– Да не я это! – тот отступил к стене. – Отвечаю!
– Не проотвечайся, – я напирал на него. – Техника откуда?
Он вспотел.
– Вы чё, – возмущался кто-то в комнате, – вы на кого наехали?
– Молчать, – отозвался Царевич, раздался шлепок, и стало тихо.
– Ты не понимаешь, – спокойно сказал я. – Это дело почти личное. Твой брат был там же, где и мы. И это касается всех нас, раз он сам без руки и справиться один не может. Вот и пришли мы, чтобы вы понимали, кого тронули. Найдём всех, и все огребут. И лучше тебе нас не злить.
– Да я не при делах, – голос стал неуверенным. – Просто ко мне Сима подошёл, говорит – когда твой брат дома будет? Где-то услышал. Ну и всё, я подсказал. И всё, больше ничего не делал, отвечаю! Я потом уже узнал, что там случилось, *** буду!
– Ты мне сказки не рассказывай, наслушался уже разных.
– Отвечаю! – чуть не всхлипывая, воскликнул младший Верхушин.
– А деньги тебе за что дали? На что ты технику купил, меломан хренов?
– Ну, это самое… он говорил, немного возьмёт, на общее. Гришка же раньше с ними двигался, в школе ещё. Говорит – по понятиям будет.
– У, блин, вот ты конь педальный, – я пихнул его к стене. – Надавать бы тебе по шее. Оставил брата без денег, зато себя не забыл.
– Да я ничё-ничё…
Я поднял руку, чтобы он заткнулся, а пацан дёрнулся, будто решил, что я буду его сейчас бить.
– Давай так, – тихо сказал я. – Технику завтра продаёшь или сдаёшь назад – мне неважно. Идёшь с бабками к брату, возвращаешь, а я проверю, чтобы ты всё это сделал. Но это завтра, а сейчас говоришь мне, где Сима. Тогда бить будем мало, и не так больно. Может быть, даже без ног обойдёмся. От брата тебе всё равно больше достанется. Рука у него одна, зато тяжёлая. А учить таких как ты можно только одним способом, иначе не доходит.
– Сима – крутой! – тот выпучил глаза.
– Мы круче.
Рассказал всё: и кто такой Сима, что он глава дворовой банды, промышлявшей воровством шапок и цепочек с прохожих и мелким разбоем. И как помогал ему – подсказал о времени и стоял на шухере. Ну и поведал, где сидит этот Сима.
Будто не понимал, что делает. Да всё он понимал, скотина. И долю получил ещё, и потратил. Ну, брат очень огорчится, но явно не бросит попыток сделать из него человека, выбивая из него всю дурь.
Что удивило – тупорогие друзья Игорька, бухавшие с ним, были не в курсе, откуда бабки. Он говорил им, что они с большого дела, строил из себя крутого пацана, двигающегося с серьёзными людьми.
Но такой поступок с братом оказался западлом даже для них, ведь и Гришу знали, и такое не одобрили. Да и слышали, как Игорёк божился. Хотя могли бы и догадаться, откуда пошли бабки. Но тупорогие, просто пришли побухать нахаляву, как приятели нашего Славика, тусующиеся с ним по клубам. Зато общаться с косячником они точно больше не будут.
Но основная часть бабла осталась у Симы, он ещё не всё потратил, и надо забирать то, что выйдет. Вдвоём с Царевичем мы запугали эту компашку малолеток, но этих мало, а там людей побольше. А когда малолеток становится много, в толпе у них отключаются мозги, и они теряют берега. Да и сам Сима отмороженный. Надо, чтобы прикрывали. Поэтому нападём внезапно, решим вопрос серьёзно, чтобы до всех дошло.
Поэтому начали звонить, чтобы собрать всех на помощь.
И никто не отказал, несмотря на поздний час. Наши – само собой, пришли все, ведь они ждали, что мы позовём. Пришли Шопен, Шустрый, трезвый Халява, скоро обещал подъехать Газон. Но мы решили не переть на рожон, и вызвонили Маугли.
Он, так как был в курсе истории ещё со вчерашнего вечера, откликнулся и взял своих друзей-офицеров.
Все собрались неподалёку от самодельной качалки, где заседал Сима, явно мечтая, что скоро сам станет серьёзным авторитетом в городе. Но его планы мы обломаем.
Парни стояли кучкой, курили, обсуждали, но пока не по делу, просто вспоминали. Все трезвые.
– Хуже всего было в самом начале – тридцать первого числа, – вспоминал один, плечистый мужик, в темноте я не видел его лица. – В первые часы, когда ещё ничего не понятно было, куда попали. Если бы сразу сказали, что будет, не было бы таких потерь.
– Угу, – закивал другой.
– Мужикам же сказали – ни в кого на улицах не стрелять, проверять документы, оружие изымать. Будто кто-то из «духов» его бы отдал. Совсем там все оторванные были от жизни, кто такие приказы отдавал. А пацаны некоторые так вообще разошлись по улицам, магазины искали. Думали, ещё работают, купить хотели всякого, чтобы Новый год отпраздновать. И потом как давай стрелять, организованно. Запустили в город и расстреляли. Показали сразу, куда мы попали. Прямо в ад, на. Нашим-то я запретил машины покидать, а пацанов положили прям по дворам.
– Видел такое, – сказал Царевич. – Но у нас был капитан Аверин, сразу весь расклад дал. Вот мы и выжили.
– Помню его, – подтвердил офицер. – Матёрый мужик был. Меня жена в церковь недавно притащила, так я за него свечку ставил. Нас тоже прикрывал тогда, а то бы «духи» пожгли нас. Будь он живой – сейчас бы точно пришёл, не любил такого беспредела.
– Вот там, в Чечне, только про гражданку вспоминали да про девочек рассказывали, – недовольно проговорил Халява. – А здесь все разговоры об одном и том же.
– Так и есть, – плечистый закивал. – Сам на себя ругаюсь, но всё равно тянет повспоминать.
Это капитан Федин, усатый мужик, настолько смуглый, будто соляра въелась в его кожу. Он был командиром танковой роты, и это одна из его «коробочек» тогда взорвала нашу тушёнку.
Федин уволился из армии, сейчас ездил челноком в Китай, продавал шмотки на рынке. Ещё был разведчик Сунцов, ныне работавший грузчиком в строительном магазине, невысокий угрюмый мужик.
Третьего офицера я не знал, Маугли представил нас. Это Витя Романов, старлей, ныне работавший в частной охране. В Чечне он не был, но служил в Таджикистане, где тоже было жарко, и с другими поддерживал контакт.
Ну и появился Моржов, десантник, опер, но сейчас он будто бы пришёл, как частное лицо. Он нужен, чтобы проследил, что всё пойдёт как надо после сеанса воспитания. Нам же нужно проучить гадов, но чтобы самим после этого не уехать на зону. Ну и не на кладбище, конечно, если противник вдруг решит биться до последнего.
Я рассказывал, что узнал. Наши парни привыкли меня слушаться, отставные офицеры ко мне ещё только присматривались, но расклад я давал грамотный. Офицеров здесь много, и слушаться бывшего сержанта они точно ни с того, ни с сего не собираются. Но сейчас гражданка, в которой они своего места особо и не нашли, и запросто общаются с нами. Там бывали разные офицеры, но в этих можно быть уверенным, что не сдадут. И заодно – поддержим знакомство и после войны, это очень важно.
Да и дело такое, которое могло коснуться любого из нас. Любой мог вернуться оттуда инвалидом, и у него так же могли отобрать всё. Поэтому все так злы.
– Ну что, пойдём – поговорим с ними, как надо, – закончил я. – Он там так и сидит со своей кодлой. И думает, что ему всё можно. Зря он так решил.
Глава 5
Мы шли в темноте, решительные, настроение не подавленное, наоборот, даже появился какой-то раж. Потому что идём всей толпой, вместе, прикрывая друг друга. Но при этом не лезем на рожон, не пьяные, с холодными головами, понимаем, чего хотим добиться.
Я шёл впереди, слушая, что обсуждают офицеры.
– А ты ещё телевизору веришь, – Маугли усмехнулся, разговаривая с танкистом. – По ящику то сказали, по ящику это, – передразнил он.
– Вот я смотрю телевизор, – капитан Федин расправил усы, – потому что уверен в нём на все сто: всё, что там говорят – полный п***ж!
– Ну ты живчик, конечно, сказанёшь порой, – произнёс наш новый знакомый, лейтенант Романов. – А вы слышали, пацаны, как Федина хоронили? Живчик он и есть живчик.
– Нет, – отозвался Царевич. – А что там было?
– Так чё. Приехал груз двести в наш родной город – цинковый запаянный гроб. Пишут, мол, капитан Федин, командир танковой роты, пал в боях за Родину, героически погиб при взрыве танкового боекомплекта, ну и так далее и так далее. Гроб вскрывать не дали, кстати. Закопали, дали залп, помянули, а через сорок дней он сам приехал. Живой.
– Не того в гроб положили, – догадался Халява. – Бывает. У меня вот жетон Царевича, – он потянул цепочку на шее, – мы с ним менялись на удачу. Если бы чё случилось с одним из нас, похоронили бы совсем не того.
– А я бы знал, предупредил бы по телефону, – сказал Федин. – А мне отпуск дали, я довольный домой еду, сюрприз думаю всем устрою, обрадую. Захожу во двор, батя дрова рубит, меня увидел, аж топор выронил, сел на пенёк, лицо покраснело. Я уж думал, сердце у него схватило, домой забегаю таблетки какие-нибудь взять, а там мать меня увидала, как давай орать благим матом, и икону достала. Вот рёву-то было.
– Зато живой, – заключил я.
– Ну да, – танкист закивал. – Паника кончилась, прорыдались, потом все только радовались, что живой.
– Лучше живой и здоровый, чем мёртвый и больной, – вставил Шустрый с усмешкой.
– Это да, – Федин заржал. – Но лучше без таких сюрпризов. А могилка всё-то стоит, не выкапывали бедолагу какого-то, всё-то в военкомате разобраться не могут, кого в гроб упаковали и с какого перепугу на меня подумали. Напутали что-то в штабе, спорят ещё, что это я там лежу. А я и не тороплю. Раз место занято, то точно поживу ещё, рано пока на тот свет.
Танкистов мы любили и уважали. Мужики эти крепкие, как броня танков, на которых они шли в бой. Они горели и погибали целыми экипажами, но никогда не предавали и не бросали нас.
Танк в городе – машина очень уязвимая. Им обязательно нужно было прикрытие пехоты, без него они умирали быстро, поэтому взаимопонимание у нас появилось с самого первого дня.
До нас доходили слухи, что якобы кто-то из танкистов переходил к Дудаеву на своих танках за огромные бабки, но мы такое никогда не видели и не верили, что это возможно. Слухов-то каких только не бывает, придумывать все горазды. Да и дудаевские танки были уничтожены ещё в первый месяц боёв.
Так что взаимопонимание появилось быстро, и, как я вижу, оставалось до сих пор.
– А ты чё это? – удивился Маугли, заметив ещё одного участника нашей банды.
Приехавший Саня Газон нацепил чёрный спортивный костюм, чёрную куртку, а вязаную шапку раскатал в маску с прорезями для глаз. Только по походке можно понять, что это Газон.
– Оставь, – сказал я. – Кому-кому, а ему светиться нельзя.
Газон рисковал больше всех нас. Мы шли против небольшой банды без серьёзных связей, которая сама не вывезла тех, кого решила ограбить. Но Газон – из братвы, из крупной ОПГ, и ему предъявят за такое. И не только дело в том, что он пошёл на дело без одобрения своего бугра – с нами ещё мент. И всё же, Саня решил идти, нас не оставил.
Первым делом – разведка.
– Там сидят, – Шопен заглянул в окошко полуподвальной качалки.
База Симы и его кодлы размещалась в подвале старого дореволюционного дома, где гопники обустроили качалку. Ход туда один, но окна большие, часто открывались, чтобы проветрить от курева. Кто-нибудь может полезть через них, тем более, решёток нет.
Внутри видно самодельные тренажёры, штангу с множеством блинов на стойке, гантели и гири. В углу на парашютных стропах висела боксёрская груша из красного дерматина.
– Надо бы тоже качалку замутить, – прошептал Шустрый рядом со мной и пихнул Халяву. – Спорт – сила, клубы – могила, да, Славян?
– Да ну тебя.
– Замутим, – сказал я. – Помещение найти, купить инвентарь, и погнали. Боксом можно заняться, мы с Царевичем ходили раньше. Можно ещё кого-то из твоих ребят подтягивать, – я поглядел на Шопена. – Лучше, чем клей по подворотням нюхать. Поговорим потом.
– Без база’а, Ста’ый, – отозвался Шопен.
– Эти тоже возятся, – Шустрый хмыкнул. – Соревнования по литроболу устроили.
Да собравшаяся там молодёжь к спортивному инвентарю не подходила, у них были другие развлечения – на ободранном столе из-под настольного тенниса стояли бутылки водки и закуска. Примерно девять парней от четырнадцати до двадцати, и один – постарше, ему почти тридцатка, в чёрной куртке, стриженый под машинку.
Сразу видно – встревает по блатной теме. Авторитет среди них, вроде как. Отмечают удачное дело. Это и есть Сима.
Из магнитофона, наверняка ворованного, играл шансон, но кто именно пел, я понять не мог, через стекло звуки почти не доносятся. Да и пофиг. Зато нет девушек, будет проще, меньше визгов, можно работать жёстче. Они-то с женщинами не церемонятся, бьют и срывают шапки, как говорил брат Гриши, да и жену десантника ударили. Ответка придёт сегодня.
Много времени на подготовку не ушло. Обсудили план, и тут у нас, у «махры», было больше опыта, чем у танкиста и остальных. Нам-то уже доводилось устраивать зачистки помещений, и противниками у нас были не пьяные гопники, а умелые бойцы, знающие свой город как пять пальцев.
Толстая дверь, оббитая изнутри войлоком, была закрыта изнутри на крючок в виде изогнутого гвоздя, но неплотно. Опытный Шопен легко подцепил его проволокой и открыл. Запахло чем-то кислым.
Все остались в темноте, чтобы привыкли глаза, а Царевич подобрался к распределительному щитку, посмотрел на эти скрутки, но разобрался, откуда питается подвал – подключились туда недавно и очень грубо.
Начали.
Свет погас, только музыка играла – магнитофон на батарейках.
– Птицы в клетке, звери в клетке, а на воле – вороньё!
– Лежать, ***! – взревел Газон.
Мы влетели внутрь, сразу устремляясь к тем, кого мы заранее определили, как самых опасных. Без автоматов, но инстинкты работали, будто мы устраивали зачистку здания.
Дальше – дело техники. Самым наглым по морде и уронить на пол, добавив пинками и кулаками. Кто пытался сбежать – перехватывали. Кто хотел взять какое-нибудь импровизированное оружие или заточку – тех били сильнее. Они дезориентированы, а лучи фонарей через окна их только сбивали. Пьяные обкурыши встретить нас не смогли.
– Лежать! – орал Моржов, как заправский мент.
Будь это реальный бой – положили бы всех за пару секунд вообще без потерь. Одна граната и пара очередей решили бы дело.
– Ну а ты куда, Копперфильд? – голос Шустрого звучал уже не так весело, как обычно. – Исчезнуть хотел?
– Вы чё, – гундел кто-то в темноте. – Вы чё, попутали, менты?
Сима хотел сбежать через окно в отдельной комнатке за общим залом, но его поймали и затащили назад за ноги. После пары гулких ударов он замолчал. Халява наступил ему на грудь, а Шустрый подобрал со стола кухонный нож с заляпанной ручкой и подошёл ближе.
– Ты с кем связался, падаль? – спросил он, распаляя сам себя. – Не того ты грабануть решил. Видел, как «духи» бошки режут? Показать?
– Бабки где? – я наклонился к нему. – Которые ты у десантника отработал, пока его брат на шухере стоял?
– Вы чё? – Сима начал приподниматься. – Попутали? Да я Налима знаю, он вас…
– Ты мелкий гопник, – перебил я. – И Налим за тебя вписываться не будет. Ты для него никто, с нами он из-за тебя ссориться не станет. Наоборот, ещё тебя самого спросит за это. А вот ты нашего товарища ограбил, и за это… думаешь, по понятиям накидать что-то сможешь? Не с теми ты связался.
Остальных разводили, кого куда, по темноте. Тут суетился Моржов, и он сделал хитро – сразу, пока горячие, заставить их писать явку и сдавать пахана, типа, он вас всех уже заложил, чтобы самому зоны избежать. Помогало, закладывали друг друга только в путь.
Заодно выясняли, кто именно был на квартире Верхушина, чтобы наподдавать им особо. Сами-то они распускали руки, так что им ответку вернули сполна. Кого посадят, кого нет, но получили все.
– В сейфе бабосы, – голос Симы дрогнул, когда он понял, что запугать нас на словах не выйдет. Когда он сам напугался, то больше не походил на серьёзного бандита.
– Уже не такой крутой, – сделал я вывод. – Все вы боитесь, когда отвечать приходится.
Этот козёл часть денег уже потратил: купил травки, которую собирался реализовать на улице. Нам самим с таким связываться опасно – заденет всех. Но хоть часть бабла вернули, да и у него там ещё лежала выручка с каких-то его разбойных дел.
