Там, внизу, стояла служебная машина Дунаева. Водитель Саша ждал его в любое время суток, когда он откуда-то прилетал. Или по договоренности с ним оставлял ключи и документы, и Дунаев садился за руль сам.
Коньяк они выпили быстро, не ресторан всё-таки. Диспетчер, умница, повернулся к ним, но сделал вид, что ничего не заметил и отвернулся. Когда садились в машину, водитель поздоровался.
– Здравствуйте. С ветерком, Валерий Николаевич?
– Не торопись, Саша, тихонько езжай. Мы поговорим, покурим.
– Вы ж не курите.
– Сегодня можно. Кстати, сигарет-то у нас нет. Все некурящие. Вот досада!
Водитель молча протянул пачку и зажигалку и включил стартёр. Тронувшись с места, произнёс:
– Я вас развезу и машину около своего дома оставлю. Можно, Валерий Николаевич? А утром как всегда заеду за вами.
– Конечно, Саша, конечно. Завтра можешь не торопиться, суббота всё-таки.
И он подумал, что, наверное, будет на работе последние свои выходные. Сколько же он провёл их на работе за последние годы? Ну да ничего, скоро у него будет много свободного времени и жена наконец-то перестанет из-за этого ворчать.
Только вот чем заняться в это свободное время? А бездельничать он не привык.
–
ГЛАВА 3 ИНЕРЦИЯ
За ошибки расплатимся!
Нам беда – не беда!
По инерции катимся
И не знаем куда.
Эй, довольно с нас нытиков!
Нужно будет мы – вброд!
За просчёты политиков
Вечно платит народ.
Радик Шамсиевич Галимов считался хорошим лётчиком, каковым и был на самом деле. Но не более. Когда-то он был заместителем Боброва по лётной подготовке и у лётчиков, не в пример Заболотному, пользовался авторитетом. Лётное дело он знал хорошо, и работать ему было легко. И не потому, что знал своё дело, а потому, что его не хуже знали и все остальные командиры в лётной службе и чётко всё выполняли. И Галимову оставался только формальный контроль и визирование многочисленных бумаг. Собственно эта должность была и не нужна при хорошей организации работы в лётных подразделениях. Но её ввели для того, чтобы разгрузить командиров объединённых отрядов, обременённых массой хозяйственных забот. Они же служили своего рода громоотводами, если случалось в службе что-то серьёзное. Так когда-то и получилось с Галимовым, когда нет, не по недоученности, а по элементарному разгильдяйству командира вертолёта произошла катастрофа, в которой погибли люди. Тогда его сняли с должности, и он ушёл на пенсию, благо в те времена на пенсию лётчика жить было можно вполне прилично. Но затем времена изменились, и ему снова пришлось вернуться к полётам, но уже в качестве командира самолёта, а потом пилота-инструктора. В отряде он пользовался авторитетом и когда стал развиваться конфликт лётчиков с Дунаевым, недовольных заработной платой, о нём вспомнили в профсоюзе лётного состава. Так он стал вторым генеральным директором первой независимой отдельной авиакомпании России, поскольку выборность уже не приветствовалась и была предана анафеме, как, якобы, себя не оправдавшая.
Но одно дело – работать в условиях советского времени и совсем другое в бардаке зарождающихся рыночных отношений. Никто и ни на что денег уже не давал, всё от обычной проволоки и шурупов до самолётных запасных частей и вспомогательных механизмов нужно было где-то покупать. А, значит, нужны деньги. Деньги есть в банках. Но не всем дают кредиты. Если под Дунаева они деньги давали, то к ни кому не известному новому руководителю авиакомпании относились с осторожностью. Нужно было себя показать. Если Дунаев обладал даром дипломатии, что не маловажно при работе с банками, то Галимов такого дара был лишён, и его политика была прямолинейна, как прямолинеен и инертен полёт самолёта на эшелоне.
К тому же он после вступления в должность стал разгонять старую команду уже имевшую опыт работы в рыночных условиях и набирать новую по принципу старых знакомых и так называемых нужных людей, имеющих опыт работы советских времён. Таковым был новый главный бухгалтер и главный экономист компании, имеющий, кстати, высшее техническое образование и работавший раньше инженером. Никто не знал, какой из него экономист и для многих было загадкой, почему он оказался на этой должности. Появился новый начальник перевозок и начальник инспекции. Начальником коммерческого отдела авиакомпании стал сын Галимова.
А начальник спецавтобазы вообще появился неизвестно откуда. Поговаривали, что это какой-то родственник Галимова, работавший где-то в городе и уволенный за растрату. Скоро он стал его первым заместителем по наземным службам. Урвать для себя мужик, кажется, был не дурак. Почему-то в его кабинет без особой надобности зачастил Виктор Токарев, которого теперь называли просто Трутман. Всевидящее око народа это сразу заметило. Не произошло изменений только в лётной службе, но скоро начались и они. По непонятной причине командир первого отряда Литвинов вдруг снова ушёл руководить своей бывшей эскадрильей. А на его место был назначен закончивший заочно академию ГА относительно молодой, нерешительный и безынициативный лётчик, боявшийся кажется собственной тени, хотя и неплохо летавший. Человек он был вежливый и тихий, в беседах с лётчиками никогда не повышавший голоса и со всеми всегда с полупоклоном здоровающийся за руку. Когда-то учившиеся с ним ещё в училище лётчики говорили, что в Москве в определённых кругах его отец не последний человек.
– Ясно, что блатной, – гудел в курилке басом командир Палда. – Кто же такого просто так поставит на эту должность? Уж очень он слишком интеллигентный. Ему бы с женщинами работать, а не с мужиками. А начальником штаба кого себе взял? Заболотного, машины охранявшего. Ха-ха-ха! Буквоеда. Пришёл конец нашей спокойной жизни. Опять будем по пять часов на разборах сидеть и слушать нудные нотации.
– Ну, то, что он Заболотного взял – понятно, – соглашались с ним. – У буквоеда всегда бумаги будут в порядке. А что ещё командиру отряда нужно?
– Да, два академика на руководящих должностях в отряде – это много. Да они кажется два сапога пара. Разве такие люди, когда лётчика защитят?
– Сами хотели перемен и грызли Дунаева, – отвечали им сторонники старого генерального директора. – Вот и получайте! Что, новый директор повысил вам зарплату, как французским лётчикам? Ха-ха! Держите карман шире. Хоть бы эту не урезали.
А зарплату повышать было не откуда. Несмотря уже на заканчивающийся летний сезон, когда полётов было много, прибыли компании таяли из-за постоянного роста цен на всё и вся. Два раза за лето Галимов приказывал поднять тарифы – не помогло. И расходы росли. Кстати, зарплату-то повысили, но только административным работникам. Тарифы, разработанные ещё СТК при Дунаеве, где никто не мог получать больше командира корабля высшего класса, кроме генерального директора похерили, посчитав их устаревшими. И сделали это без излишней огласки. Но что скроешь от народа? Ох, уж этот народ! Сейчас Галимов получал несоизмеримо больше, чем получал Дунаев. Разница была просто неприлично большой. Даже его сын – руководитель коммерческого отдела получал больше, чем лётчики. И это их особенно возмущало. Тем более, что при Дунаеве коммерческий отдел работал лучше, и рейсов было больше.
– Ничего себе, выбрали защитника наших интересов! – ворчали в курилках или в штурманской комнате после полёта. – Может лучше обратно Дунаева?
– Выбрали? А кто его выбирал? Это мы с Дунаева могли требовать, поскольку он был выборный, а с этого ничего не возьмёшь. Он назначенный. Раньше надо было думать.
– А куда деятели профсоюзные смотрят? Они же его хотели.
– Пролетел твой профсоюз. Они сейчас новый коллективный договор готовят, но вряд ли его подпишет администрация.
– Тогда бастовать будем.
– Какой храбрец! Профсоюз на это не пойдёт. Да и забастовки у нас на воздушном транспорте запрещены.
– Это почему? Французам, итальянцам можно, а нам нельзя. А как же свои права защищать?
– А вот так! – показывали ему сосательное движение губами. – Усёк?
– Я серьёзно спрашиваю.
– Потому и нельзя, что у нас демократия теперь, – объясняли неразумному. – А право своё можешь защитить.
– Как же?
– Не нравится – пиши рапорт на увольнение.
– Ничего себе!
Справедливости ради нужно отметить, что когда слухи о повышении административных зарплат дошли до членов профсоюзного комитета они пошли к командиру отряда. Тот их принял и вежливо объяснил, что лично сам он к этому никакого отношения не имеет и распоряжение финансами – не его компетенция. Тогда его спросили про зарплату. Он честно ответил:
– Я не знаю, какова она была у моего предшественника. – И назвал сумму.
Оказалось, что Литвинов получал меньше. Председатель профсоюза зачесал репу.
– М-да! – после некоторого раздумья сказал он. – Нам всё понятно. Кажется, лётчики, как всегда, оказались крайние. Кстати, командирам эскадрилий оклады не подняли.
– Зато им увеличили оплату за лётный час, – неосторожно проговорился молодой и ещё не научившийся юлить командир отряда.
– Пошли отсюда, – встал заместитель председателя профсоюза.
– Куда?
– К Галимову. Пусть объяснит.
Галимов их не принял, ссылаясь на занятость, и попали они к нему только на третий день. Такого никогда не было при Дунаеве. Лётчиков он принимал в любое время, и они заходили к нему, что называется, открывая дверь ногой. Правда, без великой нужды они не любили ходить по начальству.
Первые пять минут он разговаривал с ними вежливо и даже почти панибратски и объяснил, что возможности повысить заработную плату, пока нет. Пока.
– Но почему стала получать намного больше вся администрация? – задали ему вопрос.
– У руководителей большая ответственность, – ответил Галимов, – и она должна соответственно оплачиваться.
– Это ваше убеждение? А у лётчиков нет ответственности? – довольно жёстко спросил председатель профсоюза. Он сам был лётчиком. – Если уж повышать, так повышать нужно было всем, и начинать с лётного состава.
– Я же сказал, нет пока такой возможности, – повысил голос Галимов.
– Кстати, Радик Шамсиевич, вы могли бы согласовать это дело с профсоюзами.
– А я не обязан теперь это делать. Сейчас не советские времена и профкомы-парткомы давно ликвидированы.
Что ж, он был прав. Парткомов давно не было, но профсоюзные комитеты почти всюду остались, и их никто не приказывал упразднять. Но если с ними и в советское-то время никогда особенно не считались, то сейчас тем более. А если в те времена и возникал конфликт, то его всеми средствами давили в зародыше, не давая развития и не допуская огласки. Всё-таки завоевание социализма. Ну а сейчас же все эти профкомы только мешают работать, что и происходит.
– Тогда, извините, мы вынуждены будем подготовить с администрацией новый коллективный договор. Срок старого истекает осенью. И отразим там наши требования.
– Хорошо, готовьте, – нетерпеливо схватился за трубку телефона Галимов. Всё-таки по натуре он был вспыльчив, и завестись мог с пол оборота. – У вас всё?
От него члены профкома вышли обескураженные. Да тот ли это человек, которого они упрашивали всего полгода назад возглавить авиакомпанию, и который обещал прислушиваться к их мнению и выражать их чаяния?
– Да, – вздохнул кто-то. – В кабине он был хорош, но вот в кабинете я этого не почувствовал. Как плохо мы, оказывается, знаем своих людей.
– Говорили же лётчики, что Гаппа нужно сватать было. Этот-то свой человек. Прошёл путь от второго пилота Ан-2 до Ту-154. С понятием мужик.
– Так и пойдёт тебе банкир на эту должность, – возразил председатель профсоюза. – Ну ладно, что ж теперь! Лопухнулись мы с Галимовым. Теперь надежда только на коллективный договор. А Гапп? – потёр он переносицу. – Я уже никому не верю. Дикая демократия и дикий капитализм кардинально меняют людей. Это у нас в кабине ничего не меняется, а на земле…
–
Прошло лето, и объёмы работ начали падать, как и обычно в это время года. В конце сентября Галимов собрал расширенную оперативку. По докладам экономиста, бухгалтера и коммерческого директора дела были не блестящи, хотя и не вызывали особых опасений. Вероятно благодаря летнему сезону отпусков, когда люди, у которых были деньги, всё-таки ещё куда-то летали. Заграничные полёты хоть и медленно, но продолжали расширяться. В Сочи, как раньше в советское время уже никто летать не хотел. Обслуживание там было хуже, а цены больше. Пророков нет в отечестве своём. Да и откуда же им взяться?
А вот полёты внутри страны стабилизировались. Какие-то рейсы закрывались, как нерентабельные, а взамен открывались новые, в основном вахтовые.
По очереди докладывали обстановку все руководители. Когда дошла очередь докладывать главному экономисту, все оживились, ибо речи его всегда внушали какую-то непонятную тревогу.
– У нас очень большие расходы, – начал Зимин, – и от них никуда не деться, если не применить жёсткие меры экономии. – И он начал сыпать цифрами тысяч рублей, параграфами статей расходов.
Галимов, не любивший эту бухгалтерско-экономическую галиматью, не выдержал:
– Владимир Семёнович, цифры нам известны. Хотелось бы выслушать ваши предложения.
– А предложения таковы – надо сокращаться.
Раздался смех. Это Зимин говорил на каждой оперативке.
– Не вижу ничего смешного, – отмахнулся он и продолжал. – Взять самолёты Ан-2. Они практически не летают. А расходы на их содержание идут. Спрашивается зачем? То же самое и по вертолётам. Из всего парка летает одна треть. То же самое по самолётам Ан-28.
– Но Ан-28 летают по заказным рейсам и приносят прибыль, – возразил командир 3-го отряда.
– Да, летают, – согласился Зимин, – но летают не регулярно. В иной месяц они приносят какую-то прибыль, а в иной только расходы. Вот у меня заявка на двигатели и запасные части для них. Это мне дал начальник АТБ. В скором времени на этих самолётах заканчивается ресурс двигателей. Некоторые нужно продлять, а большинство просто менять и отправлять на ремонт. И всё это требует не рублей, подчёркиваю, а валюты, так как и ремонт и продление производят в Польше. Своего, как известно, у нас ничего нет. А СЭВ, как и СССР, давно как вы знаете, прекратил существование, и централизованных поставок тоже давно нет.
– Но ведь все эти расходы окупятся, – не сдавался Токарев-Трутман.
– А это ещё вилами на воде писано, когда они окупятся. Но жить-то нам нужно сегодня. Теперь по самолётам Ан-2 и Ту-134. На них выполняется много нерентабельных рейсов и тут тоже нужно разбираться.
– Так ты мне всю компанию остановишь, – округлил глаза Галимов. – А куда я лётчиков девать буду? И остальной персонал?
– Рыночные отношения, – развёл руками Зимин. – Обычно сокращают.
– С тебя и начнём, – не выдержал кто-то из заместителей Галимова. Снова раздался смех.
– На сокращение персонала я не пойду, – сказал Галимов. – Это не дело.
– Тогда обанкротимся.
– Чтоб я не слышал этого слова, – постучал по столу генеральный директор. – А, в общем-то, тут нужно подумать. Что мы можем сделать с самолётами Ан-2? – повернулся к начальнику АТБ. – Действительно, у нас больше пятидесяти самолётов на балансе, – повернулся к Трутману.
– Можно продать, если кто купит, а часть можно списать, чтобы не платить налоги и не нести расходы по консервации. С приличным ресурсом, возможно, самолёты кто-то и купит. Сейчас всякие коммерческие структуры заводят свою авиацию. Газовики, например, нефтяники, – ответил начальник АТБ.
– А по другим типам?
– Надо посмотреть по их налёту. Возможно, списать один или два Ан-24, если не пожелаете продлять ресурс. Самолёты, кстати, ещё работоспособны. И деньги там требуются не такие уж большие. То же с Ту-134 и вертолётами. А вот Ан-28 самолёты новые и списать их никто не разрешит.
– Понятно. – Галимов потянулся за сигаретами. Единственная присутствующая здесь женщина синоптик поморщилась. Как хорошо было при некурящем Дунаеве. – Соберитесь вместе, – кивнул на начальника АТБ, – и определите, сколько каких типов воздушных судов нам нужно. Если необходимо подключите лётную службу. Лишние нужно продать. Балласт нам не нужен. Советский накал полётов, я думаю, уже никогда не вернётся. А вот с АН-28 нужно подумать. Возможно, тоже придётся продавать.
– Нам давно предлагают работу в Мозамбике, – сказал Трутман. – Базировка в городе Бейре, на берегу океана. Там нужны именно такие самолёты, способные взлетать и садиться на небольшие аэродромы в условиях горной местности и высоких температур. Все расходы они берут на себя. Четыре экипажа мы готовили ещё при Дунаеве. Они и курсы английского языка закончили в Питере.
– Мне это известно, – кивнул Галимов, – я читал проект договора. Но наших экспертов не устраивает цена.
– Не понимаю, почему она устраивает чехов и американцев? Они там работают на каком-то старье, которое в условиях тропической жары едва от земли отрывается. Потому и хотят аборигены заполучить наши новые самолёты.
– Может их и устраивает, если они на старье, как говорите, летают. А у нас техника новая, – возразил Зимин, – она дороже стоит.
– Чтобы туда лететь работать, нужны специальные бортовые аптечки с запасными частями, а у нас – их нет, – поддержал экономиста начальник АТБ.
– Говорят же вам, что они все расходы берут на себя. По списку закупят в Польше всё необходимое, и через Париж отправят в Бейру. Они же будут платить экипажам и обслуживающему персоналу зарплату. Жильё и питание в дни полётов тоже за их счёт. Что вам ещё нужно?
