– Это – леди Эштон. Хозяйка дома. Жена моего хозяина. Любовница вашего мужа.
Я замерла.
Любовница моего мужа.
Слова ударили сильнее, чем любой хлыст.
– …твоя старая дура, полагаю, дома? – раздался смех.
Я увидела – рука моего мужа на её талии. Легко. Привычно. Домашне.
– Да, я написал ей записку, что вернусь под утро, – ответил мой муж, и в его голосе не было ни капли стыда. Только самодовольство. – У нас впереди целая ночь.
– Старушке будет чем заняться, – рассмеялась леди Эштон. – Пусть вяжет варежки для сирот…
Её смех зазвенел, как разбитое стекло.
Варежки. Старая дура.
Изнутри меня рванула ярость. Чужая боль, которую я только что поглотила, вспыхнула огнём. Мои пальцы задрожали. Сердце заколотилось, будто пыталось вырваться наружу.
– Мадам, ради всего святого… Не делайте глупостей! – прошептал Амбросс, хватая меня за рукав.
Но я уже спускалась по лестнице.
Каждый шаг – как взрыв.
– Закрой рот, – громко сказала я, глядя прямо в бесстыжие и удивленные глаза леди Эштон. – Если ты спишь с моим мужем – это не даёт тебе права оскорблять меня.
– Кто пустил сюда эту старуху?! – взвизгнула хозяйка.
И тогда – хлоп.
Моя ладонь ударила по её щеке. Чисто. Точно. Безжалостно.
Посреди холла.
Посреди скорби.
Посреди ночи.
Занавес. Финал. Аплодисменты.
– Что это было?! – взревел мой муж, бросаясь ко мне.
Глава 3
– Это? – горько усмехнулась я, и голос мой дрожал, но не от страха. От триумфа. – Аплодисменты нашему браку.
Его глаза вспыхнули. Он схватил меня за горло. Сжал.
– Так ты за мной следила?! – прошипел Реджинальд. – Надо же… Я тебя недооценил.
Я попыталась говорить. Но не могла. Его пальцы врезались в кожу. Воздух исчез. Перед глазами – темнота.
– Я где сказал тебе быть?! – рычал он. – Дома! Что ты здесь делаешь?!
Я не могла ответить. Лишь смотрела в его лицо. Не узнавала. Мне казалось, он меня убьет. Прямо сейчас. Посреди чужого холла. В присутствии своей любовницы, которая только хихикнула.
– Господин Винтер, – раздался строгий голос Амбросса, – я настоятельно прошу вас отпустить мадам.
Голова гудела. В ушах – шум. Внутри – давление, будто меня затягивает в бездну.
– Отпустите её! Или я позову хозяина!
– Ему всё равно! – насмешливо крикнула леди Эштон. – Он даже не придет! Можешь не утруждаться!
Шаги удалялись.
Дворецкий поспешил за помощью.
Но я на помощь не рассчитывала.
В том состоянии, в котором остался хозяин, он вряд ли что-то сможет сделать!
А пальцы на моем горле сжимались сильнее.
Теперь каждый глоток воздуха казался последним.
– Почему ты нарушила запрет?! – шипел Реджинальд. – Твоё место – дома!
– Редж… – послышался голос любовницы. И впервые – испуганный. – А что если она не за тобой следила… А лечила… моего мужа?
Тишина.
И – шаги.
Быстрые. Тяжёлые. Решительные.
Хозяин ворвался в холл.
Один взмах руки – и чужая ладонь слетела с моего горла.
Удар. Глухой. Окончательный.
Я осела на пол. Горло пылало. Казалось, оно до сих пор сжато. Мне все еще было трудно дышать. Перед глазами расплывались черные пятна.
Красавец хозяин встал между мной и моим мучителем.
Темные растрепанные волосы, грудь, которая тяжело вздымалась, кулак с перстнем, который он сжал так, что побелели костяшки пальцев.
Реджинальд отступил. На губе – кровь. Он смахнул её белым манжетом, как будто это просто грязь.
– Милый, дорогой… – леди Эштон тут же метнулась к мужу, как птица к кормушке. Тон ее голоса мгновенно изменился. – Это наш гость! Я пригласила его… Чтобы порадовать тебя! Я хотела, чтобы дар его супруги помог тебе… Я так хочу, чтобы тебе стало легче. Мы все скорбим о нашей Эмме…
«Скорбишь? Больше всех?» – мысленно вскричала я. – «Ты сама только что ныла, что тебе надоел этот траур! Что-то по твоему наряду незаметно, чтобы ты скорбела!»
И тогда лорд Эштон посмотрел на неё.
Я не поверила своим глазам.
На бледном лице хозяина проступал узор из чешуи.
Его рука словно обросла чешуйчатой перчаткой.
И я заметила на ней длинные хищные когти.
Этот взгляд…
Он был таким, что я бы на месте леди Эштон мечтала лишь об одном – провалиться сквозь пол.
Через портал.
В пропасть.
В ничто.
Главное – исчезнуть.
Глава 4
– Вон, – произнёс он. Голос – хриплый, как будто он разучился разговаривать. И теперь каждое слово дается ему с трудом. – Вон из моего дома. Вы оба.
Он смотрел на жену. Та замерла. Побледнела. Ее брови удивленно приподнялись.
– Или ты думала… я не знаю? – слегка наклонив голову произнес хозяин.
Это движение, словно хищник рассматривает свою жертву, напугало даже меня. Не говоря уже о леди Эштон, которая сделала шаг назад.
– Это ты виноват, Ассанрд! – выкрикнула она, сжимая кулаки. – Только ты! Ты позволил ей всё! Ты виноват в её смерти! Я никогда тебя не прощу! Никогда!
Каждое слово впивалось в него, как нож. Лорд Эштон не двигался. Только стиснул зубы.
– А что мне делать? – кричала она. В ее голосе слышались боль, горечь и ненависть. – Сидеть и смотреть на её портрет? Хоронить себя заживо, как ты? Я устала от бесконечной скорби! Устала от мужа, который перестал быть мужем полгода назад! И превратился в ничто! Которого дворецкий кормит с ложечки и уговаривает, как сопливого мальчишку! Может хватит, а? Это же просто ребёнок! У многих умирают дети, но жизнь продолжается! Я молодая! Я хочу жить!
Я сидела на полу. Пыталась говорить.
Но голос не шёл.
Только хрип.
Боль.
Пустота.
– Я… не могу… петь… – прошептала я, сжимая горло.
Осознание этого заставило меня замереть.
Нет, я еще не до конца осознала.
Но я чувствовала.
Моего голоса больше нет!
– А что такое, птичка? – издевался муж, глядя на мои потуги.. – Больше не поётся? Ай-я-яй… Как же нехорошо получилось.
Я ненавидела его.
Сейчас.
Здесь.
Сильнее, чем когда-либо.
– Раз птичка больше не поёт, – усмехнулся он, – пусть летит, куда хочет.
