– Я слышал, во время каникул умерла какая-то девушка. Вы говорили об этом с моим научным руководителем, Тоннером Фрейсом.
Улыбка безопасника ничего не сказала ему.
– Мы разбираемся. Почему вы думаете, что тут есть связь?
– Оба умерли, – сказал Дафид. – Не знаю, чем я могу помочь.
– Расскажите еще раз, насчет каких перемен вы беспокоились.
– Я бы не сказал «беспокоился».
– Хорошо, любопытствовали.
Дафид развел руками.
– Я слышал, что возможны перемены, и интересовался, какими они будут.
Безопасник хихикнул, но глаза его заблестели.
– Вы не открываете своих карт, господин Алькор. Так ведь?
– Нет у меня никаких карт. Просто я…
Дверь открылась, заглянул мужчина постарше безопасника, поймал его взгляд и отошел, оставив дверь приоткрытой. Собеседник Дафида поерзал в кресле – с некоторой досадой.
– Я сейчас вернусь. Вам что-нибудь нужно? Кофе? Сигарету?
– Все хорошо.
Дверь за ним закрылась. Дафид не позволил себе расслабиться. За ним почти наверняка подсматривают, пусть камеры и не на виду. Он постарался придать себе спокойный, собранный вид – так, представлялось ему, должен выглядеть ни в чем не повинный человек. Странное занятие, поскольку он и не был ни в чем повинен. Смерть Самара Устада не имела никакого отношения к нему и, видимо, к не-таким-уж-деликатным расспросам, которыми он занимался. Его поведение по определению было бы поведением ни в чем не повинного человека, но случившееся беспокоило его, и он старался держаться как ни в чем не бывало. Это почти наверняка выглядело ненатурально, и, наверное, служба безопасности решила, будто он что-то скрывает.
– Слишком много думаешь, – сказал он себе. И, на тот случай, если его подслушивали, добавил: – Просто говори все как есть, и выйдет как надо.
«Боже, – подумал он про себя, – я не создан для этого».
Дверь снова открылась, вошла женщина, которой он еще не видел. Она жестом предложила ему встать, что он и сделал. Немного подождав, она покачала головой и повторила свой жест.
– Вы свободны. В смысле, можете идти.
– О, хорошо. Я не… спасибо.
Она проводила его по узким, с высокими потолками коридорам здания службы безопасности. Стены высотой в три роста Дафида заканчивались готическими сводами. Балки перекрытий походили на ребра проглотившей его гигантской змеи. В другой обстановке это было бы красиво.
Приемная была просторной, с деревянными скамьями, как в церкви. Люди сидели, расхаживали или подпирали стены, готовясь совершить следующий шаг в путешествии по бюрократическим лабиринтам службы безопасности. Искусственное освещение было холоднее солнечного, с голубоватым оттенком. Пахло застоявшимся сигаретным дымом и чистящими средствами. Тетка примостилась на краю скамьи, как нежеланная гостья. При виде Дафида она встала и кивнула женщине так, будто отпускала подчиненную.
– Я вызвала личный транспорт, – сказала тетка. – Журналисты.
– За мной?
Она развернулась и зашагала. Пришлось догонять ее рысцой.
– Я хочу сказать, что журналисты существуют и лучше, чтобы нашу фамилию не упоминали в связи с этим делом. Я и без того сбилась с ног. Хочешь верь, хочешь не верь, но сейчас это не главная моя забота.
Они вышли на широкую площадь, где ждал транспорт – гигантская таблетка. Пластины раздвинулись, тетка вошла и села лицом назад. Дафид расположился напротив нее.
– Уже известно, что произошло? – спросил он, когда транспорт, вздрогнув, двинулся с места. – Как он умер? Ты же не думаешь, что тут есть связь с нашей группой?
Тетка не ответила – она уже прокручивала накопившиеся в системе сообщения. Транспорт повернул, качнулся и выровнялся. Дафид не любил закрытый транспорт – его в нем тошнило. От толчка тетка тихо крякнула и наклонилась вперед, поглощенная невидимым для Дафида сообщением.
– Это не мы, – сказал он. – Кто бы там ни был, что бы там ни было, это не группа Тоннера.
– Тебе известно, кто его убил? – не поднимая головы, спросила она.
– Нет.
– Тогда не говори, что это не «вы». «Мы» – широкое понятие, оно может вмещать кое-что неожиданное. – Тетка открыла следующее сообщение и выбранилась себе под нос. – Здесь мне придется тебя высадить. Дойдешь пешком?
– Конечно. Да. Что случилось?
– Слишком длинный список дел, – отозвалась она, набирая команду транспорту. – Расскажу, что смогу… когда смогу.
Транспорт встал, пластины раздвинулись. Дафид не спешил выходить.
– Я понимаю. Только… как это скажется на предложении Даянской академии? Понимаю, для вас это мелочь, но для меня она важна. Очень.
Она покачала головой – но не в знак отказа.
– Это был пробный шар. Без Самара, который отстаивал его, оно не пройдет. Но ущерб уже нанесен, сам понимаешь.
Дафид не знал, радоваться ему или ужасаться.
– Понимаю. – Он с усилием поднялся, вышел на тротуар. Утреннее солнце почему-то плохо грело. Может, менялась погода.
– Дафид! – окликнула его тетка, наклонившись и выглядывая между не закрывшимися еще пластинами. – Что-то происходит. Вот-вот объявят. Я надеялась, что мы сумеем отложить это, но перебрала с оптимизмом. Постарайся не попасть в неприятности, пока я не овладею положением.
– Постараюсь. Честное слово.
Пластины сдвинулись, скрыв ее лицо.
Больше он не видел ее.
Рикар Доматин в последний раз глубоко затянулся, затушил сигарету пальцами и бросил окурок в керамическую урночку перед входом в кафе. Мусорить на ирвианских улицах – мелко и низко, а он, хоть и чувствовал себя мелким и низким, желал хоть в чем-то оставаться добропорядочным. Он понял, что очень хочет чувствовать себя порядочным человеком. Стоящим выше тех, кто отверг его.
Внутри кафе делилось на два уровня. Полдюжины шагов вверх и направо – и Рикар оказался за общим столом. Друзья и незнакомцы сидели бок о бок, вглядываясь в экран, где показывали, как он решил, подводку к какому-то спортивному событию. Все прямо-таки замерли, затаив дыхание. Рикар прошел дальше, к ряду кабинок, отгороженных занавесями из бусин и дававших если не уединение, то хотя бы его иллюзию.
Здесь стояли низкие столики, посетители сидели на подушечках. Рикар нашел глазами тех, кого надеялся увидеть. Делегация от Даянской академии была невелика, а он уже три года был в своем ирвианском изгнании, ни разу не показавшись дома. Скинув с плеч пиджак, он прошел к столику, за которым собрались его бывшие соотечественники. Едва он сел, как рыжий мужчина, с которым он учился в первом семестре, наполнил рюмку жидкостью из голубовато-зеленой бутылки и через стол пододвинул ее к Рикару. Рикар пригубил, подождал, чтобы сполна ощутить крепость и вкус черного ликера, выдохнул через нос и только потом осушил рюмку – в один глоток.
– То еще утречко, – заметил кто-то.
Рикар вздохнул и улыбнулся.
– Я с рассвета гостил у наших милых безопасников.
– Устад? – спросил рыжий. – Не воображают ли они, что это ты убил его?
Рикар толкнул к нему рюмку и, пока рыжий наливал по новой, сказал:
– Нет, они в курсе, что с ним моя жизнь была бы куда как лучше. Эта потеря ударила по всем, но… простите, что думаю о себе, – для меня это конец карьеры. В подозреваемые я вряд ли гожусь.
Темноволосая женщина – как ему помнилось, из группы химических преобразований – покачала головой. И заговорила, растягивая слова:
– Он был лучшим из нас. От потери такого человека никто не выгадает.
– Верно, – согласился Рикар. – Но некоторые теряют больше других.
Рыжий толкнул обратно полную рюмку. Рикар решил пить ее помедленнее. Напьешься – лучше не будет. Хотя и хуже стать уже не может.
Он наклонился вперед, скрестил ноги под столом и принялся медленно пить под болтовню остальных. Был же момент, когда он мог сделать другой выбор? Теперь, глядя назад, он думал, что другое решение существовало. Может, лучше было остаться в Даянской академии, а не переводиться к Тоннеру Фрейсу? Правда, тот собрал хорошую команду и плодотворно работал; без него Рикар остался бы мелким исследователем, подбирающим крохи за более успешными. «Если бы он не был так хорош!» Но какой сейчас в этом смысл?
Он заметил, что подвыпившая женщина уже некоторое время о чем-то толкует. Речь шла об экзистенциальной несправедливости смерти, но до того она сказала что-то еще. «Он так и не увидел их».
– Кого не увидел? – (Она сонно моргнула.) – Вы сказали, что он не увидел их. Кого?
– Этих, – произнесла она, будто это что-то объясняло. Рикар вопросительно махнул рукой. Теперь все удивленно смотрели на него.
– У тебя и впрямь весь день выпал, – сказал рыжий.
Рикар заглянул в свою систему. Статус «не отвлекать», установленный по требованию допросчика. Он вернул настройки по умолчанию – и на него хлынуло со всех сторон. Более ста сообщений: от друзей, от журналистов, от новостных порталов, за которым следила система, полдюжины – от отца, со ссылками на те же сообщения, что висели в его списке.
«Неопознанный объект может оказаться кораблем».
«Гости со звезд?»
«Совет обороны восьми наций призывает к спокойствию».
Это выглядело шуткой. Розыгрышем. Потом в груди что-то перевернулось. У него перехватило дыхание. В ролике мелькнуло знакомое лицо, и Рикар стал прокручивать запись с начала. Лларен Морс с блестящим от волнения, едва ли не безумным лицом. Он сопровождал слова размашистыми, резкими жестами, словно отбивался от призраков.
«Мы уже некоторое время отслеживаем эффект линзы. Начиная с его вхождения в солнечную систему. За последние два дня мы выяснили, что внутри него есть материя. Мы пытались послать целенаправленный разведывательный импульс – и эффект исчез. Возможно, они поняли, что мы наблюдаем за ними. Не знаю. Еще рано судить, с чем мы имеем дело, но это определенно, – Морс натужно улыбнулся, – определенно интересно, не правда ли?»
Рикар переключился на сообщения по теме. Высветилось звездное небо с выделенным скоплением расплывчатых пятнышек. Он бы не заметил их, если бы не знал, где искать. Семнадцать объектов величиной в город, широких с одного конца и резко сужавшихся на другом. Поверхность, ячеистая и гладкая, говорила скорее о механизме, нежели о живом существе. Тем не менее разум Рикара упорно пытался разглядеть в этом череп некоего животного.
Он поднес рюмку ко рту и отставил ее, не пригубив напитка.
– Это?..
Он не находил слов.
– Это все происходит на самом деле, – заверил рыжий. – Показались три часа назад, будто их кто-то включил.
– Какая-то секретная оборонная программа, – предположил кто-то из сидящих. Рикар не засек, кто именно, но понял, что человек пытается отрицать пугающее его происшествие. Он снова всмотрелся в картинку. В пустоте плавали семнадцать не вполне одинаковых тайн. Гнев и жалость к себе, владевшие им минуту назад, погасли, в сознание полезло – изнутри – что-то другое, голова будто разбухла. Мелькнуло яркое воспоминание семилетней давности: он был у бабушки в Норткуре, стоял в винограднике, взглянул в ночное небо и впервые в жизни увидел бесконечность, возвышавшуюся над ним, подобно Богу. Только она была страшнее, потому что существовала в действительности.
Может быть, так ощущается религиозный трепет. Или это был просто страх. Так или иначе, хватит с него выпивки на сегодня. Он оглядел кафе и увидел на лице каждого напряжение, которое ощутил на пороге. Тогда он ничего не понял. Теперь испытывал это же напряжение.
– Они что-нибудь говорили? – спросил он.
– Нет. Вообще ничего не делали, – ответил рыжий. – Но, сдается мне, вашей группе больше не бывать в лучах юпитеров. Теперь ни о чем другом не станут говорить.
– Тоннер будет разочарован, – пошутил Рикар и снова засмеялся, поняв, что сказал правду.
Синния нашла прямой эфир из Гленколской обсерватории и велела системе прокрутить передачу без комментариев аналитиков. Семнадцать зондов, или кораблей, или артефактов плавали на поверхности бездны, и только искусственное наложение цветов подчеркивало их удивительно замысловатое наружное устройство. Зонды, или корабли, или астероиды, или аномалии, или чудо. Ньол решил, что каждому из этих определений чего-то недостает. Он приказал своей системе убрать аналитику и комментарии – все предположения были чистым вымыслом. Лишь очень немногие сохранили интеллектуальную честность, и все они говорили о необходимости продолжать наблюдение. Ньолу это казалось более утешительным, чем Синнии. Он все ждал, что это окажется чем-то совершенно невинным. Не заслуживающим паники. Но пока не дождался.
– Давай заварю тебе чаю? – предложил он.
Синния отрицательно мотнула головой, но, подумав минуту, сказала:
– Хорошо бы. Да. Спасибо.
Ньол встал из-за стола, задержался, чтобы поцеловать ее в макушку, и вышел на кухню. В доме было тихо. Даже голоса из системы превратились на кухне в неразборчивое бормотание. Он включил чайник. На кухонном столе еще лежали остатки завтрака. Его тарелка осталась чистой. На тарелке Синнии засохли густые потеки – желток. Он подумал, что скоро пора будет опять поесть, но сомневался, согласится ли она.
Они собирались провести день в саду: полоть грядки и брать образцы почвы для проверки на червей и агтапаразитов. За окном ярко светило солнце. По ветке пекана, росшего за его двором, скакали вороны, толкуя о своих таинственных вороньих делах. Ньол пожалел, что они не вышли в сад. Что бы ни происходило за небесами Анджиина, он ничего не мог изменить. А Синнии было бы не так страшно, если бы она ощущала пальцами землю.
Он заварил чай, налил его в грубую керамическую чашку и отнес в большую комнату. Семнадцать штуковин мерцали в темноте, с каждым новым сканом делаясь все отчетливее; разрешение улучшалось. Он поставил чашку под руку любимой и сел рядом.
– Есть что-нибудь новое?
– Один передвинулся, – ответила она. – Изменил место в строю. А потом остановился. В передаче говорят, что они маневрируют на каком-то ускоренном газе. Продолжают двигаться к планете. Но с нами не столкнутся. Если только не сменят курс.
Ньол сел и помычал в знак заинтересованности. Синния взяла чай и склонилась к экрану, но почти сразу выпрямилась и отставила чашку, забыв сделать глоток. Ее беспокойство передалось Ньолу, под ложечкой завязался узел. Хоть бы она выключила передачу. Ему не хотелось об этом думать, а пока смотрит она, приходится смотреть и ему.
Он наклонился и потер руку Синнии своей ладонью, чтобы утешить ее и утешиться самому. Она покосилась на него, рассеянно погладила по голове и снова обратилась к экрану.
Что бы ни скрывалось за линзовым эффектом Лларена Морса, пусть все это происходит без него. Если бы он был помоложе, то, может, воспринимал бы чудо и тайны как обещание, но сейчас ему больше всего хотелось, чтобы его оставили в покое, наедине с любимой и садиком. Если эти зонды, или корабли, или чудеса что-нибудь значат для него, ему сообщат.
У Синнии перехватило дыхание:
– Смотри. Что-то делают!
Он сначала ничего не заметил, а когда разглядел, решил, что это ошибка в передаче данных. Темно-бронзовый блеск, не более того. Поступил новый пакет данных, изображение обновилось, и плавно изогнутый след, исходивший от объектов – кораблей, зондов или чего-то еще? – стал более отчетливым. Синния стала расширять изображение, пока следы не разделились на продолговатые сфероиды. Зеленоватое гало вокруг них почти наверняка было компьютерным артефактом, но все равно они казались чем-то диким.
– Вроде спор, – сказала Синния. – Я видела, как грибы разбрасывают споры. Очень похоже.
– Или вроде пыльцы, – добавил Ньол. – Может, они собрались нас опылить.
Если она и заметила, что он шутит, то не показала этого.
