Айрин Лакс "Порочный. Скандальный роман"

И, судя по тому, как Амира подвывает за дверью: «Папа, папочка, умоляю, простите!», это ее отец.

Я завалилась в комнату отца подруги и уснула в его кровати.

Так. Сейчас главное – это дождаться, пока он уйдет в ванную, и быстро прошмыгнуть к двери.

Отец Амиры разворачивается спиной, сдергивает с бедер влажное полотенце. Не знаю, зачем пялюсь, но у мужика даже зад отменный. Ноги длинные, бедра широкие. Мужчина тянется к комоду, не глядя достает белье. Встает вполоборота к окну.

Я с шипением сползаю под одеяло, потому что разглядела член отца Амиры.

Пздц…

Я пялилась на его член! Должна признать, у него там все под стать мощной фигуре.

Дрожь по коже становится колкой.

Так… Уходи… Уходи в туалет. Помочиться…

Я быстро-быстро уйду.

Но вместо того, чтобы направиться в туалет, мужчина направляется прямиком к кровати и, заметив на ней беспорядок, шипит.

– И здесь трахались, кролики. Передушить всех.

Схватив ручищей покрывало, мужчина с брезгливой миной на лице дергает его в сторону и…

С удивлением уставился на меня.

– П-п-привет. То есть здравствуйте.

Мужчина молчит.

– Ассалам алейкум… – выпаливаю.

Попытка, очевидно, провальная.

Он взрослый, серьезный, хмурый. Лицо жесткое, волевое… с бородой.

На лице после моей фразы прорезается поистине зверское выражение.

– Я тебе сейчас… – хрипит. – Такой ответный уалейкум ассалам устрою.

Глава 2

Аврора

Господи, ну и позор. Позор, Аврора.

Оказаться в постели взрослого мужика и краснеть под его взглядом, некстати снова думая о члене.

Не думать!

Нет, не могу не думать. Я в шоке от такого… ммм… болта.

– Ты кто? Еще одна шлюха? Вон пошла, потаскуха грязная.

– Я… Аврора. Подруга вашей дочери.

Мужчина выпрямляется, складывая руки под мощной грудью.

Пздц, у него мышцы.

Вот это… Да…

Мои сиськи смущенно сжимаются, становясь еще меньше, чем есть, а мне и так похвастаться можно только скромной двойкой.

– Подруга? У моей дочери две подруги – Мадина и Шовда. О тебе я ни разу не слышал.

Ага. Мадина и Шовда.

Да, конечно.

Те самые правильно-скучные мусульманки, с которыми Амира водится для приличия, а для неприличия – то есть большую часть времени – она проводит совсем в другой компании.

Но сдавать подругу – плохо.

– Вставай. Живо!

Я опираюсь на кровать. Вскакиваю торопливо и сразу же заваливаюсь обратно. От испуга не сразу поняла, что нога уснула.

– Пьяная дура, – цедит сквозь зубы. – С ног валишься. Такая молодая, а в канаве кончишь уже через год…

– Кончать в канаве – это не круто. Совсем не круто. У меня просто нога уснула.

Присев, я начинаю растирать свою ногу. Она отзывается не сразу.

Растираю ноги от самой щиколотки. Икры будто деревянные. Колени. Даже бедро. Приходится закатать штанину.

Чувствую на себя тяжелый мужской взгляд.

Шрам явно видит. В целом, плевать. Я же не демонстрировать себя сюда пришла.

– Долго ты передо мной красоваться собралась? – уточняет мужчина.

Нервничает как будто.

– Я не красуюсь. Неужели не видно? Красуются иначе. Для этого у меня слишком затекла нога.

– Да неужели? – хмыкает.

Поднимаю взгляд, столкнувшись с темным, проницательным взглядом.

Амира не показывала мне своего отца. Я не видела его фото.

Когда подруга говорила о нем, всегда обзывала скучным брюзгой и праведным стариком.

Невольно я представила себе мужчину-клювоноса, возрастом за пятьдесят, среднего роста, с козлиной бородкой, в типичной кожаной куртке, кепке и с борсеткой под животом.

А у него… Ни грамма жира.

Стать. Сила. Мощь.

Сплошные мышцы. Вены как тугие канаты.

Лицо совсем не старое. Возраст виден, конечно, но такой, ух… суровый. Как горы.

Пздц, он и сам как гора. Хмурый, с тучами во взгляде. Вот-вот начнут потрескивать молнии.

– Да.

Мои пальцы замирают с внутренней стороны бедра, близко к промежности. Взгляд мужчины туда же прилипает, и у меня неожиданно закипает в самом низу живота.

Торопливо убираю руки, но ощущение его взгляда остается. Торопливо натягиваю штанину пониже.

По ноге расползаются колющие ощущения вместе с теплом, возвращается чувствительность.

– Извините. Я не специально. Здесь был единственный свободный туалет.

Качнув головой и отвесив под нос еще какое-то замысловатое ругательство, мужчина отходит и берет со стула брюки, натягивая их.

Молния вжикает, я осторожно смотрю.

Отец Амиры разворачивается ко мне спиной, вытягивает из шкафа рубашку. Я решаю, что путь свободен, и спешу покинуть его комнату как можно быстрее.

У самой двери догоняет вопрос в спину.

– Реально нога затекла или…

– Затекла. И.

– Что?

– Вы сказали «реально нога затекла или…» – растягиваю губы в улыбке. – Наверное, хотели спросить, не хромоногая ли я. Не или, а и.

Он все еще не понимает, медленно застегивает рубашку. Снизу вверх постепенно.

Не мог застегиваться быстрее?! Кто еще красуется?

– Реально нога затекла и я – хромоногая. Извините… – выскальзываю за дверь.

– Стоять, – настигает в два счета. – Пойдешь со мной.

На мое плечо опускается горячая, тяжелая ладонь, под весом которой ключица ощутимо ноет.

– Куда вы меня ведете? Зачем?!

В спальню Амиры.

Здоровяк бухает по двери кулаком.

– Я ВХОЖУ! – предупреждает и через секунду вламывается, проталкивая меня впереди себя.

Амира заполошно подскакивает на кровати. Знаю, она прячет от отца второй телефон. Не знаю, заметил ли он, но я точно подмечаю, когда что-то ныкают. Должна признать, у Амиры это получается ловко.

– Вот эта… – тычет мне пальцем в спину мужчина. – В моей постели была. Объясниться не хочешь, Амира?

– Папа, простите! Я же говорила… – глаза Амиры бегают из стороны в сторону. – Говорила, что позвала в гости нескольких подруг. Я не ожидала. Не ожидала, что кое-кто из них приведет толпу. Папа, вы же видели… Меня тошнило, когда вы приехали! Мне было ужасно плохо, а их… слишком много. Я так боялась, что вы заругаете. Хотела потихоньку всех прогнать, а они… Они словно сошли с ума… – тараторит со слезами на глазах.

Ладони сложены умоляющим жестом.

Плакать красиво Амира умеет.

На мужчину ее слезы действуют, я чувствую, как меняется его дыхание за моей спиной.

– Хватит реветь. Как я уже сказал, ты наказана. Подумай хорошенько, все ли гости ушли? Или я еще какой-нибудь сюрприз в одной из дальних комнат обнаружу, а?!

– Никого. Она… Она последняя. Аврора… – выдыхает Амира. – Ты меня ужасно подвела. Подставила… Я не ожидала, что ты… Что ты приведешь всю эту толпу! – смотрит на меня с укором.

Вот сучка, какова.

Замутила пьяную вечеринку, половину универа позвала и крайней выставила… меня?

– Папа, Аврора старше, у нее и друзей много, и с клуба танцев… – продолжает канючить.

– Довольно, – обрывает. – Сейчас я выведу эту… – подбирает выражения, закончив. – Девушку. А ты – спать. Завтра ни на какую учебу-шмучебу ты не поедешь! – гремит голос. – И на следующей неделе заберу твои документы. Вернешься в аул…

– Папочка!

– Молчать. Как я посмотрю, ты совсем распустилась и подруг себе находишь… – взгляд мужчины проносится по мне сзади. – Соответствующих.

– Но папа… Папа!

– Я говорю, ты делаешь! А ты… На выход, – кажется, это уже мне.

Последняя реплика мне адресована.