– Тебе, батюшка! – выдохнул Матвей, бросаясь вперёд и с хрустом разрубая кочевнику правый бок.
Булатная шашка, вспоров одежду, разрубила рёбра, печень и вышла из тела с другой стороны. Четвёртый противник, не дожидаясь перерыва в бою, попытался дотянуться до парня, едва объехав гибнущего напарника. Матвей, стремительным движением закрутив его клинок, заставил степняка свеситься с седла и, толчком отбросив саблю в сторону, ударил его по жилистой шее.
– Тебе, батюшка, – мысленно повторил парень, проскакивая между двух пляшущих коней к последнему противнику.
– Бойся! – раздался выкрик и тут же грянул выстрел из карабина.
Первый степняк, сообразив, что почти вся его банда уже уничтожена, вытянул из сумки револьвер и попытался навести его в спину парню. Пуля из карабина прервала это занятие, попросту выбив кочевника из седла. Пятый степняк, как следует разглядев, что тут произошло, принялся разворачивать коня, пытаясь уйти от места стычки. Быстро переложив шашку в левую руку, Матвей выхватил кинжал и, коротким броском взяв его за клинок, одним резким движением отправил оружие в короткий полёт.
Увесистый кинжал вошёл степняку под правую лопатку, бросив его на шею коня. Оттуда он, медленно заваливаясь, и свалился, зацепившись ногой за стремя. Быстро оглянувшись, Матвей нашёл взглядом того, кому успел располосовать спину, и, снова перехватив шашку, быстрым шагом двинулся в его сторону. Понимая, что усидеть в седле не сможет, кочевник соскользнул с коня и, перехватив саблю, попытался взмахнуть ею в горизонтальной плоскости.
Прикрывшись шашкой, Матвей пригнулся, пропуская удар над собой, и тут же ударил в ответ. Оружие противника, не встретив сопротивления, немного утянуло хозяина за собой, так что степняк оказался перед парнем в очень удобной позе. Слегка согнувшись полубоком, при этом шея его была полностью открыта, чем Матвей и воспользовался. Булатный клинок свистнул, с тихим хрустом разрубая плоть.
– Тебе, батюшка, – повторил парень, оглядываясь вокруг.
Степняк, которому он разрубил бок, уже отходил. Остальные тихо остывали. Подойдя к раненому, Матвей коротким ударом добил врага и, присев на корточки, принялся обыскивать. Григорий, убедившись, что живых противников не осталось, принялся отлавливать коней.
– Бать, а чего они кричали? – поинтересовался парень, стаскивая пояс с очередного тела.
– Смелый богатырь, – усмехнулся Григорий в ответ. – Да уж, отблагодарил ты батюшку. Вот уж не думал, что так рьяно за это дело возьмёшься.
– Долг платежом красен, – пожал Матвей плечами. – Он меня сохранил, вылечил, пора и отплатить. К тому же, ты сам сказал, что они хотели нас живьём взять.
– Это верно. Вон, в телеге глянь. Даже стрелы у них особые. С шариком из глины. Глушат такими, словно рыбу, а после вяжут. А в стойбище от них вырваться уже не выйдет.
– Колодки наденут? – с интересом уточнил Матвей.
– Это только в дороге. Когда выпас меняют. У них иной способ. С конской гривы щетины нарежут, пятки вспорют, и в рану той щетины набьют. После, когда залечат, ходить больно становится. На таких ногах уж не сбежишь.
– А ежели коня украсть? – тут же нашёлся Матвей.
– Всё одно долго не проедешь, – качнул кузнец головой. – В стремя ногой не упереться как следует. Догонят.
– Хитро, – задумчиво протянул парень.
– У этих людоловов таких хитростей много.
– А чего это они вдруг рабов ловить принялись? Работать некому стало?
– Да кто ж их разберёт? – пожал кузнец плечами. – Может, и так. А может, решили выкупом разжиться. Всякое может быть. Душ наших в тех степях много сгинуло, колодки на себе таская.
– Ну, значит, верно, мы всё сделали, – сделал вывод Матвей, одним резким движением выдёргивая из раны свой кинжал и старательно отирая его об одежду убитого.
– Ты сюда глянь. Кандалы, словно у каторжников, – добавил Григорий, вываливая содержимое перемётной сумки прямо на землю.
– Может, у них и добыли? – предположил Матвей, удивлённо разглядывая кандалы. – Кузнечным делом у степняков мало кто занимается. Да и не станут они доброе железо на такое дело переводить. Проще колодку из дерева вырубить.
– Это верно. Железо у них всегда в цене, – задумчиво кивнул кузнец, вороша ногой тихо побрякивающие цепи. – Как вернёмся, к старшинам пойду. Им про такое знать обязательно надо.
– И с добычи долю тоже отдать надо, – напомнил Матвей, оглядываясь на коней, уже привязанных к задку дрог.
* * *
Странный это был сон. Матвей так и не понял, что именно это было. Сон, явь или очередной транс, но всё тот же гулкий рокочущий голос произнёс, стоило ему только прикрыть глаза и расслабиться:
– Благодарствуй, казак. Не ошибся я. Добре всё сделал. Правильно. Ежели и дальше так пойдёт, не пропадём.
– Где б ещё столько врагов взять, чтоб силы прибавлялись? – иронично подумал Матвей. – Не старые времена, когда стоило только за околицу выйти и сразу на драку нарвёшься.
– Это верно. Времена другие. А врагов всё одно у этой земли меньше не становится. Тебе ли не знать.
– Предлагаешь мне на войну податься? – насторожился парень.
– На твой век войны хватит, – усмехнулся голос. – А теперь спи. Хоть и излечил я тебя, а всё одно слаб ещё. Спи, вой.
После этих слов Матвей словно в колодец провалился. Ни снов, ни видений, ни желаний. Проснулся он с первыми петухами, чувствуя себя словно заново родившимся. Даже все цвета и звуки стали намного ярче. От души потянувшись, парень радостно рассмеялся от переполнявших его эмоций. Вскочив с постели, Матвей натянул штаны и, сунув ступни в кожаные чувяки, поскакал во двор, приводить себя в порядок. К его удивлению, родители ещё спали.
Выскользнув из дома, он пробежался до скворечника у огорода и, пройдя к бочке, небрежным ударом кулака разбил тонкую ледяную корку на воде. Умывшись ледяной водой, парень тряхнул головой, стряхивая с лица капли и, услышав шаги на крыльце, оглянулся. Настасья, сладко зевая, вынесла из дома подойник и, поставив его на крыльце, поспешила по тому же маршруту. Из сарая, где держали всякую живность, раздалось могучее, басовитое мычание.
– Да иду уже, горе ты моё, – ласково заворчала казачка на звучный призыв громадной буйволицы. – Иду. Не шуми.
Как женщина умудрялась управляться с этой громадной скотиной, Матвей так и не понял. Сам он старался держаться от буйволицы подальше. Уж больно велика была скотина. Между тем в сарае послышалось журчание, и парень, ощутив, как в животе заурчало, поспешил в дом. Пока мать доила буйволицу и процеживала молоко, он успел нарезать хлеба и расставить на столе широкие глиняные чашки.
Вышедший из-за занавески отец, увидев его за этим занятием, удивлённо хмыкнул и, взъерошив себе чуб, сонно поинтересовался:
– Ты чего вскочил ни свет ни заря?
– Петухи разбудили. Да и выспался. Чем займёмся, бать?
– К ярмарке готовиться надобно. Да и в войско казачье клинков наковать тоже потребно, – задумчиво протянул кузнец.
– А есть уже уговор, сколько в войско брать станут? – оживился парень.
– Думают, – вздохнул мастер. – Ну, оно и понятно. Круг казачий знает, что мы то железо за свои кровные покупаем, да ещё и ездим за ним бог знает куда. Да ещё и труда нашего вложено столько, что и сказать страшно. Вот и думают, по какой цене брать. А самое главное, что булата никто больше и не куёт.
– А почём брать хотели? – задумался Матвей.
– По пятидесяти рублей за шашку и сорок за кинжал. Сам понимаешь, не цена это.
– А ты почём отдавал? – не унимался парень.
– Семьдесят за шашку и пятьдесят за кинжал.
– А может, по шестьдесят за шашку, сорок пять за кинжал, и пусть сталь, железо и уголь сами в станицу везут? – подумав, предложил Матвей.
– Это как? Нам ведь не всякая сталь подходит, – усомнился Григорий. – Они привезут не разбери чего, а нам потом маяться?
– Погоди, бать, – осадил Матвей возмущение отца. – Тебе при покупке стали на заводе бумагу какую давали?
– А как же?! Само собой.
– Дай глянуть.
– Зачем тебе? – не понял кузнец.
– А затем, что в той бумаге марка стали должна быть указана.
– И чего? – продолжал недоумевать кузнец.
– А того, что на заводе, ежели ту бумагу показать, они сразу поймут, какая именно сталь нам нужна. Для того та бумага и пишется. Ты ж не из цеха товар брал, а со склада. Верно?
– Ну, верно, – задумался мастер. – А нам-то с того какая выгода?
– А такая, что казаки сами знать будут, почём сталь берут, да и уголь тоже, и сколько времени на перевоз уходит. Вот и выйдет, что нам они только за работу платить станут. Да и разговоров меньше будет.
– Это каких ещё разговоров? – насторожился Григорий.
– При таком раскладе никто сказать не сможет, что ты ещё и цену железа в цену оружия вкладываешь.
– Ага. Получается, мы в цене уступаем, а они значит, сами сталь покупают и нам только за работу платят. И коль решат, что дорого, пусть сталь дешевше ищут. Так? – принялся рассуждать кузнец.
– Ага.
– Подумать надо. С кругом казачьим поговорить, – помолчав, вздохнул мастер и, прихватив полотенце, вышел из дома.
Вошедшая с ведром Настасья, увидев уже накрытый стол, только возмущённо головой покачала, с ходу заворчав:
– Вот чего ты, Матвейка, вечно не в своё дело сунешься? Подождать минутки не можешь? Я б сама накрыла. Не мужское это дело по дому хлопотать.
– Не бурчи, мам, – с улыбкой отмахнулся Матвей. – Раз уж встал раньше всех, не сидеть же сиднем. Да и тебе всё полегче будет. Хоть чуточку.
Махнув на него рукой, женщина быстро разлила свежайшее, ещё тёплое молоко по кружкам и, перелив остаток в пару широкогорлых кувшинов, принялась увязывать их чисто отстиранными тряпицами. Убрав кувшины в холодный подпол, она с удовольствием понаблюдала, как парень уничтожает испечённый ею накануне хлеб, запивая его молоком, и, вздохнув, тихо протянула:
– Эх, масла бы взбить, я б тогда блинов спроворила.
– А чего, маслобойки у нас нет? – моментально подобрался Матвей, которому и в голову не приходило выяснять подобные вопросы.
– Да откуда ж ей взяться? Это ж надо бондаря толкового искать. Да навес ладить. Не на солнце же его взбивать.
– А где ты прежде масло брала? – удивился Матвей, припомнив, что многие блюда были приправлены именно сливочным маслом.
– Так к соседям ходила. У них пахталка имеется, да только тоже старая уже. Того и гляди, развалится.
– Ага. Понял, – кивнул Матвей, вспоминая, из чего та самая пахталка состоит и как облегчить сам процесс взбивания масла.
По всему выходило, что самым сложным в изготовлении будет бочонок, в котором это самое взбивание и происходит. Вся проблема в том, что бочонок тот должен быть герметичным и при этом с возможностью свободного доступа для помывки. Тару для подобного процесса требуется держать в почти стерильной чистоте. Иначе будет просто пустой перевод продуктов. С учётом того, что в этом времени таких видов сплавов, как нержавейка и пищевой алюминий, ещё не знают, дело это весьма серьёзное.
Из подручных материалов оставались только медь, латунь или в крайнем случае бронза. Но все эти металлы будут быстро окисляться. Остаётся только серебро, но пускать ценный металл на подобное дело ему никто не позволит. Значит, нужно придумать, как и чем заменить серебро. Из глубокой задумчивости парня вывело появление отца. Усевшись за стол, Григорий коротко перекрестился и, переломив толстую краюху хлеба, с аппетитом принялся за еду.
– Ты чего нос повесил? – поинтересовался кузнец, заметив задумчивость сына.
– Думаю, из чего мамке пахталку для маслобойки сделать.
– Так из дерева, из чего ещё? – пожал мастер плечами.
– Бать, а стекло тут где-нибудь льют? Мануфактура стеклодувная где поблизости имеется?
– Ну и вопросы у тебя, – растерянно проворчал Григорий, ероша чуб. – Это на ярмарке спрашивать надо. – Чего это тебе приспичило?
– Да вон, мамка жалуется, что без масла и блинов толком не спроворить, вот я и подумал.
– Вон чего, – кивнул кузнец. – Это верно. Маслобойка – штука непростая. Там и дерево особое потребно, и работы с ней много.
– Нет, дерево, это не то. Стекло нужно. Тогда её и мыть проще, и работать удобнее, – решительно заявил Матвей.
– Понятно, зачем тебе стеклодувная мануфактура понадобилась, – усмехнулся кузнец. – Да только где ж её тут найдёшь?
– На ярмарке поспрошаю. Там народ разный, много чего узнать можно, – вздохнул парень, делая себе зарубку в памяти.
До ярмарки было ещё далеко, но забывать о нуждах матери было не след. Позавтракав, они с отцом отправились в кузню, куда спустя полчаса привели для перековки коня. И пока отец занимался этим весьма важным делом, Матвей успел проинспектировать все запасы железа и стали. Убедившись, что и угля и всего остального в достатке, он дождался, когда Григорий закончит работу и, дав ему напиться, тихо спросил:
– Когда клинки ладить начнём?
– На сколько всего там запасу имеется? – задумался кузнец.
– Ну, десять пар бери смело. А дальше как получится.
– Тогда завтра и начнём. Что там круг решит, одному богу известно, а оружие в запасе иметь надобно, – подытожил Григорий, устало вздохнув.
– Ты чего, бать? – насторожился Матвей.
– Тяжкое это дело. Уставать я стал, – нехотя признался казак.
– Ну, просто даже кошки не плодятся, – развёл Матвей руками. – Но с другой стороны, у нас тут почитай не просто кузня, а целая мастерская уже. Даже станки имеются.
Тут парень был прав. Все его задумки медленно, но верно претворялись в жизнь, и если бы не всяческие непредвиденные перерывы, паровой движитель уже давно начал бы работать. Во всяком случае, сами станки и разный нарезной инструмент в кузне имелись. Все обрезки булата Матвей пускал на различный нарезной инструмент. Благо заточку булат держал отлично, а обороты на станках были не так велики, чтобы перегреть какой-нибудь резец или сверло.
Понятно, что это была не настоящая инструментальная сталь его времени, но и такой эрзац позволял им с отцом делать самые разные вещи. А главное, у них даже начала появляться хоть какая-то унификация. Во всяком случае, свои изделия мастера всегда могли починить, просто заменив сломавшуюся запчасть. Все эти новшества Григорий воспринимал с интересом и полным одобрением. Ему явно нравилось, что работа в кузне имеет какое-то развитие.
За разговором они принялись отбирать всё потребное для изготовления очередного клинка, когда на пороге кузни появилась тоненькая девичья фигурка.
– По здорову ли, дядька Григорий? – послышался мелодичный голос, и Матвей, оглянувшись, с ходу утонул в синих глазах Катерины.
– И тебе здоровья, красавица, – улыбнулся кузнец в ответ. – Стряслось чего?
– Вот, батя просил инструмент глянуть. По весне страда начнётся, а у нас ещё и не готово ничего, – негромко ответила девушка, втаскивая в кузню тяжёлую корзину, в которой брякало какое-то железо.
