выявлена «радикализация» естественной рациональности человека. Их упрекали в пропаганде еретического толка, например, что истинное счастье человека воплощается в созерцании «Истины» посредством своего естественного разума, то есть то, что описано в «Никомаховой этике» Аристотеля. В этом смысле, христианское вероучение рассматривалось, как духовный контекст … как, некий сакральный фон рационального мышления. Поэтому, рассматривая труды античных и мусульманских философов, учёных, математиков, физиков и астрономов, эти «вольнодумцы» утверждали, что с позиции науки, естественная рациональность требует от нас признания извечности мироздания. Разум, высокая мысль – единственный путь просветления человека, под непрерывной аурой Божественного вдохновения.

Комиссия, составленная епископом Тампье, проделала очень большую и очень серьёзную работу. Под её критику попали даже некоторые тезисы Фомы Аквинского, который через несколько десятилетий всё же будет канонизирован Римской католической церковью. Францисканцы и до этого выпускали тексты Фомы с примечаниями, в которых они указывали на его ошибки. В этот раз эксперты вменили ему в вину утверждение, что Господь может создать бесконечное множество миров, а это для высокой комиссии звучало еретически. Обеспокоенный таким обстоятельством, учение Фомы приехал защищать его учитель Альберт Великий, который к тому времени пережил своего ученика.

Важно то, что к концу XIII века, на взлёте философской мысли, ортодоксальное христианство встречает это явление достаточно враждебно и осуждает чрезмерный акцент на разумность человека. Их клеймят, их преследуют, их изгоняют. То есть всё своё рвение теологи направляли на то, чтобы оградить христианскую доктрину от этих вольностей.

Так, в католической Европе начался анти-философский проект, чтобы умерить пыл мыслителей и показать, что философия может быть лишь «служанкой» религии и не более того. Она должна работать исключительно на осмысление христианского канона и ни в коем случае не принимать самостоятельного значения.

На уровне сознания вероубеждённого монотеиста, такой подход нам нравится и мы, мусульмане, наверняка оценили бы эту историю примерно так: «Всё правильно! Так и надо с этими философами». Но самое удивительное, как это диагностируют современные исследователи, что именно этот контр философский проект конца XIII века и запустил процесс рождения современной науки, которая очень быстро сбросила со всех интеллектуальных площадок своих невольных создателей. Именно тогда были заложены первые ростки нового мышления, новой рациональности, новой философии, которая пока ещё одухотворена светом монотеизма, но очень скоро перевоплотиться в материалистическую доктрину.

Примерно в 630 году, когда ислам только-только пришёл в Мекку и окончательно утвердился на всей территории Неджда и Хиджаза, наиболее крупные арабские племена, а именно хавазин и сакиф, решили выступить против мусульман. Узнав об этом, пророк объявил срочную мобилизацию и, собрав отряд в несколько тысяч человек, он возглавил поход против мятежников, который закончился битвой при Хунейне. Об этом очень подробно и красочно написано разными достойными авторами, но мы остановимся только на одном эпизоде, который произошёл в рядах мусульман во время передвижение к долине Хунейн. Дело в том, что обычно армия пророка состояла, в основном, из мухаджиров и ансаров. Это были его преданные сподвижники, которые прошли с ним все самые тяжёлые испытания. Они вынесли ислам на своих плечах и сохранили его для потомков, отдавая ради этого всё, что у них есть, включая свои жизни. Но в этот раз было немало тех, кто только-только принял ислам. Для них вера в Бога ещё была чем-то неосознанным, их не пытали, не морили голодом, их не убивали за свидетельство «нет Бога кроме АЛЛАХА», а потому ещё были слишком живы в их сердцах устои времён Джахилии. И вот во время этого похода, некоторые из мусульман увидели дерево какой-то группы многобожников, предназначенного для поклонения, украшенного и обустроенного специальным образом. Тогда они подошли к пророку и попросили выбрать для них такое же дерево, чтобы они тоже могли выполнить некие обряды и оно помогло им победить врагов. Посланник Всевышнего был крайне расстроен, услышав такое. Он сказал: «Вы говорите мне те же слова, что и бану Исраиль говорили пророку Мусе. Поистине, вы будете следовать обычаям тех, кто жил до вас, пядь за пядью, локоть за локтем, и даже если они проникнут в нору ящерицы, вы тоже последуете за ними».

Примерно в 1543 году в Нюрнберге публикуется научная работа великого польского астронома и математика Николая Коперника «Об обращении небесных сфер», где впервые звучит мысль о том, что в центре Вселенной находится не Земля, а Солнце, вокруг которого вращаются все планеты, тогда как вокруг Земли вращается только Луна. И, поскольку центром мироздания было провозглашено Солнце, сама система получила название «гелиоцентрической» (от слова «гелиос» (солнце)).

Это был абсолютно революционный взгляд на мир, который совершенно отчётливо противоречил «официально закреплённой» модели Вселенной со времён античности.

Однако здесь нужно сделать небольшую оговорку и вернуться немного назад.

Ещё в III веке до новой эры, древнегреческий астроном и математик Аристарх Самосский измерил диаметр солнца, который, согласно его расчёту, оказался в 19 раз больше диаметра Земли. На самом деле в 109 раз, но это, в данном случае, не важно. Опираясь на этот постулат учёный стал доказывать, что не может большее небесное тело вращаться вокруг меньшего, а скорее наоборот, но его теория была признана богохульной, а сам астроном всю жизнь прожил в изгнании.

Коперник скорее всего не знал о воззрениях Самосского, но об утверждениях пифагорейцев о подвижности Земли и её вращении вокруг «центрального мирового огня», он видимо знал хорошо, в частности из трудов Аристотеля и Цицерона. Кроме того, будучи усердным в науках и невероятным энциклопедистом, он уж точно не мог пройти мимо переведённых на латынь трактатов исламских учёных VIII – XIII веков, находившихся в авангарде прогрессивной мысли в своё время. Большинство из них приняли «геоцентрическую» модель Вселенной за научную истину, но далеко не все были согласны с её безупречностью. Так, начиная с X века и в последующие два столетия, астрономы: ибн аль-Хайсам, известный латинскому Западу по именем «Alhazen»(Альхазен), Джабир ибн Афлах («Geber Hispalensis»), ибн Баджа («Avenpace») и другие, обнаружили серьёзные недостатки в физике Аристотеля и Птолемея. Это был настоящий вызов против устойчивой и непререкаемой «научной истины», поэтому некоторые учёные, в последующем, назвали его «Андалусским бунтом».

То есть, следуя своей теории расчётов, Николай Коперник уже был подготовлен к тому, что незыблемая, безальтернативная на тот момент идея о «геоцентризме», на самом деле достаточно уязвима.

И вот, незадолго до своей смерти, польский математик публикует главное произведение своей жизни, так и не застав это событие, поскольку в это самое время он находился в коме после инсульта.

Однако социально-политическая обстановка в окружающем мире была крайне неподходящей для подобной публикации. Видимо под таким ощущением Коперник написал в своём предисловии, что долго не решался напечатать этот труд и, как покажет история, совсем не напрасно.

Это было очень нелёгкое время для Европы, время тяжёлых смут, расколов и мятежей, но именно события той далёкой эпохи, в конечном счёте, пробудили те социально-политические мотивы, которые составили остов современного либерального, демократического Западного мира. На сегодня, в доступном образовательном пространстве есть масса интересных, глубоких исследований на эту тему, которые достаточно развёрнуто и подробно раскрывают историю тех лет, поэтому нет необходимости останавливаться на этом подробно, но, в контексте представленных рассуждений, стоит отметить некоторые их ключевые аспекты.

Середина и конец XVI века.

Реформация в самом разгаре. Католическая традиция, которая до этого единолично задавала поведенческие стандарты и каноны мышления для всех – от королей до простолюдинов, начинает стремительно терять свои позиции. События в Мюнстере, в Кракове, погромы католических храмов и нападения на священнослужителей. Как результат произошедшего очередного раскола и ослабления церкви, Европа начинает стремительно скатываться в повальный хаос. Самоуправство, произвол, мятежи и Римская клира уже не могла это сдерживать, даже посредством «святой инквизиции» и своих верных вассалов.

На тот момент главным богатством является земля. Феодальная Европа раздроблена на множество княжеств, поместий и других публично-правовых образований, где каждый феодал сам себе царь и сам себе король. Борьба за всеобщее влияние погрузило их в междоусобные войны, а также политические и религиозные противостояния на долгие годы. Но всё-таки, несмотря на своё расслоение, церковь продолжает успешно доминировать в качестве «вселенского» законодателя, сохраняя за собой не только духовное, но и политическое главенство. И, какие бы внутренние противоречия и внешние влияния ни терзали католический престол, духовенство мгновенно объединялось вокруг общего стремления обеспечить христианские фундаментальные догмы в бытийном многообразии жизни народов всего «Старого света». Церковь считала крайне необходимым сохранить за собой право монопольной власти не только над сердцами, но и над умами людей. Поэтому все научные библиотеки создавались именно при храмах и монастырях, а священнослужители были самыми образованными людьми своего времени.

Именно в это сложное время выходит фундаментальный труд Коперника о «гелиоцентрической» системе макрокосмоса, которая полностью противоречила официальной научной доктрине «Папского престола» о «геоцентрической» модели Вселенной, как единственно верной интерпретации акта Божественного творения мира.

Вначале все встретили эту теорию с некой насмешкой. Лидер реформации Мартин Лютер написал, что «теперь каждый старается выдумать что угодно, вот и этот дурак намерен перевернуть верх дном всю астрономию». Церковь же, на первых порах, отнеслась к этому произведению спокойно, тем более, что сам автор, во-первых, был «каноником», то есть членом епархии, а во-вторых, в своём предисловии он указал, что не претендует на изменение общего представления о мироздании, а лишь представляет новый метод для облегчения расчётов местоположения Солнца и Луна. Но уже через 60 лет, в 1603 году трактат войдёт в список запрещённых книг, который сохранится на долгих 200 лет.

С этого момента работу польского астронома запрещается использовать, на него запрещено ссылаться, но эти ограничение восприняли далеко не все. Оказалось, что человеку нельзя запретить мыслить. Так, совершенно невольно для себя, публикуя «Об обращении небесных сфер», Коперник стал спусковым крючком в последующем многовековом, драматическом конфликте между церковью и наукой.

Началось время небывалого взлёта прогрессивной мысли.

В конце XVI века, вдохновлённый идеями Коперника и немецкого философа Николая Кузанского, молодой итальянский священник Джордано Бруно создаёт своё собственное учение о мироздании, в основе которого всё та же «гелиоцентрическая» модель Вселенной. Он выступил с открытой критикой канонической позиции церкви о плоской земли и о «геоцентрической» системе, в результате, в 1600 году в Риме был приговорён «к самому милосердному наказанию, без пролития крови», что означало сожжение на костре. До последней минуты Джордано Бруно предоставлялась возможность публично покаяться и отказаться от своих взглядов, но он был непреклонен и, в конце концов, сожжён.

До этого, в Англии примерно в середине XVI века группа молодых исследователей объединяется в общество, которое вошло в историю науки под названием «оксфордские калькуляторы». Прогрессивные мыслители строили свои расчёты движения небесных тел, которые потом активно использовались последующими учёными.

Уже в начале XVII века, немецкий математик Иоганн Кеплер вывел «закон планетарного движения», который гласит, что орбиты планет не идеально круглые, как это считалось, а эллиптические, в одном из фокусов которых расположено Солнце. Будучи глубоко верующим человеком, он был так воодушевлён своим открытием, что в предисловии к своему учебнику написал: «Благодарю тебя, Господи, Создатель наш, за то что Ты дал мне узреть красоту Твоего создания и ликовать при виде дел рук Твоих. Всё, что ограниченные силы моего ума позволили мне понять в величии дел Твоих, я возвестил людям…».

Учение Коперника и Кеплера становится знаменем прогрессивной научной мысли. В финале этого движения, итальянский астроном Галилео Галилей обобщил все расчёты и знания о «гелиоцентрической» Вселенной и первым установил, что «млечный путь» представляет собой скопление звёзд.

Галилей был автором нескольких ярких работ на эту тему, которые дошли до Папского престола, и в 1615 году учёный был приглашён в Рим, чтобы объяснить синоду основную суть научных воззрений о системе гелиоцентризма и попытаться убедить кардиналов в её истинности. Однако эти идеи вновь были признаны еретическими и Галилей пообещал, что не будет поддерживать их в своих последующих работах. Но, уже через несколько лет он публикует трактат в виде диалога, о двух системах мироздания и демонстрирует явное предпочтение теории Коперника. В 1636 году римская инквизиция признала его виновным в ереси и вынудила отказаться от своих убеждений под страхом смерти и только в 1992 году, после 13 лет разбирательства, Ватикан признал, что опала на Галилея была ошибкой.

Этот первый момент «неузнавания» между наукой и религией в Средневековой Европе выглядит довольно странным и невольно наталкивает на вопрос, почему?! Почему, несмотря на представленные расчёты и доказательную аргументацию об истинной картине Вселенной, церковь так упорно отказывалась её признавать?! Почему она так настойчиво держалась за «геоцентрическую» систему мироздания и другие очевидные заблуждения, когда их несостоятельность уже ни у кого не вызывала сомнения?! Почему принимались такие жёсткие меры в отношении этих наихристианнейших учёных, проповедующих «несанкционированные» научные воззрения?!

На эти вопросы нет и, наверно, не может быть однозначного ответа, хотя они и не новы, и тоже достаточно объёмно исследованы. Одни говорят о негативной роли «святого престола», который, якобы, тем самым боролся за политическую власть и за монопольное право канонизации всех сфер человеческого бытия, другие пытаются всё оправдать. Звучат разные идеи, некоторые из которых сквозят откровенным абсурдом, некоторые выглядят вполне убедительно. Внимательно изучив все исторические аспекты того времени, пусть каждый сам для себя ответит на эти вопросы, но есть определённые факты, от которых трудно отмахнуться, к какому-бы типу воззрений мы ни принадлежали.

Церковь в эпоху позднего Средневековья – это не эфемерное понятие, а конкретные люди, которые её олицетворяли и все они совершенно разные. Вряд ли кто-то будет отрицать, что среди «Божьих слуг» были вероломные любители наживы и властолюбцы, как были и честные, но беспощадные поборники церковного канона, которые искренне считали, что только радикальными, жёсткими мерами можно защитить паству от «тлетворных» воззрений и любого другого инакомыслия. Все они были заложниками своего времени. Преследования учёных, «Салемский процесс», в результате которого было казнено 19 женщин и около 200 человек брошено в тюрьму – всё это и многое другое безусловно являют собой очень трагичные эпизоды становления Европейской цивилизации и не всегда христианское духовенство предстаёт в них образчиком гуманистических ценностей. Их пагубный след в истории тех столетий прослеживается на уровне очевидности. Сама церковь уже ни раз признавала свою ответственность за то, что происходило, и если кто-то поставит перед собой цель сформировать негативную фабулу «креационизма», то он, конечно же, будет акцентировать внимание только на этих примерах, которые безусловно есть. Искажая, преувеличивая, добавляя тёмных красок и трагизма, в расчёте произвести максимальное впечатление на сверх гуманистическое сознание современного человека, такой «исследователь» конечно же всегда найдёт нужный материал для своего слушателя. Но тогда, в лучшем случае, это необъективно, а значит непрофессионально, а в худшем – он мало чем отличается от тех, на чьих примерах составляет свои «догадки», поскольку он лицемерит, сознательно, вероломно дискредитируя монотеизм посредством «нужного» информационного продукта, при этом утаивая или касаясь лишь вскользь совершенно противоположных фактов, настолько же очевидных, как и первые, но которых во много раз больше.

А эти факты таковы.

Именно церковь стала тем жизнеспособным институтом, который впервые объединил непросвещённое, разрозненное, невежественное население Европы вокруг всеобщей доктрины о смысле мироздания. Благородство, справедливость, всепрощение, самопожертвование ради общего блага провозглашены в качестве главных моральных принципов и основы земного бытия для всех и для каждого. Жизнь в сознании людей приобретает единые смыслы, которые не заканчиваются смертью, главный из которых – служение Творцу через служение людям. Это было началом самой настоящей революции мышления, эманированного на весь континент, на всё общество, на каждого человека. Церковь пришла в Европу и что она увидела?! Уровень убийств и насильственных преступлений зашкаливал, разврат, повальная бездуховность, безграмотность, человеческая мораль основана на «праве сильного» – если ты силён, то морально всё, что ты делаешь. Можешь взять, что пожелаешь и у кого пожелаешь, и неважно убьёшь ты его, при этом, или возьмёшь в рабство – тебе решать и как бы ты не решил, ты поступишь правильно. Почему?! Потому что ты сильнее.

Большинство вопросов бытия, особенно среди простого люда, решались гадалками, колдуньями и различными обрядами языческой магии. Их влияние было настолько сильно, что иногда дело доходило до трагического абсурда и, если ведунья приказывала принести в жертву, например, собственного ребёнка, люди это делали. Повсеместно распространено недоедание и задержки в развитии. Очень высокая детская смертность – по некоторым источникам, 50% новорождённых не доживали до пятилетнего возраста, семейные узы девальвированы до предела и много-много чего ещё.

Что-же сделала церковь, когда пришла в Европу – она ответила на эти фатальные вызовы … да! … иногда крайне жёстко. И, именно ослабление церкви приводило к тем катастрофическим последствиям, которые мы наблюдаем в исторической ретроспективе современного Запада. Повсеместный бандитизм и грабежи, ставшие результатом раскола Папства в XIV веке. В середине XVI века «святой престол» снова ослаблен внутренними противоречиями – мгновенно разбой и огульное кровопролитие – известные события в Мюнстере, Кракове и других городах. Разрушение стержня, образующего систему элементов, ведёт к неуправляемой энтропии системы с её последующим разрушением – это знает любой учёный. Именно церковь, как устроитель культа морально-нравственных ценностей христианского канона, была той консолидирующей силой, которая принесла в Европу стабильность, порядок, а главное – духовность, изменившую сознание людей до неузнаваемости. Как только этот «стержень» слабел, начиналась мгновенная энтропия масс – падение в хаос, кровь и безвластие.

Разве не тоже самое мы видим и сейчас в Западном мире?!

На основе креационизма возникло «рыцарство», как первый опыт формирования «Европейской элиты» в истинном смысле этого слова, и это второй неоспоримый факт о позитивной роли церкви в становлении Западного общества. В современном мире понятия «элита», «аристократия», «высшее общество» приобрели самые ужасные, гротескные формы, совершенно не соответствующие их истинной семантике. Сегодня «аристократ» нам видится в образе этакого купающегося в деньгах повесы, обласканного нескончаемыми лучами радости и успеха, вся жизнь которого состоит из сплошных наслаждений и удовольствий. Удивительно как быстро слабые сердца наполняются завистью, волнением, нестерпимым желанием занять его место. Когда во времена фараона, такой «аристократ» по имени Карун выходил на улицу, многие смотрели на него и говорили: «Вот, если бы мне было дано то, что даровано Каруну. Поистине, он обладатель великого удела». Что же с ним стало?! Позор, несчастье и презрение в этом мире, и ужасная, мучительная кара в Вечности. Всемогущий АЛЛАХ предопределил страшную участь ему и его богатству, так что ещё недавние завистники, увидев его конец, потом говорили: «Слава Богу, что мы не оказались на его месте».

Тогда, в Европе образ аристократа был совершенно иным. Ближе к XIV веку, под влиянием «святого престола» формируется «военная аристократия» с особым кодексом поведения и кодексом чести, где главными добродетелями провозглашаются аскетизм, мужество и служение долгу. «Нет для рыцаря ничего отвратительней, чем трусость и предательство. Каждый рыцарь должен держать данное им слово, ибо лишь трусость является для рыцаря позором большим, чем клятвопреступление. Рыцарь должен быть безжалостен к лиходеям, к людей обидчикам и зла причинителям. Рыцарь не смеет причинить вред человеку вооруженному неравным оружием, иначе как на поле боя. Рыцарь не смеет причинить вред человеку безоружному. Рыцарь должен быть милосердным и кротким со слабыми, не отказывать тем, кто просит о помощи».

«Служить и защищать» станет главным девизом последующих «Европейских элит» XVI-XVII веков. В порыве своей ответственности за всё происходящее, они боролись и гибли, в первых рядах сражаясь с хаосом, невежеством и пороком, но усилием воли и «духом просвещения» эти мудрые стоики всё-таки заложили основу современного гуманистического общества, которое сегодня их так безжалостно критикует. Смелые, высокотворческие и высокообразованные люди, готовые взять на себя ответственность за всё происходящее – все они воспитывались под патронатом церкви и было бы неправильно это отрицать. Потом, конечно, всё поменяется. Рыцари останутся только на страницах романов, а настоящие Европейские «элиты» переродятся в кучку беспринципных, малодушных гордецов, прожигателей жизни, в планы которых совершенно не входит принимать ответственность за всё происходящее, но что для них по-настоящему важно, так это обоими руками держаться за власть и любой ценой увеличивать своё благосостояние – это сегодня главный критерий элитарности – порочный и бездушный. Конечно и здесь есть исключения, но общая, социально-политическая картина современности именно такова и кто знает, может быть когда-нибудь всё вновь вернётся «на круги своя»?!

Наконец, третье. Среди апологетов и богословов христианской Европы было немало прогрессивных философов, учёных, деятелей культуры, искусства, которые внесли свой неоценимый вклад в становление современной «Западной» традиции. Достаточно назвать такие имена, как Уильям Оккам – один из «отцов» эпистемологии, Николай Кузанский, Альберт Великий, Микеланджело Буонарроти, Вивальди и многие-многие другие.

Орден «иезуитов» (XVI век) строит повсюду школы, где давалось гуманистическое образование в соединении с христианским каноном. Они открывают университеты, определяя приоритет образования среди населения. Поэтому по всему миру так много университетов Лойолы, названных так по имени основателя этого католического ордена Игнатия де Лойолы. Среди апологетов, теологов и богословов латинской Европы было немало высокодуховных личностей, искренних приверженцев христианской морали и христианской доктрине о благородстве, благочестии и самопожертвовании ради всеобщего блага. Священный Коран говорит нам о них крайне уважительно: «Они говорят: «Хвала нашему Господу! Воистину, обещание нашего Господа непременно исполнится. Они падают ниц, касаясь земли подбородками и рыдая. И это приумножает их смирение». Разве это не описание праведных последователей из многоликой общины Единого Творца?! Сразу оговорюсь, что в настоящей работе у нас нет цели акцентировать внимание на противоречиях с чистым монотеизмом, которые, к сожалению, закрепились в христианской церковной традиции. Я, как и любой другой мусульманин, отвергаю любые попытки интерпретировать веру во Всемогущего Творца, посредством удвоения или утроения Его непревзойдённых Ликов, от кого бы это не исходило. Но следует помнить, что в своём последнем Откровении, АЛЛАХ объединяет мусульман, иудеев и христиан одним общим концептом – мы люди Книги, люди Писания, которое на протяжении веков ниспосылалось нашим общим пророкам. Нам поставлены одинаковые задачи, на нас возложена одинаковая ответственность за судьбу всего человечества, именно поэтому Господь призывает нас к объединению против всё более и более нарастающей силы зла. Именно поэтому, сформировав первую общину мусульман, пророк сразу направил всем правителям призыв объединиться вокруг одной, общей монотеистической концепции.

Критикуя и осуждая те далёкие времена, европейцам следует всегда помнить, что их высоко гуманистическое сознание воспитано многовековой историей мятежей, произвола и кровопролития, которые на фундаментальном уровне были остановлены именно христианством. Сейчас, через призму прошедших веков, с высоты нашего сознания, дозревшего до уровня «21 века», человек живёт при очевидности нравственных ценностей, незыблемых прав и свобод, поэтому ему легко увидеть в политике средневекового Рима немалое количество изъянов, жестокости и даже преступлений. То и дело слышишь «церковь поддерживала неравенство», «церковь узаконивала различные привилегии для аристократии, не обращая внимания на чаяния народа», «церковь стремилась удержать власть любой ценой», «церковь изгнала», «церковь бросила в тюрьму», а кто не слышал о кровожадной «святой инквизиции»?!

Легко быть гуманистом, когда всё вокруг к этому располагает: свобода, защита прав, образование, медицина, технологии, высокий уровень жизни – наше мышление, порабощённое современными устоями, очень мешает объективно и взвешено подходить к оценке тех времён, потому что тогда мир был совершенно иным. Покинув свою биологическую оболочку и пересиливший в средневекового европейца, мы уже не увидели бы нашего улыбчивого соседа, вежливого разносчика пиццы или участливого полицейского. Перед нами открылся бы мир, в котором могли убить за вязанку дров, где человек человеку «волк», где отсутствие силы свидетельствовало о слабости, а слабость означала либо погибель, либо быть подчинённым воли более сильного, или попросту быть его рабом. И здесь, мы наверняка уже не были бы столь бескомпромиссны, говоря о «жестокостях» церкви. При таких условиях, ожидать сверхгуманизма от того, кто принимает решения в условиях безжалостной социальной среды и несёт за них ответственность, было бы верхом наивности и беспечности, даже если принцип человеколюбия – это основа его канона. На что был бы способен Ватикан, без репрессивного аппарата в том мире, когда с одной стороны деморализующее невежество толпы, а с другой – интеллектуалы, ставшие заложниками прогрессивных идей, которые попадали в руки деструктивных сил, обвиняющих церковь в пагубной архаичности и авторитаризме?!

Тем временем, уже с середины XVI века, под влиянием Коперника, Кеплера, Галилея и других учёных, вдохновлённые новыми идеями, рождаются представители совершенно иного интеллектуального, политического и культурного мышления. Впервые звучат голоса о том, что прогрессивная мысль основывается на строго научных расчётно-экспериментальных практиках, тогда как древние и традиционные воззрения полны ошибок, а потому не должны приниматься во внимание.

Одним из первых таких исследователей был английский учёный и политик конца XVI века Фрэнсис Бэкон. Он открыто упрекал всех тех, кто придерживался старых парадигм и моделей познания, не стесняясь в выражениях называл их «дряхлыми неучами». Бэкон создал свою собственную обсерваторию, наблюдал, экспериментировал и следовал эмпирическому методу исследования, считая, что не нужно полагаться на старые наработки, которые передавались из поколения в поколение, а необходимо задавать свои собственные вопросы и проводить свои собственные эксперименты, чтобы другие учёные могли их повторить и, таким образом, подтвердить или опровергнуть. Это стало фундаментальной основой научного метода, который он изложил в своём трактате «О достоинстве и приумножении наук». Его идея о познании истины с помощью надёжных фактов и эмпирических доказательств стала называться «индуктивным умозаключением». Из разряда достоверных, надёжных доказательств, цитируя Бэкона, должны быть исключены «бабские россказни и пустой лепет».

Тогда, французский философ, математик и христианский-апологет XVII века Рене Декарт выдвигает предположение, что наука, как единственный способ познания объективной действительности, должна иметь свою строгую методологию, в основе которой «разум». Он отмечал, что интеллект дан человеку для некой проверки своих ощущений окружающей реальности, чтобы он изучал всё сам и приходил к своим собственным решениям. В противном случае можно легко потеряться в мире, где факты существуют «бок о бок» с альтернативными, противоположными фактами, где всё перемешано в «многослойный пирог». Каждый человек должен сам сложить для себя мир вокруг, непременно следуя путём рационального мышления. Поэтому Декарт вывел доказательство своего собственного существования: «Я мыслю, а значит – существую». На центральное место в научном методе он поставил «сомнение»: «Мы не можем сомневаться в том, что сомневаясь, мы существуем». То есть, наша способность воспринимать сомнения в собственном существовании – это и есть доказательство того, что мы существуем».

Так, на пороге эпохи Возрождения, в Европе рождается новая прогрессивная мысль, новая исследовательская методология. Учёные экспериментировали и делали математические расчёты для подтверждения или опровержения научных гипотез о законах Вселенной. Это была настоящая революция в астрономии, математике, физике, медицине, где учёные были настоящими реформаторами человеческого сознания, благополучно подхватив опыт исламских мыслителей, которые уже с VIII века успешно экспериментировали с различными формами и способами познания, будучи в авангарде мировой прогрессивной мысли, в свою очередь, сменив собою эллинов. Эта арабо-мусульманская традиция продолжалась на протяжении пяти веков, о чём мы уже писали в первой части, коротко напомню лишь о том, о чём так не любили и не любят говорить большинство ранних и современных Западных исследователей – исламская культура раннего Средневековья вывела на качественно новый уровень практически все области науки, известные в то время и щедро делилась своим знанием со всеми. Мы – мусульмане, могли бы гордиться ими, вдохновляя наших детей примерами этих великих интеллектуалов, если бы сами не потушили их имена. Учёные халифата были заочными учителями большинства мыслителей латинской Европы, которые на основе обретённого опыта исламской научной традиции, преображали сознание людей своими чрезвычайно яркими, непостижимыми до той поры открытиями.

Новое мышление, новое вопрошание, новая постановка когнитивных задач – всё это играло чрезвычайно важную роль в познании Вселенной. Декарт развил дедуктивный метод, как наиболее конструктивный способ осмысления структуры мироздания.

И, наконец, ещё одна из наиболее значительных личностей в рядах прогрессивной науки конца XVII начала XVIII века, английский математик и астроном Исаак Ньютон (ум. 1727 году). Необыкновенно одарённый, разносторонний человек, энциклопедист, создатель новой методологии, автор фундаментального произведения «Математические начала натуральной философии», открывший закон всемирного тяготения, три закона механики и алгоритмы движения космических объектов. Довольно продолжительное время он практиковался в алхимии, в поисках «философского камня» – некой мистической субстанции, которая превращает в золото любые металлы и открывает тайны природы «вечности». В те времена много умнейших людей верили в алхимию, но особенность науки заключается в том, что она не только открывает действующие алгоритмы взаимодействия элементов, но и показывает то, чего точно быть не может. Ньютон собрал все наработки своих предшественников в области физических законов Вселенной. Он измерил массу, силу, инерцию, скорость, ускорение и вывел закон гравитации.

Так, вокруг «гелиоцентрической» системы мироздания и других идей, возрождённых учёными Ренессанса, начало формироваться мировое научное сообщество по образцу Халифата 1-го тысячелетия. Они знали друг друга, писали друг другу письма, спорили, опровергали, публиковали свои книги, статьи, расчёты. Находясь в эпицентре кровавых мятежей, войн, голода и болезней, они следовали за законами Вселенной, беседовали о небесных сферах, ветреных мельницах, насосах и кровеносных сосудах.

Короли и правители всё чаще начинают поддерживать учёных, создавая вокруг них максимальные условия комфорта. Впервые престиж страны начинает определяться не только экономикой, армией и авторитетностью монаршей особы, но и наукой. Открываются школы, университеты, в столицах государств и крупных провинций учреждаются Академии наук. При дворах вводится почётная должность «придворный математик», что придавало особую статусность и королевскому трону, и самому учёному.

При этом, все они продолжали видеть в «незримом», Высшие сакральные основы и, даже Фрэнсис Бэкон, который твёрдо стоял на необходимости сугубо эмпирического прочтения мира, в одном из своих высказываниях сделал следующий вывод: «Заключаем поэтому, что ни один человек, ошибочно переоценивая здравый смысл или неправильно понимая умеренность, не должен думать или утверждать, что человек может зайти слишком глубоко в своем исследовании или изучении книги Слова Божия или книги творений Божьих, богословия или философии; но пусть люди больше стремятся к бесконечному совершенствованию или успехам в том и другом». Кстати сказать эту цитату в последующем возьмёт в качестве эпиграфа не менее знаменитый его соотечественник, биолог-натуралист Чарльз Роберт Дарвин к своей, пожалуй, самой резонансной теории за всю историю науки, которую он изложил в «Происхождении видов путём естественного отбора, или Сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь».

Поиск натуралистического познания мира шёл в векторе главенства трансцендентных законов Верховного Законодателя. Объективная реальность понимается, как мысли Бога о мире. Согласно этому представлению Вселенную создал величайший «Математик», величайший «Химик», величайший «Астроном», величайший «Художник», который поручил своим избранникам – учёным рассмотреть поближе картину мироздания, дабы открыть её человечеству во всей палитре красок и многообразии сюжетных линий. Именно эта концепция породила естественные науки в XVII веке, поскольку именно такая модель реальности являла собой важнейший, фундаментальный постулат – если этот мир создал Высочайший разум, значит в этом мире вложены глубочайшие смыслы, которые мы не просто вправе, но обязаны познавать. Весь подлунный мир, это безграничная арена для исследований, подобно тому, как об этом говорится в Священном Коране: «Он сотворил для вас то, что на небесах, и то, что на земле. Воистину, в этом – знамения для людей размышляющих».

Поэтому, например, для Ньютона Вселенная представлялась удивительным, всеохватывающим, идеальным «механизмом», которая управляется Божественной, мистической силой и которую он считал чрезвычайно важным дешифровать, в чём собственно и видел своё предназначение. Один из выдающихся умов XVII века Рене Декарт, несмотря на свой «скептицизм», обосновывал существование Творца и писал, что мы сами сознаем себя несовершенными лишь потому, что измеряем свое существо идеей «совершенства», «значит, эта последняя не есть наша выдумка, не есть и вывод из опыта. Она могла быть внушена нам, вложена в нас только самой Всесовершенной сущностью». Его современник, не менее авторитетный немецкий физик и математик, первый президент Берлинской академии наук Готфрид Лейбниц приводил четыре доказательства Бога: онтологическое, космологическое, доказательство от вечной истины и доказательство от предустановленной гармонии. Он считал, что Господь всегда действует во имя наилучшего и никакая логика не принуждает Его к этому, при этом Он никогда не действует вопреки законам логики, но Он может всё, что логически возможно и именно это делает Его Совершенным. Великий французский механик и физик XVII века Блез Паскаль, «отец» современного вычислительного устройства часто повторял: «Природа заключает в себе совершенства, чтобы показать, что она есть изображение Создателя. Но она же имеет недостатки, чтобы показать, что она – только изображение Его».

Современный атеизм преподносят религию, как сказку, как древнее суеверие, недостойное образованного человека. Можно привести ещё множество примеров, чтобы удостовериться, что вера в Бога была устойчивым, рациональным убеждением по-настоящему великих учёных, не чета многим современным «эрудитам», сатирически подшучивающих над верующими. Крупные философы, математики, физики, астрономы, чьи имена не меркнут со временем, а их научные открытия до сих пор используются в качестве фундаментальных постулатов. Интеллектуалы, мыслители – истинные наследники научной традиции эллинов и фальсафов, которых очень трудно назвать поклонниками суеверий и обывательского мистицизма. Они погружались в законы природы, неразрывно рассматривая их через призму вероубеждённости и научного мышления. Человек и Дух Божий, астрономия и Рай были для них неотъемлемыми частями макрокосма. Они смотрели на них единым умозрением, именно, в силу своего рационального, рассудочного суждения. Сохраняя почтение и склоняясь перед великой мудростью небесного Архитектора, они видели свою главную задачу и считывали её из контекста «природы Целого» – изучать, познавать, открывать этот мир и на основе этого знания, создавать благозвучные модели земной реальности, через формирование благозвучного «человека». Нести людям свет просвещения, исцелив от пагубного невежества, порождённого разлагающей силой зла и легкомыслия. Именно такая парадигма мышления привела к тому, что всего через 350 лет после того, как Галилей впервые увидел в телескоп Луну, человек сделал свой первый шаг по её поверхности.

Ирония в том, что даже идеи современного либерализма, которыми так вдохновляются новые атеисты, были впервые озвучены и привнесены в Западный мир устами великого политического философа XVII века и, одновременно, глубоко верующего человека, англичанина Джона Локка. Прежде всего это был убеждённый христианин-унитарий, англиканец. Он свято верил в существование Создателя и в Его непревзойдённый сверхразум, отвергая при этом догмат о «Троице» и о «богоподобии Иисуса».

Джон Локк был одним из наиболее крупных и влиятельных европейских мыслителей эпохи Просвещения, которого совершенно по праву называют «отцом» современного Западного либерализма.

Его политическая философия, которую он обозначил в своих «Двух трактатах о правлении» (1689 год), была монолитно скреплена с его религиозными взглядами. На протяжении всей своей жизни он ни разу не усомнился в том, что все люди являются слугами Бога и что Бог создал людей для определенной цели и цель эта – жить в соответствии с Его законами, чтобы в конце концов унаследовать мир Вечности, ожидающий нас за порогом смерти. Наиболее важно для философии Локка то, что Бог дал абсолютно каждому человеку всё, что для этого необходимо, комплекс физических, биологических и имущественных оснований, но главное – разум и интеллектуальные способности. Таким образом, используя этот инструментарий, любой индивид, где бы он не находился и когда бы он не жил, способен обнаружить что Бог существует, способен определить Его законы и приобрести достаточно знаний для устройства своего бытия по этим законам так, чтобы стать счастливым уже здесь – в этом физическом мире. Было бы кстати напомнить, что это была главная философская мысль исламских фальсафов.

Джон Локк вёл активную переписку с математиком Лейбницем, часто встречался с Ньютоном в беседах о «послании» апостола Павла, при этом сама религиозность им не только не мешала, а наоборот, была необходимым «фундаментом» для научного рационализма. Философ считал, что абсолютно каждый человек может, на уровне врождённой интуиции, прийти к пониманию аморальности таких деяний, как отказ от заботы о своем потомстве, невыполнение обязательств, воровство или убийство, потому что всё это противоречит естественному закону, коим и является «Закон Божий», вложенный в каждого из нас при рождении. Однако некоторые нравственные принципы мы черпаем из Откровений. Надо отметить, что Джон Локк был очень лоялен к исламу и с уважением относился к мусульманским учёным, отмечая тот огромный вклад, который они привнесли в мировую науку, за что, некоторые недоброжелатели называли его «османом» или «скрытым мусульманином». Так, критикуя взгляды философа относительно унитарности Бога, отказа от «Троицы» и симпатии к «иноверцам», другой его современник, христианский проповедник Джон Эдвардс в одной из своих работ написал: «Читателю следует знать, что слабая вера этого автора (Локка) совершенно не отличается от позиции турка…видимо он и черпает свои идеи из магометанской Библии (Корана)». Однако самого мыслителя такие нападки ничуть не смущали, ибо среди прочего, он обладал качеством, присущим любому верующему, к какой бы общине он ни принадлежал – быть искренним в своём служении Творцу и не «бояться порицания порицающих».

Какие же идеи для европейцев, среди прочего, провозгласил этот великий учёный?!

Все люди, по природе, свободны и равны между собой, подчиняясь только Высшему закону, исходящего от «безгранично мудрого Создателя». Более того, каждый человек должен не только жить по этому «Закону», но и обеспечивать соблюдение его исполнения со стороны окружающих, именно эта обязанность дает людям право наказывать преступников, но в таком естественном состоянии совершенно очевидно, что передача права наказания в руки каждого человека может привести к несправедливости и насилию. Чтобы этого не допустить, люди должны заключить друг с другом, своего рода «договор», по которому, общим согласием, составляется определённая группа (гражданское правительство), которой делегируются полномочия обеспечивать соблюдение закона, с правом применения репрессивных мер, в случае их необходимости. Высшая ценность – это жизнь, достоинство и свобода человека. Самое естественное его стремление – быть счастливым и избегать страданий, при этом «счастье», это то что радует и удовлетворяет «дух», а «страдание» во всем том, что «дух» истязает, подобно тому, как АЛЛАХ сказал в Благородном Коране: «Они уверовали, и их сердца утешаются поминанием Аллаха. Разве не поминанием Аллаха утешаются сердца?». Поэтому предпочитать тленное физическое удовольствие, постоянному наслаждению «духа» означает быть врагом своего собственного счастья, и это очень важно – именно наслаждение «духа», а не удовольствие «тела», как это станет в последующем.

Власть – это «право» принимать законы и обеспечивать их соблюдение для «общественного блага», при этом легитимность власти зависит от того, насколько она соблюдает естественные права своих граждан. Подлинную Веру нельзя навязать «принуждением», поэтому государство должно проявлять терпимость и обеспечивать свободу «религиозных взглядов».

Социально-политические взгляды Джона Локка, которые он всячески отстаивал, были выработаны не вопреки вероубеждённости, а наоборот, с опорой на неё. Именно на основе их неразрывности, началась эра Западного либерализма и может быть поэтому, это было время, когда воздух свободы, наполненный Божественной семантикой, открывал людям совершенно новый мир. В 1689 году британский парламент принимает «Билль о правах», в котором обозначены практически все мысли философа, начиная с самого названия документа – «Акт, провозглашающий права и свободы подданных и устанавливающий порядок наследования короны». В 1776 году его идеи почти полностью перейдут в «Декларацию независимости США», где наряду с либеральными ценностями и свободами, «Отцы основатели» Соединённых Штатов Америки красной линией подчеркнут неразрывность государства с Богом. «Когда ход событий приводит к тому, что один из народов вынужден расторгнуть политические узы, связывающие его с другим народом, и занять самостоятельное и равное место среди держав мира, на которое он имеет право по законам природы и ее Творца, уважительное отношение к мнению человечества требует от него разъяснения причин, побудивших его к такому отделению». Все права, все свободы, «человеколюбие», как высшая форма бытия, толковались исключительно в контексте незыблемых, сакральных канонов. Это было начало тяжёлого, иногда трагичного, но так необходимого становления нового порядка, век всеобщего единства и «гуманизма», где религия, общество и политика были неотделимы. Только в такой связке виделось будущее цивилизации, только так хотели построить мир сами «прародители» современной Западной демократии, в надежде, что ровно по этому же пути последуют и их потомки, но – не случилось. Парадигма идей «Бог, человек, общество, государство» составляла принципиальную основу генезиса Западного либерализма, в авторстве замечательного Джона Локка, и вряд ли он мог предположить, что к концу XX века его идеи приобретут совершенно новые, гротескные формы … что они окажутся вырваны из «интеллигибельного» контекста и провозглашены новой религией, на основе которой либералы XXI века наивно полагают создать совершенно уникальное и на редкость счастливое общество, свободное от старых «болезней и изъянов», имея ввиду религию.

Всё началось с того, что некоторые европейские интеллектуалы XIX века решили попробовать переложить «либеральные идеи» на новое полотно и вот, в 1861 году английский экономист, служивший в Британской Ост-Индской компании, социолог Джон Стюарт Милль заканчивает работу над своим произведением под названием «Утилитаризм», где либеральные идеи, при внешней тождественности, зазвучали в совершенно ином диапазоне, а их влияние достигло наивысшей точки сегодня – в XXI веке.

Сама по себе теория «утилитаризма», как некая система этических ориентиров, к тому времени была далеко не новой и включала в себя всё туже палитру морально-нравственных ценностей, такие как равенство, свобода, счастье – словом, тоже самое, что в своё время постулировал ещё Джон Локк. Но что сделал его последователь Джон Милль?! Он взял те же самые идеи, но убрал из них «Бога», вернее он Его как бы не замечает и делает Его абсолютно необязательным. Джон Локк был убеждён, что естественные права, свободы, политика и общественные отношения должны исходить из фундаментальных, вечных и незыблемых принципов Высшего закона. Только на таком непоколебимом «фундаменте» можно построить прочное здание либерального государства. Джон Милль думает иначе, хотя также, как и его предшественник определяет понятие «счастье», как «удовольствие без боли», а «несчастье» соответственно, как «боль и отсутствие удовольствия», при этом он строит определённую градацию «удовольствий», где наивысшую ступень занимают «моральные и интеллектуальные наслаждения», а низшую – «физические». То есть ценности как бы есть, а Законодателя этих ценностей, как бы нет.

Милль считал, что все люди стремятся стать счастливыми и это побуждает их объединяться в некие сообщества, поскольку в одиночку невозможно сделать свою жизнь предельно «воздушной». Но, дело в том, что все мы разные и по разному видим своё субъективное счастье, поэтому некоторые наши поступки в этом вполне естественном и благом стремлении, могут причинять боль другим, то есть делать «несчастными», это и есть предел индивидуальной свободы – человек свободен в своих действиях до тех пор, пока не несёт вред другим людям. Поэтому в вопросах отношений индивидов, автор указывает на особую значимость такого явления, как «мораль», но если для Джона Локка её основу составляют Божий канон монотеизма, то для Джона Милля действует совершенно иная формула, которую он выразил так – действия «моральны» и правильны настолько, насколько они способствуют счастью наибольшего количества индивидов в сообществе, и если большинству людей нравится, например проводить вечера за кружкой пива в баре со своими подругами и друзьями, или делать ставки на бегах, то абсолютно морально построить достаточное количество таких заведений, чтобы это большинство имело возможность получать максимальное удовольствие от жизни.

Он усиливает понятие «социального долга» и фактически заменяет им понятие «справедливости», зачастую употребляя место него слово «полезность». Любые действия являются оправданными и справедливыми, если то что ты делаешь направлено на достижение наиболее «общего блага».

То есть утилитаризм по Миллю, это особый образ мысли и особый образ жизни, в котором люди неукоснительно следуют незыблемости прав и свобод друг друга в условиях квалифицированного большинства, на это нацелены законы страны, которые необходимо строго соблюдать. «Полезность» является главным критерием правильности поступка, а «социальный долг» – его новой моральной основой, и если ради счастья большинства нужно убить, отнять или даже напасть и разрушить совершенно чужую страну, то это будет полностью соответствовать нравственным устоям, а значит не должно порождать в людях чувство вины.

Так либеральные идеи, рождённые на основе Божественной семантике, были десакралезированы. Их фундаментальные принципы, которые предавали им крепость и надёжность, были заменены на совершенно декоративные, суррогатные постулаты, не имеющие никакой идейной ценности. Социальный долг, рациональная полезность, равенство, следование праву большинства – это всего лишь дымка, пшик, набор звуков, которые бесконечно далеки от того, чтобы стать самостоятельным обоснованием человека. Интеллигибельная природа «естественных прав человека» определяет критерии их толкования – вечные и неизменные. Уберите её и что получите?! Аппликацию, которую можно раскрашивать любыми красками себе в угоду, манипулируя коллективным сознанием масс и социально-политической конъюнктурой, а это значит, что завтра, сославшись на очередной виток «эволюционной адаптации», не что не мешает получить моральное обоснование алчности, предательства, трусости и подхалимства.

Современный либерализм лишился своего твёрдого фундамента, с которого он начинался, и перешёл на тонкие, слабые, шатающиеся опоры. Они вот-вот сломаются и всё «здание» рухнет. Останется только молиться, чтобы это падение не было столь трагичным, как это было в прежние времена, когда человечество отворачивалось от своей Божественной сущности.

К чему же привела эта подмена «словарей» уже сегодня?!

Мы живём в мире, который сформировался после ужаса событий XX века, явившего нам всю пагубность доселе существующих автократий и тоталитарных режимов, которые питались идеями социальной эволюции и людским невежеством. Сегодня мы сбросили со своих плеч это тяжёлое наследие и вот, политические элиты установили для нас…для нас, не для себя…новые ценностные ориентиры «свободного рынка», которые тянут человечество в пропасть. Прежде всего – естественные права человека, это не «дар божий», а результат долговременной эволюционной адаптации человека друг к другу и к окружающему миру, в ходе которого и родилась современная мораль. Нет никакой сакральной нравственности, есть только реальность, в которой мы существуем здесь и сейчас, а раз так, то мы – люди, являемся лишь частью этого органического, животного мира и мы сами способны устанавливать правила сосуществования, где человек не имеет никакой «исключительности», но обязан проявлять заботу об остальной природе, потому что он умнее и разумнее всех остальных. Приоритет прав и свобод человека – право на жизнь священно и неприкосновенно, право на свободу слова, свободу мысли, равные права и равные возможности для всех. Животные наши «меньшие братья» и тоже имеют свои права, как и мы. Всё больше людей отказывается от мясной пищи. Домашних питомцев уже сажают на специально отведённое место за общим обеденным столом, их возят в специализированные парикмахерские, им устраивают свадьбы, оставляют наследство под радостные аплодисменты толпы.

Но самое главное, что эти современные «свободные идеи» абсолютно закономерно оказались в «оправе» всё того же старого, «доброго» закоренелого тоталитаризма, от которого так «победоносно» избавились…вернее, думали, что избавились, ибо сегодня «либеральное сообщество» совершенно не терпит инакомыслия. Любой кто живёт по-другому, думает по-другому или выражает иную точку зрения, является непримиримым врагом и должен быть «уничтожен». Те, чьи воззрения не вмещаются в «официальное» толкование «демократических» идей подлежат наказанию посредством общественного и государственного воздействия, и порой эта нетерпимость вполне успешно конкурирует с тоталитарностью самых диктаторских режимов прошлого. Веришь в сверхъестественное – ты неразумное существо, вызывающее жалость. Считаешь возможным убить животное и употребить его в пищу – ты варвар, недостойный находится в цивилизованном обществе. Осуждаешь секс-меньшинства – штраф, тюрьма, изгнание. Темнокожего нельзя назвать темнокожим, девочку нельзя назвать девочкой, а мальчика – мальчиком. Аристотель оправдывал рабство – вычеркнуть Аристотеля из истории, запретить его преподавание и изучение. Несколько феминистских движений требуют запретить Канта, потому что он был противником избирательных прав для женщин.

Запрет на государственные должности, запрет на преподавание, на публичные выступления, лишение наград и званий, бойкот и громогласное клеймение – сегодня каждый, кто думает не так как «они», в той или иной степени, сталкивается с этими вызовами. Западный обыватель уже не понимает, почему мусульман оскорбляют карикатуры на пророка, ведь это свобода слова, а свобода слова, видимо, это в том числе право унижать и оскорблять других – мёртвых и живых. Остаётся надеяться, что этот Западный обыватель ещё способен, хотя бы что-то почувствовать, если публично унизят того, кто ему дорог, например его мать или дочь. Пожалуй ещё труднее понять в современном «либерализме», почему оскорбление «однополых браков» это преступление и нарушение прав, а оскорбление верующих – это свобода слова и свобода мнений. Почему нельзя выпить или провести время в увеселительной компании, ведь это удовольствие, а разве Бог против удовольствий?! Если так, то не нужен нам такой «бог». Они очаровываются этим современными, воинствующими атеистами-интеллектуалами, не замечая, как их лишают «смыслов» и превращают в бесформенную животную массу, которая мотивирована лишь биологическими инстинктами – к выживанию и наслаждению.

Особенно неприятно наблюдать, как некоторые политики и общественные деятели, заигрывая с этим утилитарным нигилизмом толпы, пытаются им всячески понравится и делают вид, что горячо поддерживают такие постулаты. Они «покупают» голоса, не ради будущего, но ради власти. Притворяясь, декламируя «нужные» лозунги, тезисы, обещания, потакая их капризам, они пишут «забавные» посты в соцсетях, участвуют в массовых гуляниях, ходят маршем, скрепивший за руки, только бы «толпа» была довольна, только бы побыть ещё наверху, всё что угодно ради этого. Они поют серенады любви ко всему человечеству, заливают наши уши сладкой патокой о мировой справедливости, глобализации, гуманизации, заслоняя собой человеческое сознание от истинной реальности, в которой нет никакого равенства, нет никакого человеколюбия, в которой сильные пожирают слабых, а сверхобеспеченные толстосумы и властолюбцы определяют критерии достойной жизни для тех, кто вынужден работать за тарелку похлёбки.

Современный человек так устроен, что он нуждается в успокоении, а не в реальности. И любого бедняка, который едва-едва перебивается «от зарплаты до получки», можно убедить в том, что он живёт очень хорошо, достаточно лишь всё время показывать ему картинки людей, у которых и этого нет – умирающих от голода и болезней … слава Богу, не здесь, а там … в других странах и континентах. Посредством «инженерии общественного согласия», самого недовольного властью обывателя можно заставить поверить в то, что его правители не такие уж и плохие, ведь всё вокруг спокойно, стабильно и это ничего что воровство, как раковая опухоль поразила весь государственный аппарат сверху донизу, а большая часть населения получает нищенскую зарплату и не может найти себе достойную работу, достаточно лишь крутить ему перед глазами репортажи, как реакционная молодёжь громит витрины магазинов, как полицейские бронетранспортёры курсируют по улицам городов, разгоняя демонстрантов водомётами, дубинками и резиновыми пулями…не здесь…не у нас…а там, на дальнем зарубежье. Взрывы – это там. Голод, безграмотность, концлагеря и лагеря беженцев – это всё тоже там, не у нас и очень хорошо, что не здесь, главное, что не у нас. Уберите «Бога» из самосознания людей, и очень скоро они станут жить только эгоцентризмом и биологическими потребностями, ибо морально только то, что касается меня, а остальные пусть сами о себе позаботятся – таков естественный закон природы под названием «естественный отбор посредством борьбы за существование». Мы будем брать то, что можно взять и забирать у тех, у кого можно забрать. Так всё устроено – выживает сильнейший. Это не мы так решили, но такова природа … вот, какая нравственная основа станет главным мотиватором человеческой жизни, хотя какая это жизнь – так … простая биология и только. Именно такое коллективное сознание активно культивируется в современных «демократиях». Именно на такой психологии масс расцветают современные либеральные «элиты», которые словно ленточные черви, находясь внутри своего «хозяина», высасывают из него все соки, превращая в бездуховную мумию, одновременно заботясь о нём в той мере, чтобы он не возмутился и не объявил войну.

Мы живём в эпоху существования двух параллельных реальностей, одна для тех кто, условно говоря, «наверху» и совершенно иная для тех, кто внизу. Они смотрят как человечество лишается смыслов и их это вполне устраивает, даже отчасти забавляет. Наши сегодняшние либералы-натуралисты лишают человека сакральной сущности, они сажают его в клетку для животных, а он радуется – у него забрали мораль, нравственность, забрали трансцендентные интуиции, но зато погладили по голове, дали много еды, питья, много игрушек и назвали образованным индивидом, достойным сидеть в этой клетке, и он счастлив, абсолютно не замечая того, что он потерял самого себя и теперь его попросту не существует.

Когда-то, несколько сотен лет назад на Западе либерализм рождался усилиями философов и политиков, учёных и литераторов, художников и поэтов, которые мечтали построить совершенно иной мир и ради этого они рисковали всем что у них есть и не боялись принимать трудные решения. Ценой собственной карьеры, ценой свободы, иногда ценой собственной жизни они строили будущее с мольбой ко Всевышнему о Его благословенной милости. Когда-то человечество шло по пути к просвещению и социализации через познание законов природы в палитре Высших идей, озвученных устами пророков и философов. Сегодня их пытаются забрать у нас и бросить человечество наедине с интеллигибельной пустотой, в иллюзорном мире, где смыслы определяются голосованием «слепого» большинства, посредством инженерии согласия со стороны наших «благодетелей».

В первые десятилетие XVII века начинается тесное знакомство Европы с большим миром, которое, к сожалению для последнего было не всегда приятным. Географические экспедиции, открытие новых земель, новых народов, новых природных ландшафтов. Учёные-натуралисты отправлялись в далёкие странствия для новых открытий, путешественники привозили с собой эксклюзивные виды растений, животных, везли с собой ткани, минералы, различные природные элементы, которые поражали воображение и давали новый толчок к всесторонним исследованиям.

В 1666 году король Людовик XIV создаёт «Французскую академию наук».

До этого, в ноябре 1660 года ведущие эрудиты Британской короны, в центре которых Роберт Бойль, Джон Уилкинс и Джон Ивлин учредили интеллектуальный клуб, который войдёт в историю под названием «Лондонское королевское общество по развитию знаний о природе».

Основатели озвучивают девиз общества – «Nullius in verba» (Ничего со слов), при этом, Роберт Бойль, будучи физиком и натуралистом, был ещё и известным христианским богословом, а Джон Уилкинс и вовсе англиканским священником. Это самая старинная Академия наук в мире, куда и сейчас входят практически все передовые умы современности. Более 70 Нобелевских лауреатов, и тот факт, что создание такого авторитетного научного сообщества произведено «руками» теологов и учёных, как раз и являет собой пример не просто совместимости, а абсолютной монолитности, более того – неразрывности религии и науки, Высшего сонма идей и физических законов природы, созданных непревзойдённым гением Высшего Разума.

Но, как ни странно, именно здесь и именно тогда начинают звучать первые громкие голоса, возвышающие «науку» над религией, постепенно отодвигая её в разряд застарелой традиции, но которая всё ещё может приносить пользу – например, вещать простолюдинам о нравственности и морально-этических ценностях, а «нам – учёным это ни к чему, мы итак всё это знаем. Так что, если церковь не мешает науке и «прогрессу», то пусть она будет».

Примерно в таком контексте начинается очередной виток формирования совершенно нового образа «человека-интеллектуала», для которого естествознание – это свет просвещения, а религия – устаревшая сказка для «черни».

Под влиянием собственных успехов и открытий, наука со своей строгой методологией, прямыми экспериментальными исследованиями, математическими и физическими расчётами постепенно ставится «единственным» способом истинного познания мира. «Ничего со слов», как декламировали члены Лондонской академии. Так в 1663 году некий учёный представил членам общества свой философско-теологический трактат для обсуждения на ближайшем заседании. Работа была ему возвращена обратно с пояснением буквально следующего содержания: «Королевское общество не заинтересовано в знании по схоластическим и теологическим материям, поскольку единственная его задача – культивировать знание о природе и полезных искусствах с помощью наблюдения и эксперимента и расширять его ради обеспечения безопасности и благосостояния человечества. Таковы границы деятельности британской ассамблеи философов, как они определены королевской хартией, и её члены не считают возможным нарушать эти границы». Другому автору, предложившему сходную работу, ответ был более резок: «Вы не можете не знать, что целью данного Королевского института является продвижение естественного знания с помощью экспериментов и в рамках этой цели, среди других занятий, его члены приглашают всех способных людей, где бы они ни находились, изучать Книгу Природы, а не писания остроумных людей».

Дело в том, что ещё первые философы начала времён вывели одну очень важную закономерность – люди, это пожалуй единственное сообщество, которое не может взаимодействовать с миром напрямую. Человеку нужен некий инструментарий, то есть некие «идеи», которые служили бы ему проводниками в физическую реальность. Включаться в структуру бытия непосредственно, на уровне природных рефлексов, это удел всего остального животного мира. Они действуют прямо – клыками, когтями, мышцами, и для своего сосуществования с остальным миром им не нужны никакие дополнительные обоснования. Но мы устроены несколько иначе и не можем без нормативов поведения, без кодексов, без концепций, ибо так мы строим наши жизненные практики, стараясь возвысится над собственными инстинктами, поэтому вопрос надёжного «инструментария» устройства собственного бытия для нас далеко не праздный.

Платон вывел постулат о существовании мира «идей», как отдельной, наивысшей структуры реальности, которая являет нам ключевые, незримые, сакральные установки, а мы лишь пытаемся осмыслить их и воплотить в земных проекциях своей жизни. То есть мир идей – это то, откуда мы черпаем «смыслы», Божественный неизменный первоисток или по-другому – Высший сонм. Подобная трактовка мироздания была далеко не единственной, например, как альтернатива – «энтелехии» Аристотеля, но все они, так или иначе, проистекали из трансцендентных основ за пределами «звёздного неба».

Примерно с XVII века постепенно начинает преобладать иное толкование «идеи», не как чего-то незыблемого «сверху», а как что-то, что рождается и проистекает изнутри самого человека. То есть «идеи», это наши представления о мире, и это тоже было очень ярко, особенно если учесть, что подобная мысль всё также проецировалась на интеллигибельную палитру Вселенной, поскольку все мыслители сходились в очевидности существования «законов», как чего-то реального, но одновременно нематериального, а значит «идеи» – это не физические факты и события, а то что их, как бы, обосновывает. Именно они скрепляют фаты и события в единый смысловой нарратив, рождая из них «историю», одновременно выступая незримой её частью.

Но вот, учёные начинают абсолютизировать «науку», объявляя научный рационализм действенным, самодостаточным и единственно верным. Постулируется новая формула. Идеи – это то, что мы мыслим и не более того. Большинство наших идей спонтанны. Их рождает сам человек, поэтому сам процесс познания зависит исключительно от интеллектуальной потенции индивида и не имеет никакой мистической природы, поскольку целиком зависит от умственных практик. И несмотря на то, что «атеизм» ещё не является признаком образованности и пока ещё употребляется, как оскорбление, но уже чувствуется рождение этих скептических настроений в отношении совершенно отчётливых, до той поры, сакральных основ «знания» о мире.

Так случилось, что вопрошание, критический анализ, разумное сомнение и непрерывный поиск наиболее лучших объяснений – всё это является обязательными элементами научного процесса. Именно на основе «критического мышления» рождаются гипотезы, аргументы, доказательства и научные теории, объясняющие физическую реальность. Видимо на этом кураже, окрылённые своими успехами, учёные эпохи Просвещения начали думать … а, почему бы нам не выйти за пределы своей «юрисдикции» и не направить вектор скептицизма на совершенно другую область – на философию и религию, вернее на церковный канон, и очень скоро они обнаружили, что столь привычная и столь действенная научная методология, которая так успешно раскрывает тайны физических алгоритмов, здесь совершенно не работает и совершенно не может ничего объяснить. Этот механизм оказался абсолютно нежизнеспособен, когда направлен на познание интеллигибельных субстанций и это естественно, ибо физикализмом невозможно доказать метафизические истины – он, просто, не обладает для этого необходимым инструментарием. Но к какому же выводу, после подобной неудачи, приходит учёный-натуралист?! Нет … он не признаёт бессилие материалистического подхода в этой области и не допускает никакой альтернативы суждения, а говорит: «Раз наука ничего здесь не видит и не выявляет никаких эмпирических доказательств, а только это и есть единственный способ истинного познания, значит нет никакого сверхъестественного мира». Вот на таком алогизме стало рождаться самое пагубное социальное явление, которое с каждым временем становилось всё более массовым. Материалисты стали считать и уверяли в этом всех вокруг, что только научные ценности и практики есть настоящая истина, тогда как церковь защищает свои собственные очевидные заблуждения, лишь для того, чтобы удержать власть над умами людей и сохранить свой статус единственного источника знания во всём, включая законы природы. На основе явных научных ошибок, на основе толкования несостоятельных воззрений древности в форме официального христианского канона и всяческое упорство в этом, идеи учёных о законах и структуре Вселенной, подтверждённые эмпирически, стали использовать, как главный аргумент против всего церковного института.

Но, пока эти голоса звучат негромко и разрозненно, ибо пока ещё нет некой общей рациональной идеи, которая могла бы стать «достойной» альтернативой учению о сакральности жизни и которая стала бы главным концептуальным остовом «атеизма», объединив под своё начало всех скептиков мира. Нет общего «знамени». Интеллектуалы-физикалисты пока ещё только выражают простые сомнения, робко поговаривая о том, что нет рациональных доказательств существования Бога, что это невозможно доказать или опровергнуть, что это не дело науки, но вообще-то «Его» скорее всего нет, потому что вот, посмотрите чего достигли физики, посмотрите химики, биологи, математики и без всякого «бога» … в общем, всё в таком роде. Всё больше европейских университетов объявляют о своём религиозном нейтралитете, и всё бы ничего, если бы эти эрудиты и дальше следовали бы своей привычной канве, но вот, прошло несколько столетий, пока наконец не появилась «идея», которая оказалась самой «успешной» парадигмой научного знания о природе и которая, как им показалось, могла бы стать знаменем «просвещённого теологического скептицизма». Нигилисты всего мира ликовали. Наконец они получили возможность громогласно объявить о своей «победе» над закостенелыми суевериями древности, предлагая своё, «научное», а потому истинное прочтение мира.

Через ретроспективу церковного раскола, мировых воин и буржуазных революций, миновав череду социально-политических взлётов и падений, Европа встречает самую значительную, самую противоречивую и самую резонансную научную теорию о происхождении жизни на Земле, которая, как это не странно, объединила вокруг себя всех атеистов мира – «теорию биологической эволюции», в авторстве великого английского биолога, натуралиста, путешественника, исследователя XIX века Чарльза Роберта Дарвина.

Физикалисты получили материал, который для них оказался достаточным, чтобы уже более уверенно вторгнуться в ненаучную сферу и от простых, разрозненных сомнений, перейти к единому, идеологическому противостоянию с креационизмом, при том, что теория Дарвина была нацелена совершенно на другое. Впервые в общественных кругах звучат заголовки, типа «наука против религии» или «борьба науки и религии». Новые площадки для глобального противостояния открываются не только в науке, но и в литературе и искусстве. Главный герой из серии романов и пьес мировых классиков, всё чаще предстаёт в образе благородного скептика, вступающего в некое идеологическое противоборство с консервативным религиозным обществом.