– Вот я и говорю: для кого война, а для кого мать родна.
Он разорялся еще минут двадцать, говоря о том, что благодаря таким горе-командирам враг до сих пор не разбит, что не проведено ни одной атаки противника, что пассивная оборона ведет к проигрышу сражения. А командир, не показывающий личного примера для подчиненных, это трус и ничтожество. Его, за все что он сделал, и расстрелять мало! Жаль, что публичные порки кнутом запрещены. Он бы только этим и занимался, что порол бы трусов. Влад долго крепился, потом вынул из папки «Директиву N 1», и протянул ее генералу Еременко.
– Что ты мне протягиваешь?
– План действий по прикрытию государственной границы на участке УР-66. Там же план мобилизационных действий в этом районе. Он полностью выполнен. Предложение атаковать вчетверо более сильного противника, бросая в атаку один стрелковый корпус, с усилением, против двух Армейских Корпусов Вермахта, каждый из которых, в два раза, больше приданного мне корпуса, означает поставить задачу по удержанию укрепрайона на грань срыва. Также считаю поставленную задачу: атаковать Сувалки силами двух мехкорпусов, преждевременной. Разрешите показать обстановку на участке обороны.
Судя по всему, Еременко не видел полной картины: он видел только то, что ему показали в штабе округа, куда эту информацию не передавали, и считал происходящее на границе «мелкими шуточками немцев». В Москве он не был, его высвистали из-под Смоленска, где он командовал армией, и сунули сюда. Павлова, начштаба округа и Болдина уже арестовали, и дела он принял по тем картам, которые были в штабе округа. То есть, пустым. А Владислав подвел его к настоящей поднятой карте. Генерал-лейтенант тихо присел на краешек стула. В этот момент дверь растворилась, и на КП появился Карбышев, который сопровождал невысокого военного в кожаном реглане. Его лицо было знакомым, но, Владислав никак не мог вспомнить ни его фамилию, ни имя-отчество. Затем Еременко назвал его:
– Вот, Лев Захарович, кажись влипли мы по самое «нехочу». – он рукой показал на карту, лежащую на столе.
– Я уже это видел. – ответил комиссар 1-го ранга. – Кофе есть? Сделайте, кто-нибудь, кофе, и покрепче. С ног валюсь.
– Может быть, покушать будете? – спросил подполковник Корзунов. И, услышав раздраженное «Нет», выскочил из КП. Жена-повар, так что кофе найдется. Он вернулся через несколько минут, и потихоньку прошел к столу. Через некоторое время появилась увесистая тетка в накрахмаленном фартучке и кокошнике, с серебряным подносом в руках. Она неотрывно смотрела на Мехлиса. Еще бы! Какие люди и в наших гиблых местах! Ну и что, что подняли среди ночи, и заставили варить кофе. Сам Кремлежитель!
А Карбышев докладывал обстановку, передавая ее новому комфронта. Он, тоже, считал атаку Сувалок преждевременной.
– Противник должен дойти до Алитуса или Друскининкая, упереться в взорванные мосты и подтянуть туда артиллерию и инженерные части, сконцентрированные на Сувалкинском выступе. Лишь после этого следует его атаковать, а сейчас требуется изматывать противника и обескровливать его части.
Тем не менее, Еременко переспросил его: как он оценивает действия майора Преображенского и всей группировки Осовецкого УР. Не кажется ли генералу Карбышеву, что оборона слишком пассивна.
– Нет, войска своевременно перебрасываются и усиливаются в необходимых местах. Пассивность проявляет лишь командир 1-го стрелкового корпуса, который, фактически, самоустранился от командования. Связи с ним нет, прислал донесение самолетом из Визна, что в Ломже диверсанты вывели из строя узел связи, кругом парашютисты, и что он отошел в Визна.
– А что он делает в Визна? – спросил Мехлис.
– Там у него квартира. – ответил Влад. – Он с 39-го года живет там.
– Что в Ломже? Там стратегический мост! – спросил Еременко.
– По донесениям командира 57-го отдельного саперного батальона капитана Швецова, там находится 4-я рота его батальона. Мост подготовлен к взрыву и обороняется силами этой роты. Связь, действительно, неоднократно прерывалась. Мною отдано распоряжение в 6-ю кавдивизию направить в Ломже эскадрон с бронемашинами. Распоряжение выполнено вчера в 16.00. После этого связь больше не прерывалась. – ответил Владислав и показал записи в журнале боевых действий.
– Но, товарищ инженер-генерал, Вы так и не дали оценки действиям командира и коменданта района. – заметил Мехлис.
– То, что на его участке противник и головы поднять не может, говорит само за себя. Вот приказ по ГВИУ, заверенный подписью Главнокомандующего. Командиром крепости и комендантом Укрепрайона номер 66 назначен майор Преображенский. Поводов для его снятия у меня нет. Район находится в стадии строительства и формирования, и, по-прежнему, находится в прямом моем подчинении. Армии и фронту он не передавался. Командир находится на своем месте и хорошо исполняет свои обязанности.
– Но, получается так, что майору подчиняются несколько генералов, товарищ инженер-генерал. Он командует стрелковым корпусом с усилением. – заметил Еременко.
– Оборона корпуса завязана на укрепрайон. Майор Преображенский – отличный артиллерист и инженер, прекрасно знает сильные и слабые стороны этого участка обороны. Исполнителен, хладнокровен и точен. Вверенные ему войска уверенно держат оборону на этом участке. Еще раз повторяю, что не вижу надобности что-либо менять в УР-66.
– Ну, хорошо, Дмитрий Михайлович. Товарищ Сталин предупреждал меня, что сейчас Вы, фактически, руководите обороной этого участка. Что считаете необходимым сделать, чтобы ситуация не ухудшилась. – Мехлис решил встать на сторону человека, о котором ему говорил Сталин. Еременко, с его растерянностью в первые минуты появления Мехлиса на КП, не слишком понравился. Слишком многих вчера поразила паника. Слишком многие на поверку оказались вовсе не такими боевыми и преданными, как того требовали обстоятельства. Майор вел себя уверенно, и понимал место командира в бою. Он впитывал в себя сообщения со средств связи, проверял их и выдавал решение. Продуманное и точное. На исполнение, которого, требовался минимум сил и средств. Это, наверное, и есть талант командира. А одинокая медаль «За отвагу» говорила о том, что оная отвага у него присутствует.
– За что получили? – спросил комиссар Мехлис у Влада.
– За бои у озера Хасан. – Мехлис тряхнул кудрями. Потянулся к кофейнику и разжег спиртовку под ним. – А удобно тут у Вас!
– Строилось с учетом возможных артобстрелов еще при Александре Втором и Третьем, и позже, перед той войной. Царские генералы комфорт ценили. – ответил Карбышев.
– Может быть, здесь расположить КП фронта? – спросил, оценивший помещение, Еременко.
– Нет никакого смысла подтягивать сюда управление фронтом. Здесь достаточно командиров. Необходимо принимать войска второго эшелона и накапливать силы для ответных действий. Это удобнее делать в Минске. А мы, командиры трех крепостей, будем изматывать противника здесь. Держится Гродно, стоит Осовец, и Брест качественно поддерживает 4-ю армию. Крепости, конечно, старые, отремонтировать их до конца не удалось, но, пока они держатся, будет держаться весь фронт. – ответил Карбышев, спрашивая разрешения присесть и закурить.
– Да-да, конечно. Кофе?
– Не откажусь!
Владислав, понявший, что разбор прыжков в сторону закончен, заглянул в холодильник на кухне, и принес запотевшую бутылку «Московской». Судя по всему, вовремя, у генералов во рту пересохло от споров. Множества похвал удостоилось домашнее сало. Затем прошли в столовую и… Наверное, это был ужин. Слегка осоловевший Еременко поинтересовался именем-отчеством, и записал его в блокнот. Так сказать, контакт налажен. Через час машины с начальством, в сопровождении бронетехники, двинулись наводить порядок в других местах. Первые сутки войны закончились. «Интересно, столько таких еще предстоит?» – подумал майор, глядя на узкие щелки красного света отъезжающей техники.
А где-то, довольно далеко от крепости, ездовые нахлестывали лошадей, матеря командование, которое приказало возвращаться туда, откуда только что уехали. Надрывались моторы ГАЗов-ААА, волоча за собой обратно противотанковые пушки. Чахлый 50-тисильный мотор с трудом справлялся с довольно тяжелым орудием на подъемах. Заряжающие налегали на тормоза на спусках, едва держась на подпрыгивающем, жестко подвешенном, станке. Командиры недоумевали, зачем понадобился этот бестолковый марш туда-обратно. К утру батареи прибыли на место. Там их посетил «виновник» ночной кавалькады майор Преображенский. Что он мог им сказать? Изменились обстоятельства, данные разведки показывают на непосредственную угрозу укрепрайону. Он не мог сказать им, что командующий фронтом просто не подумал о том, что он делает. Но, вернулись они вовремя! Утром начались атаки на единственном танкоопасном направлении в районе Козловки. По всей видимости, противник знал, что батареи сняли, потому, что проскочил на большой скорости сектор обстрела трех артиллерийских дотов, потеряв на этом рубеже несколько танков. Его пехоту отсекла и положила мордой в землю пехота и фланкирующие доты, и танки противника развернулись, чтобы расправиться с их охранением, и подставили борта шести орудиям первой батареи.
«Батарея! Огонь!» – прокричал комбат Новосельцев, раздался залп, и три танка выбросили жирный огонь из двигателей, а еще два просто остановились, еще два залпа, и все танки противника зачадили горящим синтетическим бензином. Владислав осмотрел подбитые танки после боя. Все они были пробиты насквозь, как картон. Но, большинство экипажей приходилось добивать уже на земле. Лишь несколько человек были убиты внутри машин. Бронебойные снаряды были избыточны для стрельбы по этим танкам. Но, тут опять начался налет немецкой артиллерии, пришлось уходить в хода сообщения, а оттуда довольно долго добираться до «козлика», стоящего в километре от места боя. Артиллеристы-противотанкисты меняли позицию, перекатывая пушки по противному рассыпчатому песку в сосновом лесу. Смотря, как упираются красноармейцы, Владу хотелось помочь им толкать тяжелые орудия.
«Сорокапятки были бы удобнее для такого боя и против таких танков.» – подумал он, садясь в свой «газон».
– Домой, поехали! – из леска выскочил Ба-10, занял позицию впереди, сзади пристроился еще один. Каждый выезд начальников обходился в бешеное количество бензина, но, он пока был.
Глава 4. Первые дни или «Не …, а чтоб деревню вернул!»
Стояла ужасающая жара, самым необходимым продуктом была вода на позициях: она была нужна людям и пулеметам. В опустевших селах реквизировали все молоковозки, их вымыли, но вода, все равно была жирноватой и пахла прокисшим кефиром. Пока проблем с продовольствием не возникало, но его подвоз резко сократился. Железнодорожники старались протолкнуть за ночь как можно больше боеприпасов, которых требовалось много, очень много. Корпус только «обстреливался» и бесполезной стрельбы было многовато.
Владислав начинал каждый день с просмотра данных авиаразведки, хотелось увидеть, что сосредоточение войск противника на Сувалокском выступе хоть немного бы уменьшилось. Наконец, на четвертые сутки боев стало заметно, что часть бронетехники куда-то ушла. Он созвонился с Карбышевым.
– Владислав Николаевич, организуйте поиск, крайне важно не ошибиться, что противник действительно выдвинулся к Друскининкаю, а не замаскировал технику в лесочках. И выдвигай три батареи в помощь «шестерке».
– Могу переместить правее три батареи 130-го полка.
– Желательно весь полк, товарищ майор. Рассчитайте время перебазирования, а после артподготовки немедленно пусть отходят на место. Девятая дивизия их прикроет.
Карбышев решил бить врага его же оружием: маневром и взаимодействием. Но, требовалось плотно прикрыть громадины МЛ во время отхода. И тут судьба улыбнулась Владу. В эшелоне, пришедшем ранним утром, в шести вагонах оказались долгожданные ДШК и боеприпасы к ним. Сняв две роты 102-го пульбата со второго и первого форта, их придали 130-му полку. Ночью полк медленно пополз к Августово. Предстояло за ночь пройти 56 километров, занять позиции в лесу у села Хута, и оттуда провести артподготовку по позициям 20-го корпуса немцев, атакующим сейчас Августов. Главное препятствие – мост через Бобры. Ревя моторами, «Сталинцы» проехали через крепость, и свернули налево. Вслед за ними майор отправил порожнем еще шесть тракторов с пульротами. На всякий, пожарный случай. Трактора отличались не слишком высокой надежностью. Там, на месте уже работали несколько десятков человек, расчищая места под орудия и заготавливая маскировку. Марш длился на полтора часа дольше запланированного, но, полк успел развернуться в срок. Правда, его колонна внесла сумятицу в действия танкистов. Тем не менее, доклады ото всех поступили на армейский узел связи. В 05.30 заговорила немецкая артиллерия, наносившая удар по нашим позициям у Августова. В ответ ударила наша артиллерия, добившаяся подавления 12-ти из шестнадцати батарей противника. Самое дурацкое место: Бялобреги: там был взорванный мост, через который саперы перебросили шесть козловых опор и соорудили три моста. Во время артподготовки все танки 6-го мехкорпуса перебрались через Августовский канал, развернулись для атаки. Впереди немногочисленные КВ, затем Т-34. У всех на бортах сидел десант, затем пошла пехота, а за ней Т-26-е. 130-й полк обеспечивал огневой вал. Целью атаки был мост в местечке Рачки. По данным разведки, он находился на стыке 20-го и 42 корпусов. Но, дело осложнялось тем обстоятельством, что слева от Рачков в лесу находилось множество немецких батарей, которые обстреливали Августов. Там находились немецкие «стопятидесятки». Владислав считал, что бой будет проигран, но, изменить ход событий он уже не мог. Однако, Карбышев и здесь сумел найти неплохой ход. Во время атаки на немецкие батареи обрушились Пе-2 60-го СБАП, единственного полнокровного полка на новых Пе-2, успевшего перевооружиться и освоить их. Это сильно отвлекло немцев от атакующего корпуса, и в итоге мост был захвачен, а шесть батарей противника было уничтожено. Правда, на поле осталось более 40 сгоревших танков, в основном Т-26. Проскочив мост, танкисты попали под огонь развернувшейся батареи 50мм пушек, которую подавили танки Т-34 и КВ. До Сувалок танки не дошли совсем чуть-чуть. Они сосредоточились в небольшом леске на западной окраине, дожидаясь пехоту. Но, пришлось возвращаться, так как пехота, попав под фланговый огонь, залегла. В этих условиях Хацкелевич согласовал с Карбышевым отход, и занялся немецкой пехотой, остававшейся в леске вдоль канала. Первый блин оказался комом: и довольно большие потери, и цель, казавшаяся такой близкой, ускользнула между пальцами. Но, немцам показали, что оставлять у себя в тылу вполне боеспособные подразделения крайне опасно. Шестой мехкорпус занял оборону у Августова, дополнительно укрепив этот сложный участок. 130-й полк Карбышев не вернул, только пульбат. Он надеялся, что дальнобойные МЛ помогут выбить немцев из леса севернее Августово. Потери среди защитников Августова были слишком значительными в эти пять дней, и требовалось усилить контрбатарейную составляющую обороны.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/kombat-naytov/gniloe-derevo-71632153/?lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
