– Не для батюшки и не для брата. Для меня.
Седые брови старушки изогнулись, глаза округлились, став по форме совсем как линза ее монокля.
– Как для вас? Штаны?
– Красивые женственные штаны, – убежденно кивнула я.
Портниха осуждающе покачала головой.
– Женственные штаны – это, простите, оксюморон. Оденетесь в такое, вас засмеют.
Ха, меня в жертву чудовищу собрались принести. Неужто она думает, что после этого я испугаюсь косых взглядов и шепотков за спиной?
– Ничего подобного. Не засмеют. Я еще новую моду в Ниене введу. Вот увидите!
Старушка окинула меня скептическим взглядом, но спорить не стала.
Я позволила снять с себя мерки, выбрала ткань для будущего брючного костюма и сразу оплатила его на тот случай, если чудовище меня таки сожрет и мне не удастся забрать заказ.
И все же я надеялась вернуться сюда, в этот уютный магазин, где сладко пахло ванилью и корицей, – похоже, за стеной ателье была булочная. Я верила, что замок на холме не станет конечным пунктом моего путешествия, что моя новая жизнь не оборвется так скоро. Меня переполнял странный, несокрушимый оптимизм.
Помимо шикарного золотисто-синего платья на манекене, я прикупила еще несколько нарядов попроще. Раскошелилась и на зимнее пальто, и на новые теплые сапожки, в которые мне не терпелось переобуться.
Лавку мистер Годар покинул, весь увешенный свертками. Бедняга два часа провел, разглядывая улицу за окном ателье, а после я наглым образом превратила его в навьюченного ослика. И этот мужественный господин ни словом меня не упрекнул.
Под густым снегопадом мы вернулись в Гринхолл, где с помощью Иветты я переоделась в свое новое невероятно красивое платье. Я просила ее не затягивать корсет слишком туго, но моя помощница постаралась на славу – едва не сломала мне хребет.
– С твоим рвением я до чудовища не доеду. Помру прямо на полу своей спальни, – сказала я, когда толстушка ослабила шнуровку жесткого пояса.
Иветта смущенно развела руками.
Понимаю, хотела, как лучше. Осиная талия и все такое.
Пока я одевалась и прихорашивалась, мистер Годар по моей просьбе спустился в погреб за кастрюлей свежего супа. От вчерашнего борща ничего не осталось – слишком много в Гринхолле было голодных ртов и ленивых задниц. Пришлось утром снова вставать к плите. Благо, продуктов, что советник привез накануне, хватило, чтобы еще раз приготовить монстру гостинец.
Новый борщ получился ароматным и наваристым. Но, судя по его количеству, за время моего отсутствия кто-то таки успел сунуть нос в кастрюлю.
У-у-у, воришки! Только оставишь еду без присмотра – набегают, как крысы.
– Вы так и поедете в Блэквуд? С кастрюлей? – спросил мистер Годар, когда я вышла из дома. Его рыжие кустистые брови поползли вверх.
Забавный, наверное, у меня был видок. Я стояла на крыльце в пышном бальном платье, в белом меховом манто и держала в руках большую кастрюлю с супом.
– Так и поеду, – кивнула я. – Помогите мне, пожалуйста, забраться в сани.
Снегопад, слава богу, закончился. Небо к вечеру окрасилось в удивительные цвета. Облака были похожи на кусочки розовой ваты, которые окунули в медовый сироп.
В этот раз, выехав за ворота, кучер свернул в другую сторону. Я сидела в санях, держала на коленях кастрюлю, борщ внутри плескался о ее стенки. Сани мерно двигались в гору среди заснеженных елок, и с каждым километром, оставленным позади, мой спутник все больше и больше мрачнел.
– Вы точно не передумали, Мэри? – тронул меня за руку мистер Годар. – Еще не поздно отказаться. Я подарю вам эти наряды. Вы их заслужили.
Я хотела ответить какой-нибудь вежливой фразой, но слова замерли на губах: впереди на небольшом холме на фоне закатного неба и белых елок возвышалась суровая громада средневекового замка.
Глава 4. Таинственный замок на холме
Мистер Годар высадил меня у границы блэквудских владений, у сухой поваленной сосны, на которую сгрузил мои пожитки. Ехать дальше он не осмелился. Пришлось бросать вещи и идти по снегу пешком. Руки были заняты кастрюлей. За баулами, оставленными на оледеневшем стволе, я решила вернуться позже. Не пропадут. Люди здесь не шастают, а всякому зверью мои наряды без надобности, главное, чтобы не растаскали по лесу.
Замок приближался. Одна его башня была особенно высокой и острым шпилем пронзала небо, похожая на когтистый палец. Идти было тяжело. С каждым шагом ноги по голень проваливались в снег, и тот забивался в низкие сапожки. Там, нагреваясь от тепла моего тела, он таял, и я чувствовала, как намокают шерстяные чулки.
Оставшись в одиночестве, в вечереющем лесу, я впервые за сегодня ощутила зябкую дрожь тревоги.
А вдруг я совершаю роковую ошибку и чудовище меня все-таки сожрет? Может, не стоило быть такой самонадеянной? Возомнила себя особенной, голосу из сна доверилась, а сон на то и сон, что все в нем нереально, игра уставшего разума. Сколько девиц монстр погубил, а тебя, такую красивую и с борщом, возьмет да пожалеет?
Небо над белыми елками налилось густым закатным багрянцем. Я вошла в тень, которую замок отбрасывал на снег. Вблизи эта мрачная махина выглядела еще более запущенной, чем казалась издалека. Вверх по каменной стене вилась трещина, в которую я без труда засунула палец. Два окна на первом этаже были разбиты, а стекла других потемнели от разводов грязи. И ни в одном не горел свет.
Тут вообще кто-нибудь живет?
Я прошла дальше, завернула за угол здания – и едва не выронила из рук кастрюлю. Крик застрял в горле. На миг мне показалось, что у крыльца разлегся огромный белый дракон. Высотой он был как две Марии Львовны, если бы одна встала другой на плечи.
Сердце екнуло, затем безумным молотом заколотило по клетке ребер. Испуганная, я уже собралась кинуть борщ и бежать в сторону леса, но тут, приглядевшись, поняла, что дракон ненастоящий. Из снега! Дети катают зимой снежных баб, а тут кто-то слепил целого снежного дракона, да такого, что рогами на голове он достал до второго этажа.
Ну ничего себе!
Медленно, с опаской я приблизилась к гигантской фигуре ящера. Он был как живой, только полностью белый. Когти, крылья, дырочки ноздрей – неведомый скульптор с любовью позаботился о каждой детали. Даже узор чешуи вырезал. Из пасти дракона торчали острые, как кинжалы, зубы. Вдоль хребта тянулись треугольные пластины. На земле змеей свернулся массивный хвост с пикой на конце. Глаза дракона были закрыты, крылья сложены, мощные лапы загребали снег.
Поставив кастрюлю с борщом в сугроб, я с открытым ртом обошла скульптуру по кругу. Затем ткнула в когтистую лапу пальцем. Снег был плотным, твердым, как лед, и не проминался от прикосновений.
Вдруг за спиной послышался шорох и почудилось движение. Я резко обернулась.
Хвост!
Мне кажется или он лежал немного по-другому?
Липкий холодок страха пробежал по спине.
Я сглотнула и попыталась себя успокоить: «Глупости. Воображение у тебя разыгралось, Мария Львовна. Так хвост и лежал. Ты просто забыла».
Напряженная, я потянулась к кастрюле, а когда подняла ее с земли и снова взглянула на снежного дракона, сердце замерло. Теперь мне казалось, что и морда ящера, и его лапы изменили положение.
Не может быть.
Это просто снеговик. Огромный, трехметровый снеговик. Не выдумывай.
Сумерки стремительно перетекали в ночь. Надо было идти в дом – сдаваться на милость хозяину Блэквуда, но поворачиваться к скульптуре спиной было страшно. Казалось, дракон вот-вот оживет. Откроет глаза и расправит крылья. Зябко поежившись, я пошла к крыльцу, но то и дело косилась через плечо на снежную фигуру.
Замок выглядел заброшенным. Может, Его Сиятельство граф в этом году смог расколдоваться, собрал чемоданы и укатил к морю, бросив эту унылую груду камней медленно ветшать среди леса?
Прижимая кастрюлю к груди, я осторожно поднялась по оледеневшим ступенькам. К двери крепилась латунная накладка в виде головы льва. В зубах лев держал кольцо, которым надо было постучать по двери, чтобы хозяева услышали о приходе гостя. Прежде чем это сделать, я снова оглянулась на дракона. Тот не двигался.
Конечно, не двигался. Он же из снега. Ты что, Мария Львовна, борща объелась? Всякие страхи себе придумываешь.
Собравшись с духом, я постучала в дверь.
Никто мне не открыл. Замок был темен и тих. Из его глубины не доносилось ни звука.
Ну точно граф уехал из города, а ему до сих пор по инерции девиц подсовывают.
Так это или не так, надо было попасть в дом. Не ночевать же на улице. И не шуровать обратно сквозь ночной лес. В замке теплее, безопаснее и кровать, наверное, найдется.
С этой мыслью, ни на что особо не надеясь, я подергала за дверную ручку. Заперто. Что и следовало ожидать.
Перехватив кастрюлю с борщом удобнее, я спустилась с крыльца и зацепилась взглядом за разбитое окно. Высоковато, а то могла бы через него пролезть в дом.
Может, подтащить чего к стене – камней каких, ящиков – встать на них и попытаться дотянуться до рамы?
Или поискать черный ход? Вдруг, покидая замок, граф забыл его запереть?
В этот момент парадная дверь, скрипнув, начала открываться. На полу крыльца, захватывая ступеньки, медленно рос клин желтого света.
Замок не пустовал. В нем кто-то жил. И этот кто-то приглашал меня внутрь.
Под моим изумленным взглядом дверь распахнулась настежь. Я увидела кусочек холла, залитого тусклым мерцающим светом, но не увидела того, кто отворил мне дверь. На пороге никого не было. Ни дворецкого, ни служанки, ни владельца замка.
Колени обмякли. На дрожащих ногах я снова поднялась на крыльцо и громко позвала:
– Кто-нибудь? Ау? Ваше Сиятельство? Я ваша новая жертва. У меня для вас подарок.
Чувствуя себя глупой и напуганной, я легонько потрясла кастрюлей с борщом. Под крышкой раздался плеск. За спиной скрипнул снег. Я круто развернулась. Под звездами сияла, переливаясь серебром, белая поляна. Ее обрамляли высокие заснеженные ели.
Мне показалось, что скульптура дракона сдвинулась, что она стала ближе к дому.
Втянув голову в плечи, я поспешила укрыться в замке.
– Кто-нибудь? Эй?
Ответом мне был тихий звук моих шагов.
Внутри царило запустение: на полу мусор, на стенах грязь, в углах паутина.
Под ногами захрустели осколки стекла, и я не сразу догадалась, что когда-то они были частью хрустальной люстры, которая украшала холл. Теперь от нее осталась ржавая цепь, свисающая с потолка.
Не замок, а хлев. Не чудовище, а свинтус какой-то. Разве приятно жить в таком бардаке?
В поисках хотя бы одной живой души, я медленно переходила из комнаты в комнату. В доме было не теплее, чем на улице. Камины стояли потухшие и скалили на меня свои пустые черные пасти.
– Есть здесь кто?
Кажется, я зашла на кухню. Половину стены занимал очаг. Над отсыревшими дровами, сложенными домиком, висел на цепи чугунный котелок. Рядом стояла плита той же конструкции, что и в Гринхолле.
Устав таскать за собой кастрюлю борща, я опустила ее на стол.
Похоже, никого тут нет.
Но кто-то же открыл мне дверь. И свет горит.
Освободив руки, я вернулась в холл. Меня преследовало стойкое ощущение, что за мной наблюдают, прячась в темноте. Я физически чувствовала скользящие по телу любопытные взгляды.
– Ваше Сиятельство?
«Или Светлость? Нет, все-таки правильно Сиятельство. Или я путаю?»
Холл полукругом обрамляла двойная лестница. Вверху оба ее рукава сливались, образуя балкончик с резными перилами.
Вдруг в одной из комнат на втором этаже загорелся свет. Он сочился из приоткрытой двери.
Отринув страх, я взлетела по ступенькам.
Первое, что бросилось в глаза, когда я распахнула дверь, – металлическая ванна на ножках. Она стояла в центре небольшой комнаты напротив растопленного камина, и от воды в ней поднимался пар.
Когда внуки были маленькими и оставались у меня на лето, я часто читала им «Алису в стране чудес», и сейчас на языке завертелись слова из этой сказки: «Все страньше и страньше! Все чудесатее и чудесатее! Все любопытственнее и любопытственнее! Все страннее и страннее!»
Внезапно я почувствовала себя этой самой Алисой, которая все глубже забирается в кроличью нору.
Кто-то сделал мне горячую ванну и безмолвно предлагал ее принять. На табуретке в углу лежало белое полотенце. На каминной полке – кусок розового мыла и мочалка из льняной пряжи.
Глядя на клубящийся над водой пар, я остро почувствовала, как замерзла. Сапожки мои были полны растаявшего снега. Чулки промокли насквозь. Пальцы окоченели. Ужасно захотелось скинуть с себя влажные тряпки, избавиться от удавки корсета и воспользоваться гостеприимством невидимого хозяина.
Вот только раздеваться в незнакомом доме было страшно, неуютно, некомфортно. Взять и снять платье, остаться голой и уязвимой? А если кто-нибудь сюда зайдет? А если это ловушка? А если придется бежать, спасать свою жизнь?
Огонь в камине весело трещал. Не зная, что делать, я поднесла к нему пальцы, и вверх по рукам потекло блаженное тепло.
Горячая вода манила. С каким наслаждением я бы погрузилась в нее после морозной улицы!
Ладно, рискну. Была ни была!
Самостоятельно расшнуровать корсет – это, я вам скажу, задача практически непосильная. Пытаясь подцепить пальцами атласную ленту, я изворачивалась и так, и эдак. Наконец мне удалось освободиться из тисков тяжелого платья. Затем настал черед шерстяных чулок, шелковой сорочки и панталон.
И вот я осталась в костюме Евы.
С тревогой покосившись на закрытую дверь, я перекинула ноги через бортик ванны и попала в рай.
О, это приятное ощущение от смены температур, когда из холода окунаешься в тепло!
В горячей воде меня начало клонить в сон. Веки тяжелели и опускались. Я взяла в руки мочалку – и вдруг в окне напротив увидела огромный звериный глаз с вытянутым зрачком. Этот голубой глаз смотрел на меня через стекло. В ужасе я закричала и швырнула в него мочалкой.
