– А как знакомого пропустить?
– Ой, это тот еще геморр, – Катя водит глазами по кругу. – Жаба тут порядки такие навела. На каждый чих нужна справка.
Неудивительно.
– Надо прошение ей подать, указать ФИО, паспортные данные и причину визита. Причем за день! Типа по факту не прокатит. Гостя просто не пропустят. Но мы специально зовем необщажных, чтобы она сама же в своей бюрократии увязла, – Катя смеется от души. – За день до вечеринки ей прилетает десятки прошений. Она их разгребает сутки. Сама наворотила. Но отказать она нам не может. Как минимум все прошения она обязана рассмотреть и выдать письменный ответ.
Блин, что за общество? В универе – концлагерь, здесь – колония строгого режима. Где студенческая свобода, о которой мне рассказывал папа?
– Жаба поэтому Славика не любит. Он с ней постоянно воюет, – Катино хихиканье начинает меня бесить. – Но он упертый. Это уже стало делом принципа, говорит.
Она опять хватает чай и булькает громко. А я понимаю, что до сих пор стою посреди комнаты, даже не разделась и рюкзак не скинула с плеч.
– Он все лето один на этаже жил. Все ж разъехались по домам. Так Жаба от скуки каждый день ему мозг выносила. Обычно она хотя бы свой яд равномерно распределяет.
Кажется, Катю забавляет все. Даже страдания других людей. Или страдания особенно. Она, как маленький ребенок, смотрящий «Ну, погоди», – искренне смеется, когда кому-то больно.
Зато теперь понятно, почему с семьей Слава ее не познакомил. Она просто уехала на все лето.
– А вы давно встречаетесь? – не знаю, почему я решила, что сейчас лучший момент для такого вопроса.
Пока снимаю платье через верх, лицо скрыто. Удобно.
– Через пару месяцев будет год. Хочу ему сюрприз приготовить.
Я скидываю одежду на кровать резче, чем хотела.
– Какой? – наглею, но мне, правда, любопытно. До нашей годовщины мы с ним вот не довстречались.
– Я сейчас учу танец живота, – она закусывает указательный палец. Вся первая фаланга пропадает между пухлыми губами. – Уже три месяца. Станцую для него в нашу ночь.
Катя подскакивает и двигает бедрами вслед за плавными руками. Висюлек только не хватает для эффектности. Она грациозная. Кажется, не только восточными танцами занимается. Я невольно гляжу на себя – палка, что внешне, что внутренне. Никакой гибкости.
– Хороший сюрприз. Уверена, ему понравится.
Внутренне я потихоньку смиряюсь со своим поражением.
– А на каком ты факультете? – я приглядываюсь к танцующей у зеркала Кати. Она трясет бедрами, прямо как Shakira*.
– Юридическом.
Опа-на. Вот это поворот. Надо запомнить ее ФИО, чтобы никогда потом к ней не обращаться.
– Все почему-то удивляются, – опять хихикает.
– Интересно, почему, – я даже не скрываю сарказма в голосе, но Катя не разбирает. Блаженным можно.
Она дальше танцует, а я переодеваюсь в пижаму. Мама мне специально купила целых три комплекта для общаги из рубашки и штанов. Фасон один, а расцветки разные. Сегодня у меня настроение коалы. Хочу лежать и ничего не делать.
– Кстати, сегодня же посвящение новичков этажа в наше общажное сообщество, – Катя подбегает к моей кровати, все еще пританцовывая. – Ты обязана посвятиться! Это будет весело.
– Что еще за посвящение?
Мне сразу вспоминаются ужасные издевательства в английских студенческих братствах, которые я видела в молодежных комедиях. Пить из чьего-нибудь ботинка или жевать червей я точно не соглашусь.
– Это традиция нашего этажа. Для новеньких мы организуем вечеринку. Все скидываются на пиццу и собираются на кухне.
Пока звучит неплохо.
– Славик придумал вам испытание, – а это уже настораживает.
Упершись затылком в стену, я кошусь на соседку. Она все никак не остановится. Шаг влево, три вправо, потом обратно. Руки ходят волнами. Волосы, как в рекламе, крутятся за ней блестящим веером.
– Несложное. Не бойся. В прошлом году нас тоже посвящали.
– И какие вам дали задания?
– Мы должны были явить миру свой талант. Поэтому я танцевала под Славину музыку, а Мила показывала акробатические трюки. Нас трое новеньких было. Вас двое в этом году.
Хм, талант.
– Я могу еды из пенопласта наделать. Издалека не отличишь от настоящей.
Катя смеется.
– Серьезно? Ты поделками увлекаешься?
Поделки. Как звучит. Но я соглашаюсь. В принципе, недалеко от истины.
Мы с Катей обсуждаем наши хобби. И это на удивление не скучно. Я невольно загораюсь ее воодушевлением. И даже жду вечера, когда начнется вечеринка и само посвящение.
А что? Неплохой повод со всеми познакомиться. Найти новых друзей. Помимо этой сладкой парочки. А то я тут точно на стены выть начну.
Глава 11.
После восьми все стягиваются на кухню. Она огромная, на самом деле. Человек двадцать тут спокойно поместятся. Помимо необходимого минимума: плиты и моек, в углу, ближе к балкону, стоит овальный стол, похожий на те, за которыми ведут серьезные переговоры. За ним полукругом прижимается к стенке кухонный диванчик, больше скамейка. Люстра одна, но очень яркая.
Мы с Катей приходим последними. Все уже сидят и обсуждают, какую пиццу заказывать. Бархатов во главе стола с ноутбуком. А вокруг него столпились остальные.
– Всем привееет! – тянет Катя, махая обеими руками, словно чирлидерша.
Толпа на нас оборачивается синхронно, как единый организм. Я просто поднимаю ладонь и слабо улыбаюсь. Столько разных лиц – не могу ни на ком сконцентрироваться. Бархатов любит подобные сборища. В школе мне тоже приходилось с ним тусить в больших компаниях. Но я всегда чувствовала себя не очень комфортно. Слишком много внимания. Моя скромная персона не выдерживает. Здесь с ним буду звездить уже не я, разумеется. И все равно неловкость колит в самые нервы.
Я подмечаю такого же неуверенного в себе – парня в клетчатой пижаме с маленькими очками, почти прозрачными. Мы встречаемся взглядами и сразу признаем друг в друге новеньких. Я улыбаюсь и получаю то же в ответ.
– Так, щас с пиццей разберемся и познакомимся все, – командует Бархатов, не выныривая из толпы. – Лавэ* на стол. Либо мне на карту.
Я вижу кучку купюр с другого края стола и кладу в общак свой взнос. Катя сказала, что напиток каждый приносит свой. Я взяла сок из буфета в холле, а все остальные пьют что-то посерьезнее. Стол завален алюминиевыми банками и стеклянными бутылками. Катя держит в руке пивной бокал с красноватой жидкостью и пузырьками.
– Давай, пока все заняты, я тебе обрисую кто есть кто, – шепчет она заговорщически. Мы стоим возле плиты, упираясь в нее, кто чем. Катя может присесть сверху попой, а я только поясницей прислоняюсь. – Справа от Славика – Гоша, его сосед. Странноватый паренек, но безобидный. В играх никогда не участвует, зато всегда наблюдает. Учится вроде на лингвиста.
Я изучаю худого и длинного, как жираф, парня за Бархатовым. У него впалые щеки, оттого выпуклые глаза. Да, выглядит он тоже необычно. И безобидно.
– Вон те в углу девчонки из двести шестой, наши соседки через стенку. Одна магистрантка, вторая выпускница бакалавриата. Хорошие, мы с ними переговариваемся иногда через розетку. Всегда можно попросить соли.
Я смотрю на тех, на кого она указывает. По девушкам видно, что они уже взрослые. Одна в махровом халате похожа на барыню, ее Катя зовет Милой, вторая в спортивном костюме с отливом, Ульяна.
– А эти из двести четвертой, две Маши, с ними Витя из двести третьей. Тусят обычно втроем. К ним всегда можно присоединиться.
Она скалится довольно, будто не раз пользовалась возможностью. Я смотрю на ребят. Они, действительно, выглядят максимально открыто и дружелюбно, громко смеются и разговаривают. Девчонки хохочут над тем, что парень надел футболку наизнанку.
– Это ботанша Люба с бизнес-информатики. Вечно жалуется, что у них самая задротная учеба. Она из двести второй. Ее соседка Даша почти в общаге не появляется. Даже не знаю, где учится и на каком курсе.
На ботаничку Люба не похожа. Обычная девушка, даже волосы распустила. Сейчас смеется вместе с Ульяной и Милой.
– Деловой Евген с эконома, нынче выпускник, – Катя косится на парня рядом с Бархатовым, который указывает, какие пиццы лучше заказать. Он вроде расслаблен и одет в домашнее, но все равно выглядит строго и холодно. Коротко стрижен и гладко выбрит. Наверное, на экономе действует дресс-код. – Но в принципе нормальный. Может и похулиганить. Второй новенький к нему попал.
Катя махает на них рукой и быстро переключается на пару.
– Всеволод и Настя из двести первой. Они специально поженились, чтобы жить в одной комнате, – ей почему-то смешно. – Часто ссорятся на весь этаж. С ними живем, как в «Доме-два», но все привыкли.
Всеволод кажется невозмутимой горой, а Настя – явно горячая штучка. Озорство в каждом жесте и взгляде. На меня она щурится с любопытством.
– А от этого лучше держись подальше, – Катя тычет пивом в крашеного блондина с зачесанной назад пышной челкой. – Рустам тот еще абьюзер. Он меня как-то за задницу лапнул. Прикинь?!
Я впервые вижу в Катиных глазах возмущение, причем острое, оскорбленное.
– Ни с того, ни с сего! Прямо здесь, на кухне. Хорошо, что Славик увидел и заступился за меня, – злость мгновенно исчезает, и губастое лицо снова становится блаженным. – Этот хлюпик испугался и больше никого не трогает.
Мда, от Славы другого и не ожидала. Он всегда был борцом за нравы.
– А я потом ему в благодарность роллов наделала. Филадельфию. Стала его периодически подкармливать, так и приручила, – хихикает Катя, поглядывая на Бархатова, который спорит с Евгеном из-за «Гавайской». – Но влюбился в меня он после танца.
Бесят меня ее мечтательные глаза и широченная улыбка. Губы расплываются по лицу, как жирные червяки. Как такие вообще целовать не противно?
– Славик в то время все слушал одну песню сопливую. Врубал на весь этаж, вгонял нас всех в тоску.
– Сопливую? – я невольно перебиваю. Пульс учащается. Смотрю на Бархатова, он смеется, как обычно, с широкой пастью, без всякого стеснения. Что за песня, интересно? – Билли Айлиш?
– Да не, попсу какую-то русскую. Я не знаю, – Катя сперва отмахивается, торопясь продолжить, а потом стопорится на секунду. – Стой, а ты откуда знаешь, что он Билли любит?
Упс. Не ожидала я такой сообразительности.
– Да просто у Билли все песни сопливые, вот и предположила. Сама ее слушаю, – пожимаю плечами невинно, а глаза увожу в сторону.
Этого хватает, чтобы убрать подозрения. Катя расхмуривается и продолжает с улыбкой.
– Короче, мне надоела эта депрессия, и я ворвалась к нему в комнату, когда Гоши не было. Станцевала Славику очень страстный танец, – она ничуть не смущается, когда рассказывает об этом, наоборот, в глазках горят огоньки гордости. Или самовлюбленности. – Песня еще не закончилась, он на меня уже набросился.
И заливается счастливым смехом. Я обхватываю собственное запястье крепко. Еще болит. Блин.
– В общем, если что, говори Славику. Он Рустама опять прижучит, – заключает Катя.
Бархатов как раз объявляет, что пицца заказана.
Все рассаживаются за столом, кто на диване, кто на табуретках. Кроме новеньких. Нас Бархатов выставляет в центре кухни и просит представиться.
– Лера, рада со всеми познакомиться, – кланяюсь головой. Почему решила, что так принято? Насмотрелась корейских дорам. – Поступила на «Дизайн и современное искусство». Из Петербурга.
– Оо, Барх, землячка твоя, – парень, который тусит с двумя Машами, кажется, Витя, трясет указательным пальцем в мою сторону.
– У меня их пять миллионов, земляков, – отшучивается Бархатов и кивает на второго новенького.
– Паша, из деревни в Оренбургской области. Учусь на пиарщика.
– Круто, – тянут две Маши синхронно.
– Ну, отлично, – Бархатов хлопает в ладоши, и все ему вторят. – Так, теперь вам надо выполнить задание. Причем успеть до приезда пиццы. Еще целых полчаса.
Все смотрят под потолок над мойками. Там, оказывается, висят часы, белые, круглые, с фигурными цифрами.
– Задание простое. Нужно отключить пожарку на нашем этаже. Пульт управления на посту охраны, – Бархатов скалится, а все охают и смотрят на нас с Пашей так, будто уже хоронят. А мы переглядываемся, но никак друг друга не подбадриваем.
Ничего себе простое. Хорошо хоть с Жабой не связано.
– Кому-то из стареньких придется пойти с молодняком, – Бархатов вытягивает руку с перевернутой бейсболкой, в которой валяются скрученные бумажки. – Разбирайте. Кому попадется крест, тот невезунчик.
Все тянут жребий. Каждый облегченно вздыхает, раскрывая записку. Остается последняя для самого Бархатова.
– Да ладно? – он с досадой цокает. Все уже поняли, что крест достался ему. Развернув бумажку, Бархатов это подтверждает недовольной гримасой. – Блин.
Остальные смеются.
– Ладно. План такой, – Бархатов делает голос строгим и сам весь собирается, натягивая бейсболку козырьком назад. – Ты, раз пацан, полезешь по канату через балкон. Будешь отвлекать охранника. А мы с ней пойдем отключать сигналку.
– По канату? – Пашины брови запрыгивают на лоб. У него руки не толще моих, силенок там немного.
– Да, канат уже привязан. По нему и заберешься обратно.
Бархатов открывает балконную дверь и выходит. Мы с Пашей за ним, а за нами толпа. Остальные вроде должны быть в курсе, но смотрят с любопытством.
Балкон открыт и обрамлен железными перилами. К одной из решеток прикован железным карабином настоящий канат. Мы в школе на физкультуре по такому лазали. Бархатов скидывает канат вниз. Высота в один этаж не особо смертельная, но мне было бы стремно. Я Пашу прекрасно понимаю. Он обреченно выдыхает и встает у самых перил.
– Не дрожи, канат крепкий. Вся общага по нему лазает, – успокаивает его Бархатов, хлопая по хрупкому плечу.
