– Да, мы все в командной поездке, но ты – единственный из нас, кто обе ночи возвращался в отель один.
– Мне это неинтересно, – отвечаю я, небрежно пожимая плечами. – И это неправда. Лотнер, новичок из Орегона, тоже возвращался один. Парень сыграл по нулям.
– Кто ты, черт возьми, такой и что ты сделал с Исайей Родезом? Когда это было тебе неинтересно? И с каких пор ты перестал быть душой компании? В прошлом году в Майами нам пришлось пообещать полицейскому два билета, чтобы он тебя не арестовал. Ты принялся раздеваться догола прямо на Оушен драйв [8 - Оушен-драйв – главная улица в районе Саус-Бич города Майами-Бич, штат Флорида.]!
– Мы были во Флориде. Там жарко! И я по-прежнему остаюсь душой компании. Просто, когда мы уходим из бара, я не продолжаю вечеринку.
Трэвис многозначительно косится на меня, давая понять, что точно знает причину. На самом деле, вся команда знает причину.
Есть только одна женщина, которая вызывает у меня интерес, и теперь, когда она больше не носит обручальное кольцо, подаренное другим мужчиной, я не вижу смысла проводить время с кем-то еще.
Товарищи по команде уговаривали меня отказаться от этой несбыточной мечты, потому что, по их мнению, ей никогда не суждено осуществиться. Они считают, что единственная женщина в нашей команде никогда не станет завязывать отношения с кем-то из нас, тем более со мной. Конечно, я доставал Кеннеди Кей больше всех в команде, но только потому, что пообещал ей: буду так делать. А я всегда выполняю свои обещания.
Когда мы добираемся до следующего отеля, очередь на входе в клуб кажется бесконечной. Люди жмутся друг к другу в попытке быстрее попасть внутрь, но, к счастью, Коди звонит по телефону и говорит, чтобы мы воспользовались черным ходом, минуя очередь.
Когда мы проходим мимо ожидающих посетителей, направляясь в противоположном направлении, чья-то рука хватает меня за бицепс.
– Эй, я тебя знаю! – произносит женский голос. – Ты играешь в бейсбол за Чикаго. Номер девятнадцать.
Я скольжу взглядом по схватившей меня руке и вижу светловолосую женщину с ярким макияжем.
– Это я.
Ее ладонь скользит по моей руке.
– Родез, верно?
– За Чикаго сейчас играют двое Родезов, но да, я Исайя. – Я протягиваю ей руку для рукопожатия, стараясь сделать это так, чтобы она больше не захотела ко мне прикасаться.
– Бриджит. Итак, что привело тебя в Вегас?
– Поездка для сплочения команды. – Я жестом обвожу стоящих вокруг меня парней.
Ее глаза сверкают, и она указывает на компанию девушек рядом с ней.
– Мы здесь отмечаем мой день рождения.
– Что ж, тогда с днем рождения тебя! – Я подмигиваю ей, потому что избавиться от старых привычек трудно, а я гребаный идиот, и теперь, судя по ее улыбке, она думает, что мне это интересно.
– У вас, ребята, забронирован столик? Мы бы с удовольствием к вам присоединились.
– У нас действительно есть столик. – Я стараюсь говорить как можно более разочарованным тоном, надеясь не обидеть ее. – Но сегодня у нас мужской вечер.
– Это определенно не мужской вечер, – слышу я голос Коди из-за спины.
– Ты же понимаешь, да? – продолжаю я, как будто никто его не слышит.
– Конечно. – Глаза Бриджит вспыхивают, и я думаю, что скорее от смущения, чем от разочарования.
– Но, – прерываю я ее размышления, – найди нас внутри, и я прослежу, чтобы бармен записал все ваши напитки на мой счет, ладно? Ведь мы не можем допустить, чтобы именинница сама платила за выпивку, верно?
Ее плечи расправляются, лицо снова выражает уверенность в себе.
– Нет, ни в коем случае не можем.
– Веселитесь, дамы! И с днем рождения, Бриджит!
Она кокетливо кивает.
– Спасибо, Исайя! Увидимся внутри.
Засунув руки в карманы, я иду к задней двери, как будто ничего не произошло. Потому что в этом нет ничего необычного.
– Во-первых, – говорит Коди, продолжая идти рядом, – как, черт возьми, ты умудряешься отказать так, чтобы после этого за тобой продолжали виться вьюном? Вот бы мне хоть чуть-чуть очарования Исайи Родеза.
Я усмехаюсь:
– Ты привлекаешь больше женщин, чем я.
– Кстати, она симпатичная.
– Так подойди к ней.
– Пожалуй.
– А во?вторых, – перебивает Трэвис, – ты идиот. Пожалуйста, ради всего святого, оставь это! Коди, если ты не воспользуешься своим членом, он отвалится? А к Исайе вернется девственность?
– Не могу тебе сказать. Я частенько пользуюсь своим членом. – Коди останавливается как вкопанный. – Погодите. У Исайи целомудрие? Все еще? Это из-за Кеннеди?
– Отвалите оба!
Трэвис хмыкает:
– Исайя, ты должен забыть о ней. Прошло три года!
– Три года не прошло.
– Ты запал на эту девушку в тот самый день, когда она впервые вошла в клуб.
– Да, но я только восемь месяцев назад понял, что она свободна, так что фактически я в этой ситуации только восемь месяцев.
– Ого! – кивает Коди. – Трэв прав: ты идиот.
Я отвешиваю ему подзатыльник.
– Помнишь, вчера вечером, когда мы пропустили по паре стаканчиков, я сказал вам, что вы, ребята, мои лучшие друзья?
– И?
– Беру свои слова обратно. Вы оба, мать вашу, отстой!
Задняя дверь клуба открывается, и охранник кивает в сторону Коди, позволяя команде просочиться внутрь. Мы втроем замыкаем шествие.
– Мы просто заботимся о тебе. – Коди обнимает меня за плечи. – Ты годами флиртовал напропалую, и у тебя это неплохо получалось.
Я не флиртовал напропалую. Возможно, я бесстыдно заигрывал с этой девушкой последние три года, но все это было безнадежно: у нее был жених. А теперь… теперь его нет. И сейчас я абсолютно серьезен в своих намерениях, но она думает, что я до сих пор дурачусь.
Можете считать меня смешным. Можете считать меня суеверным, но в тот день три года назад, встретив ее, я почувствовал: это судьба. День, который я всегда считал худшим в году, в тот раз озарился ярким светом.
До этой даты на календаре осталось лишь несколько минут… За восемнадцать лет, прошедших с тех пор, как я потерял маму, я только однажды искренне улыбнулся в этот день – тем утром, когда Кеннеди Кей ворвалась в женский туалет, а затем – и в мою жизнь.
Я продолжаю идти вперед, следуя за своими товарищами в клуб, и мне приходится перекрикивать громкую музыку:
– Ребята, вы верите в судьбу?
– Ради всего святого, Родез, – Трэвис, глядя на меня, качает головой. – Ты действительно только что прокричал «Ребята, вы верите в судьбу?» посреди этого чертова ночного клуба? Ради всего святого, переспи уже с кем-нибудь!
Когда охранник закрывает за нами заднюю дверь, Коди не может удержаться от смеха.
– Я поверю в судьбу в тот момент, когда Кеннеди решит добровольно провести с тобой время.
Вмешивается Трэвис:
– Какое там «проводить время»? Я поверю в судьбу, если Кеннеди скажет ему хотя бы одно слово, не относящееся к работе.
Я делаю шаг назад и поворачиваюсь лицом к своим приятелям, продолжая следовать за остальными к нашему столику в этом переполненном клубе спиной вперед.
– Вы просто не верите в это. Но однажды во всем убедитесь. – Я широко развожу руми. – Так предначертано!
Не видя, я врезаюсь в кого-то стоящего сзади: наступаю ему на ногу. Спотыкаюсь, но сохраняю равновесие, и даже сквозь музыку слышу, как он тихо шипит от боли.
– Вот черт! – Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы схватить пострадавшего за плечи, не давая ему упасть. – Простите! Виноват. Я вас не заметил.
– Понятно.
Волосы женщины закрывают ее лицо. Растирая пострадавшую ногу, она подпрыгивает на высоком каблуке.
Эти волосы… Даже в темноте клуба я узнаю эти волосы. Я запомнил их оттенок: оберн, как объяснил мне Коди.
Кеннеди Кей Оберн – так теперь ее называю.
– Кенни?
Я замечаю, что ее тело мгновенно напрягается, карие глаза осторожно смотрят на меня.
– Исайя?
– Привет!
Ее потрясенное выражение лица не мешает мне блуждать по ней взглядом.
Боже, она выглядит сногсшибательно! Я редко вижу Кеннеди не в спортивной одежде – униформе персонала «Воинов»: поло и черных легинсах. Но сегодня вечером ее волосы распущены и уложены идеально, а усыпанные веснушками руки и ноги полностью обнажены: на ней короткое белоснежное платье и туфли на каблуке в тон. Она выглядит чертовски привлекательно. Ее наряд кажется дорогим и изысканным, сидящим по фигуре.
– Исайя…
– Да?
– Я спросила, что ты здесь делаешь.
Я вспоминаю о ноге, на которую только что наступил. Кеннеди все еще держится за нее, явно испытывая боль. Я собираюсь наклониться, но останавливаю себя, понимая, что разглядывать чью-то ногу в клубе чертовски странно, как бы сильно я ни был влюблен в ее владелицу.
– Как твоя нога? Я попрошу у бармена немного льда.
– Все в порядке. Удивительно, но она больше болит от высоких каблуков, чем от того, что на нее наступили девяносто килограммов мускулов.
На моих губах появляется ухмылка.
– Следишь за моим весом, да, Кен? Я знал, что ты от меня без ума.
– Не льсти себе, Родез. Это моя работа – знать твои физические параметры. Что ты здесь делаешь?
– Это наша предсезонная поездка для сближения команды, а также тренировок перед началом регулярного чемпионата и после весенних сборов. – Я указываю на своих товарищей, которых отводят в отгороженную канатом часть клуба. Коди и Трэвис машут ей с другого конца зала.
При слабом освещении трудно сказать наверняка, но Трэв недоверчиво качает головой, а Коди одними губами произносит: «Ты, должно быть, шутишь».
– О, – говорит Кеннеди, уяснив для себя ситуацию. – Да здесь вся команда!
– Вся, кроме Кая. Он дома с Максом и Миллер. – Указывая на наш столик, я добавляю: – Идем, потусуешься с нами!
– Похоже, это мужской вечер.
– Это определенно не мужской вечер, – усмехаюсь я.
Кеннеди оглядывается на наш столик, и в ее глазах светится тоска, как будто ей действительно хочется провести время с нами. Это совсем не похоже на немедленное «нет», которое я получаю всякий раз, когда приглашаю ее заняться чем-то вне работы.
– Я не могу. – Она указывает большим пальцем через плечо на группу девушек, одетых в белое, за исключением одной, облаченной в ослепительно блестящее серебряное платье. – Я здесь на девичнике.
Девушка в сверкающем серебряном наряде с символической вуалью и лентой на груди, на которой написано «Будущая миссис Дэнфорт», позирует для фото в окружении одетых в белое подруг. Позирует со всеми, кроме Кеннеди.
– Я как раз направлялась к бару, чтобы принести им еще шампанского, – продолжает она.
Вспышки стробоскопа дают достаточно света, чтобы можно было разглядеть бесконечную очередь желающих заказать напитки у бара.
– Девочки, у вас что, нет официантки? Тебе придется целый час стоять в этой очереди!
– На это я и рассчитывала.
Я в замешательстве щурюсь.
