«Золушка» большого тенниса – как назвал ее мужик из Lacoste. Что бы это ни значило.
– А мистер Куриные Ножки – грубиян и насильник? – она почти незаметно, но сильно, прямо под щелчками фотоаппаратов толкает меня локтем под ребра, чтобы я разжал пальцы. Мне многого стоит сохранить невозмутимое лицо, хотя этот бэкфист ощущается малоприятно.
Чем ей не угодили мои ноги, я не успеваю спросить. Как не успеваю пообещать, что она поплатится за то, что выкинула. Слишком она сладкая, чтобы оставить ее безнаказанной. Слишком много эмоций вызывает, чтобы я остался безразличным. Я хочу надкусить ее. Попробовать. Как следует посмаковать и…
Мои отнюдь не безобидные плотоядные мысли прерывает внезапно обрушившийся с неба дождь, который становится завершающим штрихом этого чертовски увлекательного вечера. Начинается паника. Все визжат. Журналисты прячут свои камеры, организаторы – оборудование. А я ловлю от Артура ветровку, которую тот бросает мне, и, развернув ее над головой, накрываю нас с барби. Увожу ее с крыши, пока другие прячутся под навесами. Отвлекаюсь на один долбаный миг, чтобы смахнуть с глаз намокшую челку, а мисс Филатова уже… пф-ф-ф. Исчезает. По волшебству, не иначе. Потому что оглядываясь вокруг, я не нахожу ни ее белобрысый хвост, ни длиннющие ноги.
От нее на полу остается только мокрая бейсболка, которую я подбираю. И правда чертова Золушка, чтоб ее…
Глава 6
Анна
Если хочешь добиться чего-то в профессиональном спорте – любом спорте – нужно пахать. Теннис только с виду для эстетов и богатеев, которые щеголяют в белом на травяных кортах. На самом же деле, чтобы побеждать в туре, ты должен быть сфокусирован на результате двадцать четыре на семь.
Я всегда считала себя фанатичкой. Ракетку взяла в руки, когда увидела по телевизору, как Мария Шарапова победила на Уимблдоне. Мне тогда было три. И когда я стала старше, уже не расставалась с мечтой однажды поднять над головой заветный чемпионский кубок. Для этого делала все, что от меня зависело – вкалывала на тренировках, не ныла вдали от семьи, слушала старших, никогда не сдавалась и не позволяла никаким посторонним мыслям отвлекать меня от цели.
Так было ровно до того момента, как чертов Де Виль наехал на меня в лифте. Но с этим еще можно было жить – на тренировке я лупила по мячу, представляя, что луплю по его самодовольной физиономии, и даже испытывала нечто вроде удовлетворения. Теперь же, после фееричного «выступления» на вечеринке Lacoste, даже фантазии о физической расправе над этим козлом не позволяют мне сосредоточиться на том, что действительно важно – на теннисе.
Я постоянно думаю о том, как глупо повела себя. Де Виль без сомнения заслужил щелчок по носу за свое поведение, но способ, каким я решила творить справедливость, по прошествии времени вызывает у меня самой большие вопросы. Чем я лучше его? Публично унизила человека. И пусть он, как всегда, мастерски вышел из щекотливого положения, оставшись на коне, вся эта ситуация не делает мне чести.
Закрываю глаза – и тут же в голову лезут мысли о нем. О том, как растерянно он выглядел на сцене, не понимая, из-за чего все на него пялятся. О том, как из его рта вылетали всякие гадости в мой адрес. О том, как он будто бы раздевал меня взглядом (что, скорее всего, ерунда и, возможно, мне только показалось). О том, как провокационно звучало в его исполнении «мисс Филатова». И как он закрыл меня от дождя своей ветровкой – поступок, который вообще не вяжется с образом хамоватого придурка, нарисованного моим воображением, и который он несколько раз оправдывал.
Какого черта?!
– Ань, ты сегодня вообще тренироваться собираешься? – Патрисия второй день пребывает в явном шоке от моего настроения. А что делать? Я сама от себя в шоке, но победить «дьявола», взявшего в плен мое сознание, я пока не в состоянии.
Сцепив зубы, чтобы не огрызнуться на тренера, я заканчиваю с растяжкой и делаю несколько подходов в планке. Стою до тех пор, пока мышцы пресса и плечи не начинает сводить. Но даже через этот физический дискомфорт, который по задумке должен вытеснить из моей памяти Де Виля, в мозг пробирается его нахальная усмешка.
– Хватит, – строго говорит тренер. И на ее словах я просто падаю на пол, утыкаясь лбом в бархатистую поверхность коврика. – Я не знаю, что с тобой происходит, но это надо прекратить. Я не пойму, у тебя запоздалый пубертат?
Вот за что я люблю Патрисию, так это за ее нежелание лицемерить. Она всегда все высказывает мне в лицо. Правда, будем откровенны, до этого момента я не так часто давала ей поводы быть мною недовольной в плане тренировок.
Я же машина. Железная девочка. Золушка, которая своим трудом пробивала себе путь к успеху. И все это слить из-за Де Виля? Да хрен ему!
– Так, Ань. До матча еще есть время. Пообедай и попробуй поспать. На арену поедем через полтора часа, – говорит Патрисия, поглядывая на часы. – Твой отец очень хотел сопровождать тебя, но я сказала, чтобы до матча тебя не беспокоил. Надеюсь, ты это оценишь.
– Спасибо, – говорю я искренне.
Мы обе понимаем, что отец сразу поймет, что со мной что-то не так и поднимет панику. Это никому из нас не нужно.
Мой первый матч на Australian Open пройдет сегодня в вечерней сессии на «Маргарет Корт» – это третья по величине арена турнира. Но для меня все еще непривычно, что меня ставят на главные корты в первых раундах. Впрочем, возможно, это не моя заслуга. Моя соперница – бывшая пятая ракетка мира из Аргентины, которая возвращается в тур после рождения ребенка. Это отличный контент для журналистов, так что, вангую, их сегодня будет очень много.
Вернувшись в номер, я принимаю душ. Потом заказываю еду из рум-сервиса и проверяю свою сумку с ракетками и одеждой. Сейчас у меня простое платье и шорты без опознавательных знаков, которые, если все пройдет по плану, к серии американских турниров на харде должны превратиться в форму Lacoste. Посмотрим. После их вечеринки я уже ни в чем не уверена.
Растянувшись на постели, я прислушиваюсь к ощущениям своего организма. Физически чувствую себя отлично. То, что беспокоит Патрисию, – это все нервы. А над ними я с недавних пор не властна. Может быть, поискать себе психолога?
Вздохнув, щелкаю кнопку на пульте. Телевизор, естественно, запускается на спортивном канале. И кто там играет на центральном корте под палящим австралийским солнцем?
Конечно, Алекс Де Виль!
Я знала, что у него сегодня по расписанию матч первого круга. Откуда? Ну, просто знала. Вообще не планировала следить за его игрой, но разве тут устоишь?
Он уже ведет 2-0 по сетам у какого-то квалифая из Китая. И как раз становится на подачу при счете 3-2 в третьем. Значит, уже сделал брейк и просто добьет беднягу авторитетом.
Так и происходит. Алекс шикарно подает, не позволяя сопернику даже зацепиться за розыгрыш на приеме. Потом без напряга отыгрывает гейм на подаче китайского теннисиста, попутно успевая заработать брейк. Толпа к Де Вилю сегодня благосклонна – редкий случай, и он купается в лучах народной любви, отыгрывая шикарные розыгрыши. Бьет мощно по прямой, остро принимает по косой, заколачивает шикарные виннеры. Просто мастер-класс от дьявола.
При счете 5-3 в дверь номера стучат, и я, с трудом отрывая взгляд от экрана, иду открывать. Но к еде не притрагиваюсь – забрав поднос с салатом и стейком, возвращаюсь обратно на кровать, чтобы посмотреть, как Алекс подает на матч.
У меня чисто профессиональный интерес. Разумеется. Меня совершенно не волнует, как выглядит его задница в шортах и как рельефно прорисовываются кубики на животе, когда задирается футболка на подаче. Просто даже несмотря на паршивый характер, он высококлассный теннисист. И мне есть чему у него поучиться.
На расстоянии.
Потому что разговаривать с ним я больше не планирую. Никогда. Даже двойное никогда. Теперь он знает, что я не прачка, а играю в туре, но это не меняет расклада сил между нами. Все плохо. И будет лучше притвориться, что его не существует.
Он грозился меня выпороть!
Вместе с тем, как Алекс заколачивает эйс на первом же матч-пойнте и с легкостью берет матч, меня затапливает волна смущения. Потому что я вдруг живо представляю его массивные ладони, которые он сейчас поднимает вверх, аплодируя публике в знак благодарности за поддержку, на своей заднице…
Глава 7
Алекс
На послематчевой пресс-конференции по итогам первого круга журналисты опять пытаются втянуть меня в рассуждения о противостоянии с Холлиуэллом, но я быстро обрубаю эти порывы. Прошу задавать вопросы по матчу или катиться к черту. Не так буквально, конечно, но мой настрой все считывают и имя «Святоши» всуе больше не упоминают. Спрашивают про предсезонную подготовку, про титул в Аделаиде, про соперника по второму кругу… После турбулентного начала все идет нормально, пока какой-то тип из французского информагентства не решает кинуть в меня словесную гранату:
– Ходят слухи, что на спонсорской вечеринке несколько дней назад вы стали объектом розыгрыша, – заявляет тот с довольной ухмылкой, словно ничего не доставляет ему большего удовольствия, чем макнуть меня лицом в дерьмо. – Кто-то написал на вашей футболке «Всегда второй». Как вы относитесь к таким шуткам?
Дотянулись бы руки – вмазал бы ему.
– Нормально отношусь, – отвечаю сухо, а после добавлю: – Если тот, кто пошутил, не ссыт и признается в этом публично.
Я представляю, как вспыхнет лицо барби, если до ее ушей дойдет мой комментарий. Хочется, чтобы дошел. Потому что я все два дня с той вечеринки думал о ее сочных… щеках. Даже загуглил ее имя. Понял, что мельком видел ее, но никогда не задерживался достаточно надолго, чтобы заценить. Да и зеленая она была, а сейчас прямо расцвела. Зацепила меня своей дерзостью, пробудила давно забытый вкус предвкушения победы пусть и на личном фронте.
А почему бы и нет? Ей почти двадцать.
– То есть, вы знаете, кто это сделал? – не сдается мужик, игнорируя мое желание закрыть историю с футболкой.
– Я знаю, – говорю кратко, потому что все, что стоило озвучить по этой теме, я уже сказал. – Еще вопросы будут?
– И вас это не беспокоит?
Несмотря на то что я всю свою профессиональную карьеру выступаю за Францию, часто думаю о том, что французы меня на дух не переносят. И при каждом удобном случае стараются уколоть, указав на мое иммигрантское место.
– Меня нет. А вас? – спрашиваю я, пронзая зарвавшегося журналиста взглядом.
Остаток пресс-конференции проходит бодро. Еще пара стандартных вопросов, и меня отпускают восвояси. Впрочем, уехать сразу я не могу – обещал боссам ATP, что дам интервью телеканалу. На все это уходит еще час с небольшим, и только потом я забираю вещи из раздевалки и, созвонившись с водителем ожидающей меня тачки, иду к выходу с арены через буфет. Беру там салат с ростбифом на вынос и чай, чтобы перекусить по пути, как вдруг ловлю на огромной плазме в холле подозрительно знакомую светлую косу.
Неосознанно торможу, пяля глаза на экран. Судя по картинке, та самая дерзкая барби Анна Филатова прямо сейчас играет свой матч первого круга на Маргарет-корте.
– Говорят, у девчонки все задатки стать звездой. Уже сейчас играет на уровне первой десятки. Горячая штучка. Смазливая мордашка. Таких рекламодатели любят, – рядом со мной внезапно оказывается Артур, которого я старательно избегал все дни с мероприятия Lacoste, потому что устал слушать его причитания на тему футболки с «порочащей», по его словам, мой имидж надписью.
Я ему сразу сказал, что это ерунда, но он чуть ли не расследование пытался проводить. Было бы забавно взглянуть на его лицо, если бы я намекнул ему, что в рисовании на моей одежде упражнялась та самая «смазливая мордашка», которая вот прямо сейчас упускает сет.
– Ты о которой? – уточняю подчеркнуто небрежно, хотя, чего врать, прекрасно понимаю, кого он имеет в виду.
– О Филатовой, конечно, – ворчит Артур. – Не говори мне, что за «горячую штучку» ты принял Алонсо.
Марианну Алонсо, которая дает Филатовой мастер-класс по теннису, ведя в первом сете с брейком, с трудом можно назвать горячей. Ей уже за тридцать, и она не в лучшей форме. Алонсо выступала в основных сетках турниров Большого шлема еще тогда, когда я шатался по юниорским челленджерам. Она мощная и тактически сильная, но ее возвращение в тур после рождения ребенка вряд ли можно назвать успешным. И несмотря на то, что у барби она пока ведет, видно, что по корту она двигается тяжеловато, а значит, во втором сете физически подсядет.
– Ну, знаешь, – я пожимаю плечами, наблюдая, как Филатова мощно подает по косой.
А неплохо… Подача у девчонки хорошо поставлена. Но вот удар с бэкхэнда явно хромает – не дорабатывает запястьем. Кто-нибудь из ее команды вообще видит это?
– У кого тренируется знаешь? – спрашиваю Артура.
– Паскаль ее уже года два ведет. И отец. Но, говорят, от отца она в последнее время дистанцируется. В ее возрасте – объяснимо. Молодая и гордая, хочет избавиться от родительского контроля.
Я понимаю, о чем он. До восемнадцати я еще позволял матери командовать и вести мои дела, но когда познакомился с тем же Артуром и Антонио, моим тренером из Италии, которого привык называть Тошей, и наладил с ними контакт, то обрубил другие концы, разделив личное и профессиональное.
Но мне очень повезло с Антонио, у которого к тридцати годам не было самостоятельного тренерского опыта: он быстро нашел ко мне подход. Он не стал загонять меня в рамки строгих планов и постепенно довел от игры на тех же турнирах серии «фьючерс», где когда-то застрял сам, до решающих стадий «Мастерсов», «Шлемов» и второй строчки рейтинга. Несколько позже помимо вездесущего Артура в составе моей команды появилась Мария – жена Тоши и мой психолог, которая помогала справиться с эмоциональной нагрузкой и вспышками агрессии, и Фабрис – мой тренер по физподготовке, благодаря которому я сейчас нахожусь едва ли не в лучшей форме за всю карьеру. Если не считать запястье.
– Ты, смотрю, в курсе всего, – усмехаюсь я, в который раз поражаясь тому, что мой менеджер действительно может достать из закромов памяти абсолютно любую инфу о каждом спортсмене из тура.
– В нашем бизнесе без информации никак, – отбивается Артур. – Если бы не мои связи, туго тебе пришлось бы, Де Виль.
– Да ты не злись, – я похлопываю обидчивого менеджера по плечу, пока барби сдает первый сет. – Каждый из нас ворочает свое дерьмо.
– Кстати, ходят слухи, что вы с Филатовой скоро станете коллегами.
– Ты о чем?
– Lacoste забрал ее из-под носа у Nike. Там уже контракт на финальной стадии подписания, – у Артура буквально глаза загораются, когда он делится со мной очередной порцией сплетен.
– Любопытно, – говорю равнодушно, хотя теперь понимаю, что девчонка делала на спонсорской вечеринке.
Надо признать, что она, конечно, не из робких. Если бы я «случайно» проговорился ребятам из Lacoste, что это она саботировала вечеринку, сомневаюсь, что ее контракт остался в прежнем статусе. Такие приколы никто не любит – поперли бы «горячую штучку» далеко и надолго.
– Ни хрена тебе не любопытно, – ворчит Артур.
– Не будь телочкой, – смеюсь я. – Не обижайся. И спасибо за увлекательный ликбез. До встречи.
Еще раз хлопнув менеджера по плечу, я отворачиваюсь от экрана. Сейчас перерыв между сетами, и вместо сосредоточенного лица барби, которая наверняка перебирает в голове свои косяки, по телевизору идут спонсорские заставки. А мне пора в отель – надо отдохнуть. Завтра у меня ранняя тренировка, к которой нужно успеть физически восстановиться.
В машине, что везет меня в Ritz-Carlton, я быстро закидываю в себя салат. Потом пролистываю в мессенджере сообщения от друзей и знакомых, где меня поздравляют с первой победой, и отвечаю на одно – мамино. А потом мне становится скучно, так как машина плетется в пробке. И просто потому что мне и правда скучно, я подключаюсь к live-трансляции матча Филатовой.
Ничего личного. Просто любопытно посмотреть, как она проиграет.
Глава 8
Анна
Я выиграла. До сих не могу в это поверить, потому что была невероятно близка к проигрышу. Даже коэффициент ставок после первого сета не оставлял мне шансов. Что за зверь в меня вселился в решающей партии, я не знаю, но, наверное, отчасти могу поблагодарить Де Виля.
Я помню, что говорила, мол, лучше играю с холодной головой. Вот только стоило представить это его бесячее «а мисс Филатова не только мелкая преступница, но и теннисистка», сказанное с откровенным удивлением, стоило подумать, как он где-то аплодирует моим промахам, даже если понятия не имеет о матче, и ярость затопила меня с головы до ног. Да такая жгучая, что я размазала Алонсо, в зародыше уничтожая все ее попытки атаковать. Даже папа по итогу был мной доволен, а это столь же редкое явление, как и дружелюбный Де Виль.
И снова он в моей голове, как чертово наваждение.
Потянувшись лишние пару секунд, но успев прочувствовать каждую мышцу, я лениво выбираюсь из кровати и иду распахивать шторы, за которыми открывается прекрасный вид на вечерний Мельбурн. Смотрю на часы – девять вечера. Зря я, конечно, позволила себе отключиться на два с лишним часа после усердной тренировки, но во всем виновато джакузи. Расслабило меня так, что я заснула под «Один дома», стоило только забраться в постель.
Не успеваю составить в голове логичный план действий, когда желудок, отозвавшийся противным урчанием, решает все за меня. Поэтому я плетусь в ванную комнату, чтобы умыться холодной водой и наклеить патчи под глаза, и на ходу проверяю телефон, смахивая сообщения от папы и уведомления новостных лент. Пока не натыкаюсь на… Нет, нашими совместными фотографиями с Алексом Де Виллем на крыше меня уже не удивишь. Их было много, но обсуждали эту тему ровно один вечер, и я даже сохранила себе парочку на память. Не из-за Де Виля, конечно, а потому что я на них особенно хорошо вышла. Сейчас же я застываю на месте совсем по другому поводу.
«Джеймс Холлиуэлл неожиданно выбывает из борьбы за трофей Australian Open после второго круга».
А вот это шок-контент! Я завороженно пялюсь в экран, испытывая что-то наподобие волнения. Перед началом турнира я читала статью с аналитическими раскладами на турнир. Писали, что если Джеймс не защитит прошлогодний титул, то Алекс, в случае успеха, может сместить его с первой строчки чемпионского рейтинга. То есть… То есть, он реально может наконец-то стать первым?!
Одергиваю себя. Усилием воли гашу совершенно неуместное ликование. Мне-то какое дело до раскладов в мужском рейтинге? И вообще, столько думать о дьяволе, только проснувшись, не лучшая из моих идей. Поэтому я выбираю трек любимых Imagine Dragons в плейлисте и, заглушая им навязчивые мысли об Алексе, собираюсь на поздний ужин, о котором папе знать ни к чему, потому что это прямое нарушение распорядка моего дня.
Надев простую белую футболку с голубыми джинсами, чтобы не разгуливать по ресторану в спортивной одежде, я спускаюсь вниз на лифте. Успешно игнорирую мысли о Де Виле, спутавшем меня с прислугой в нем же. Но все равно не могу сдержать радость от осознания того факта, что ранний вылет Холлиуэлла может приподнести Алексу первую строчку на блюдечке! Если это случится, моя совесть, которая мучает меня после выходки на спонсорском показе, будет чиста. Это ли не удача?
Я захожу в зону шведского стола уже совсем в другом настроении, даже несмотря на то что, на первый взгляд, все столики кажутся занятыми. Приткнусь где-нибудь. Собираюсь выпить горячий чай и перекусить чем-нибудь легким, нежирным, когда…
– Черт! – в тот же миг резко отшатываюсь назад и прячусь за кофейным аппаратом, потому что замечаю у мясных нарезок в нескольких метрах от меня Алекса, которого-не-должно-быть-здесь, Де Виля.
Ну и какого черта он не ужинает в мишленовском ресторане, расположенном где-то под крышей? Я думала, что он всегда заказывает еду в номер. Ни разу за все дни не видела его здесь и уж точно не собиралась встречаться с ним сегодня! Особенно с наспех расчесанными волосами, которые еще и прилизаны с одной стороны – с той, которой я лежала на подушке. Снизошел до простых смертных?
Моя растущая злость никак не мешает мне его разглядывать, к слову. Сейчас, когда его тонкие цыплячьи ножки спрятаны под темными джинсами, а сверху надета огромная черная толстовка с личным логотипом он кажется еще более привлекательным. Хотя я не то чтобы признаю его привлекательность в принципе. Или, может, это из-за небритости на щеках, которой стало больше. Или из-за легкой улыбки вместо хмурого выражения лица. Или… а не пошел бы он к черту! Не хватает пялиться на него, как будто я на него запала!
Нет. Нет и… нет.
Я просто не привыкла чувствовать себя перед кем-то виноватой. Потому что обычно не творю глупости. Это не про меня. Четкое следование плану, расчет на несколько шагов вперед и полная предсказуемость – вот она я. Из-за Де Виля в голове произошел сбой, и теперь… Наверное, теперь стоит просто извиниться перед ним, чтобы закрыть вопрос. Да, точно. Я подойду, извинюсь и забуду…
И я уже делаю шаг вперед, когда он оборачивается в мою сторону. С испугу я снова отскакиваю назад и… БАХ! БА-БАМ! ДЗЫНЬ! Конечно, переворачиваю стопку кофейный чашек у аппарата, которые с оглушающе громким звоном одновременно падают на пол и разбиваются. Вдребезги. Привлекая внимание не только Де Виля, но и всех в ресторане.
