– Расход один, – проворчала кухарка. – Прялку ей подавай. Простым веретеном обойтись не может.
– Я вашу девочку могу обучить, – Ядвига перевела взгляд на Фрею. – В четыре руки мы быстрее управимся.
– Ладно, пусть остается, – сдалась кухарка. Носки и вправду нужны были. Но более всего ей понравилось обещание научить нужному делу девчонку. У Фреи горели восторгом глаза.
– Только, чур, не колдовать, – Прыся погрозила пальцем старухе. – Живите, как простой человек, тогда и беды не будет. А с веретеном вам мой сынок поможет. Он у нас на все руки мастер. Прялку, правда, не ждите. И с веретеном можно шерсть ссучивать.
– Так будет гораздо дольше, – старуха явно расстроилась, но кухарка, сказав слово, больше пререкаться не собиралась. Развернувшись, она покинула комнатку Ядвиги. На пороге цыкнула на близнецов, чтобы шли за ней следом. Работы, мол, в доме полно.
Катрина только вздохнула. Не могла она позволить себе лишних слуг, поэтому пришлось Фрее и Фану помогать кухарке. Воды принести, овощи почистить, за огнем в печи проследить. Но Кэти выкраивала время, чтобы учить детей грамоте и тем наукам, в которых сама неплохо разбиралась. Благо в замке сохранилась библиотека – источник знаний. Еще не все книги прежние хозяева сожгли.
Задумавшись, Катрина не услышала, что Ядвига зовет ее, пока та не подергала за юбку.
– Мне бы все же прялку. Такую, с колесом, – она просительно смотрела на приютившую ее хозяйку. Уже поняла, чье слово последнее. Глаза ведьмы виделись черными бусинами. Словно не человек сейчас заглядывал в лицо Кэти, а черная ворона.
– У нас с деньгами не все ладно, – стесняясь, призналась Катрина.
– А ты выкрои как-нибудь. Не пожалеешь.
Девушку удивила настойчивость старухи.
– Зачем вам, бабушка?
– Время дорого. Веретеном много шерсти не напрядешь. Руки устанут. А с прялкой гораздо быстрее получится. Добром хочу отплатить за добро. Успеть бы только…
– Что вы такое говорите, бабушка? Все ваши беды позади, вы живы и здоровы, – Кэти решила, что старуха боится умереть. Ну, не в канаве же она сейчас сидит? А на чистой постели, сытая и умытая.
– Не понимаешь ты… Знаешь ли ты, для чего боги придумали веретено? – увидев, что Катрина помотала головой, Ядвига продолжила. – Через него можно усмирить хаос. А он у тебя везде…
Кэти озадаченно посмотрела на ведьму. А ведь она права. Разрушенный замок, скрипящие ворота, облупленные стены и полы. Начать бы с малого. Хотя бы с шерсти, что хранится в сарае. Ее хотели пустить на тюфяки, но у самих руки так и не дошли, а нанять помощников денег не хватило.
«Боги знали, что изобретать. Овечья шерсть – чистый хаос. А пропущенная через прялку, она перестает быть хаосом. Что может быть более гармоничным, чем нить, скрученная в клубок? В сарае место освободится, и деньги появятся, если носки на ярмарку снести».
– Убедили, бабушка. Будет вам прялка, – пообещала Катрина, благодарная Ядвиге за подкинутую идею. Навяжет носков – уже неплохо, а научит обращаться со спицами Фрею – так и вовсе замечательно.
Когда Катрина покинула комнату, ведьма загадочно улыбалась.
В этот же день Кэти с близнецами пошла в кладовку, куда веками складывали сломанную мебель и все, что больше в хозяйстве не пригождалось. Объяснила, на что похожа прялка, и отправила близнецов в разные стороны. А вдруг была такая в замке и только ждет, когда ее найдут?
Сама Катрина тоже перебирала-перетаскивала. Заодно откладывала то, что можно еще использовать. Работала бы быстрее, но помощники замучили вопросами. Звали ее, и приходилось отвлекаться, чтобы услышать: «Это прялка?» Дети показывали то колесо от кареты, то ручную мельницу.
В итоге прялку так и не нашли, но время потратили не зря. Фан под сваленными в кучу мешками откопал сундуки, в которых оказалась старинная посуда.
Глава 6. Старый враг
Катрина улыбалась, представляя, как обрадуется тетушка Прыся. В сундуках хранилась посуда из меди, серебра и стекла. Видать, прежние хозяева заменили на новую и благополучно забыли. Иначе давно продали бы. Сейчас в доме пользовались разномастными плошками-тарелками, по большей части сделанными из обожженной глины, а тут такая удача.
Дети и Катрина с еще большим рвением растащили побитые молью ковры и старые тюфяки, за что снова были вознаграждены – под ними обнаружились ящики с фарфором. Пусть он был не весь целый, со сколами, но вполне подходящий, чтобы им пользоваться.
– А вдруг где-то в стене замурован клад? – в Фане проснулся азарт первооткрывателя. Мальчик и не подозревал, что в замке оставались неисследованные им с сестрой места. – Нашли же серебро, почему бы не заваляться и сундучку с золотом?
– Все может быть, – поддакнула Кэти, ругая себя, что раньше не додумалась навести в кладовке порядок. Она оправдывала себя тем, что ее больше беспокоили вещи, которые можно перешить и носить, а не хлам в виде сломанной мебели. Кто же знал, что здесь хранится такое богатство?
Перебирая сундуки с посудой, которые Дуг перетаскал на кухню, «искатели сокровищ» наткнулись на коробку с коллекцией изящных фарфоровых статуэток. На лицах дам и кавалеров, танцующих в праздничных нарядах, были нарисованы маски. Фигурки явно выставлялись на каминную полку во время Новогодья.
Необычные статуэтки и посуда были свидетелями прежней богатой жизни клана Возги, когда они устраивали балы, маскарады и пышные застолья.
– Краси-и-ивые, – Фрея потрогала грязным пальчиком гладкий бок танцовщицы в старинном платье. – Жалко будет продавать.
– Прялка для нас важнее, милая.
Кэти и самой было жалко, но пора было избавиться от хаоса, хотя бы в сарае. А статуэтки должны уйти по хорошей цене. Скупщик оценит, а хозяйка «клада» не продешевит.
На следующий день, раздав распоряжения и дождавшись, когда Дуг запряжет лошадь в коляску, Катрина отправилась в город. Открытую повозку Кэти выбрала умышленно – она была легка и не увязла бы в снегу, как, например, карета.
Снять с кареты колеса и поставить ее на полозья не получалось из-за сильной изношенности последних, да и Фиалка была слабовата для тяжелых тарантасов. Предыдущие поколения Возги оставили их целую коллекцию в том самом сарае, где хранилась шерсть.
По ним можно было проследить, как нищал род. Первые выглядели помпезно: их обильно украшали гербы и позолота. На последних отсутствовали даже следы лака. Сарай с каретами стал излюбленным местом игры близнецов.
В городские ворота Кэти въехала без задержки. Ее здесь знали и не досматривали. Лошадь решила оставить у дядюшки Дайка. С хозяином харчевни «Кабан на вертеле» она познакомилась давно, чуть ли не сразу, как объявилась в этих краях. Заметила, как у него на ярмарке срезают кошель, и вцепилась вору в руку. Еще неопытной была, не понимала, что можно пострадать.
Жизнь в достатке, которого девочка враз лишилась в смутное время, не сталкивала ее с таким проявлением человеческой подлости. У вора отобрали лезвие, которое тот пустил в ход, чтобы избавиться от верещащей девчонки. Доху попортил, но до тела, к счастью, не добрался.
Хорошо, что дядюшка Дайк обладал недюжинной силой: переломал карманнику пальцы и сдал охране города. Как узнала позже Катрина, суд отправил вора отрабатывать повинность в графские рудники.
В тот день харчевник впервые притащил леди Возги, трясущуюся и ревущую, к себе и вместе с женой отпаивал горячим отваром. Кэти всегда знала, что может остановиться у него на ночлег. И плату Дайк возьмет в два раза меньшую. Он и вовсе не брал бы, но леди Возги сама настаивала.
Пристроив лошадь, Катрина прихватила с собой лишь узелок, в котором лежала коробка со статуэтками, и направилась на ярмарку. Она и не подозревала, что из окна харчевни за ней наблюдали двое.
– Я же говорил, что леди Возги вернется, – Найтан лениво жевал кусок чесночной колбасы. – Ольха сказывала, что харчевник к ней относится чуть ли не как дочери. Твоя Синеглазка здесь останавливается, если приезжает в город.
– Я понял, – Конрад поднялся. – Тоже пойду, прогуляюсь.
– А я? – телохранитель торопливо вытер рот рукавом. Тот уже лоснился от частого применения. Найтану не приходилось играть роль простолюдина. Он им был.
– А ты, как договорились, запишешься в графскую рать. Ты прощупаешь Гарольда изнутри, а я снаружи.
– Двусмысленны твои слова, друг. Прощупать графа изнутри – это как? – хохотнул Найтон.
– Прекрати паясничать, – оборвал телохранителя принц. Он и сам себе не мог объяснить, откуда взялось волнение. Оно поднималось снизу накатами и сжимало незримой рукой горло.
– А вдруг меня сразу на службу загребут? Те парни, с кем мы вчера о жизни говорили, в харчевню так и не вернулись.
– До полуночи не объявишься, я пойму, где ты. Если выберешься в город, найдешь меня здесь. Или я для тебя у харчевника сообщение оставлю, – Конрад обнял телохранителя, похлопал того по спине. Поморщился, когда учуял сильный чесночный запах. Кто скажет, что этот разбитной мужик – граф и друг принца? – Только не геройствуй, пожалуйста. Ты мне нужен живым.
– Карту и тетрадь с записями тебе оставлю. С собой такое брать нельзя.
– Договорились.
Попрощавшись, они разошлись в разные стороны. Найтан кинулся наверх собирать вещи, а Конрад поспешил на ярмарку. По дороге перешел на бег. Сердцем чувствовал, что должен быть рядом с Синеглазкой. Никогда прежде подобного беспокойства с ним не случалось.
Чутье не подвело. Он узнал леди Возги по белой шубке, выделяющейся среди темной одежды торговцев и покупателей. И как раз подоспел к моменту, когда дюжие молодцы окружили ее и повели куда-то в сторону. А та заозиралась, будто искала защиты. Все трое были в черном с красными эмблемами на груди. Конрад уже видел эту эмблему на ливрее слуги, что увез Синеглазку и старуху из харчевни, поэтому сразу догадался, что перед ним графские люди.
Делая вид, что просто глазеет по сторонам, Конрад расталкивал локтями толпу, стремясь подобраться к странной компании как можно ближе. Леди Возги и троица мрачного вида далеко не ушли. Синеглазку завели за владения торговца конной упряжью. Спрятавшись за деревом, вросшим в угол лавки, принц осторожно выглянул.
Наметанным глазом сразу определил старшего стражника. Рябое лицо, рваное ухо, немытые волосы. Он, пока шел по торговой площади, смотрел на окружающих волком. Двое других, хоть и были крупнее, косились на него боязливо. Словно не понимали, что задумал их товарищ, но спросить не смели.
– Узнаешь? – прорычал рябой, встав так близко, что девушке пришлось вжаться в стену. Он выставил перед ней ладонь с неестественно вывернутыми пальцами. Синеглазка гордо вскинула голову. – Из–за тебя, твари, я шесть лет провел на рудниках. Но что не убьет Нахима, сделает его сильней. И вот я вернулся. И я теперь здесь главный.
– Что ты хочешь?
Конрад видел, как побелели ее губы.
– Ты мне должна. Шесть лет без женщины, шесть лет без ласки. А ты выросла, стала ладной, – он оглядел ее похотливым взглядом. – Явишься в Управу ночью, тебя пропустят, – он кивнул на здание, возвышающееся над торговой площадью. – Скажешь, шлюха Нахима пришла. А не придешь, найду и превращу твою жизнь в сплошную боль.
– Ты даже не поинтересуешься, как меня зовут? – бросила она холодно.
– Я же сказал, шлюха Нахима, – он растянул рот в мерзкой улыбке. Ткнул локтем подельника, посмотрел на второго. Мол, оцените, как я ее. Оба подыграли гадким смехом.
Синеглазка сжала губы. Ее глаза мстительно сузились. Конрад рассудил, что рябой не представляет, что перед ним стоит истинная леди. Мало того, он не знает, что этой девчонкой, чем-то насолившей ему много лет назад, интересуется сам граф.
– Ты еще пожалеешь о своих словах, – тихо отчеканила леди Возги.
И это было ее ошибкой. Конрад внутренне аж весь сжался. Ее отпустили бы сейчас, а она напросилась на грубость.
Рябой, продолжая смеяться, прижал Синеглазку к стене и коленом раздвинул ее ноги. Стянув платок, ухватился цепкими пальцами за нежный подбородок. Так крепко сжал щеки, что ее губы смялись. Мерзко хмыкнув, приник ртом к оголившейся шее.
Конрад не выдержал.
– А что это вы здесь делаете? – он пьяной походкой вывалился из–за дерева. И словно только что рассмотрел женщину, поднял палец вверх. – О! Я с вами!
И полез расстегивать ремень. Рябой недовольно обернулся.
– Что за дерьмо?
Он еще не успел сообразить, что делать с ненужным свидетелем насилия над женщиной, ведь все трое были в форме городской Управы, как пьянчуга накинул на его шею ремень.
– Беги, – шепнул Конрад хлопнувшей ресницами леди Возги. Узнавание мелькнуло на ее лице. И она задержалась, опасаясь оставить недавнего знакомого одного против троих, но он крикнул злее: – Беги!
И она рванула. Но не в сторону площади, а к реке. Даже в панике она понимала, что не стоит рассчитывать на помощь людей на ярмарке. Кто заступится за пьянчугу, когда того избивают графские люди? Напугав на мосту людей растрепанными волосами и безумным видом, Кэти кинулась в харчевню.
– Там! Там трое графских против одного нашего! Его убьют! – завопила она дядьке Дайку. Он только свистнул, как из-за столов поднялись постоянные обитатели харчевни и, громыхая сапогами, понеслись следом за Катриной.
Но они опоздали. На притоптанном снегу алели капли крови и валялась раздавленная коробка со статуэтками. Кэти опустилась на колени и разревелась. Уже по звону стекала догадалась, что танцующие дамы и кавалеры не уцелели. Их было жалко, но больше всего она сокрушалась, что отплатила хорошему человеку черной благодарностью – оставила его одного.
– Пойдем, милая, – доковылявший до ярмарки дядюшка Дайк помог подняться Кэти.
– Это был он, – всхлипнула Катрина, уткнувшись дядьке в грудь, – тот самый вор, которого мы поймали много лет назад. Помните? На этой же ярмарке.
– Как не помнить? Мы с тех пор с тобой дружим.
– Теперь он здесь старший. Как такое может быть? Чтобы вор, каторжник – и получил графское дозволение распоряжаться людскими жизнями?
– А ты сама не понимаешь? – шепотом спросил Дайк, подбирая с земли гремящий узелок со стеклом. – Какой хозяин, такие и псы.
В харчевне она рассказала все подробно. И о мерзком Нахиме, и о вступившемся за нее знакомом с синяком на пол-лица, которого уволокли неизвестно куда.
Глава 7. Причуды судьбы
– Так этот мужик до сих пор здесь живет, – харчевник поднялся с места. – Его товарищ съехал, а сам он остался. Жаль, даже имени его не выспросил. Платит, и ладно.
Все, кто слушал о злоключениях Кэти, пошли следом за хозяином. Погремев ключами, харчевник открыл комнату пропавшего постояльца.
– Вещи здесь, а самого нет, – вздохнув, он снова запер дверь. – Неужто на самом деле сгинул? От графских всего можно ожидать.
Ждали возвращения бедолаги до темноты.
– Убили его или в кутузку забрали, – жена харчевника тетушка Гануся горестно покачала головой. – Куда теперь вещи-то девать?
– Вдруг еще вернется? – дядька Дайк сдвинул кустистые брови. – Повременим.
– Поеду я, – Катрина засобиралась. – Мои волнуются. Я не думала в городе задерживаться.
– Ты эти дни из замка носа не высовывай, – наставлял ее харчевник, провожая. – Пока графская тварь будет по городу рыскать, тебя искать, посиди дома. Если что надо, Дуга с запиской пришли. Или мальчонку своего. Через меня ты беду с вором заимела, мне и помогать.
– Спасибо, дядюшка Дайк. Обязательно пришлю. Хочу узнать, вернулся ваш постоялец или нет.
– Доху на другую сторону выверни. Вдруг на воротах изверг будет караулить, – подсказала жена харчевника и, сняв с головы цветастый платок, протянула Катрине взамен ее, белого.
К воротам Кэти подъезжала с тяжелым сердцем. И прялку не купила, и человек из-за нее в беду попал. Как узнать, жив или нет? Идти к графу на поклон, чтобы расследование начал? Его же люди набезобразничали!
– Опоздала, красавица! – окликнул ее знакомый стражник, постучав костяшками пальца по облучку. – Раньше надо было из города выезжать.
Очнувшись от раздумий, Катрина подняла глаза на ворота. Те как раз закрывали. Была бы без коляски, успела бы прошмыгнуть.
– Дядька Бас, нельзя мне в городе оставаться! – она взяла стражника за руку, заглянула в глаза умоляюще. – Барон занемог. Без лекарства ночь не переживет. Я у лекаря задержалась, пока тот снадобье готовил.
– Ты что ли, Котенок? В темноте не признал. Платок так низко на лоб натянула.
– Холодно в открытой коляске, – Кэти нарочито поежилась.
