– Мне нужно было отдышаться, и ноги привели меня сюда.
– Что ж, тогда настоятельно прошу, чтобы они увели тебя прочь отсюда, если не хочешь провести ночь в тюремной камере.
Меня не удивило, что он не оказался хорошим парнем, но сейчас вел себя как настоящий придурок. Впрочем, я ведь правда пришла его обокрасть. Я стала расхаживать по комнате, стараясь не замечать, как его слова повисли в воздухе, словно острое лезвие. Провела костяшками пальцев по книгам по бизнесу, картинам и диванам в мягкой обивке.
Зак оставил бокал с виски на журнальном столике, следя за каждым моим движением, словно ястреб.
– Ты что, тупая?
Тупая? Нет. Целеустремленная? Еще как. И что-то мне подсказывало, что Зак не привык, чтобы женщины не спешили исполнить любую его просьбу.
Мое внимание привлекла доска для игры в го, примостившаяся между двумя мягкими диванами. Древесина кайя. Камни юнзи. Чаши из тутового дерева. Должно быть, он спустил на это детище сумму целого ипотечного платежа. Камни усеяли доску, будто кто-то оставил затяжную игру. Или, скорее, сбежал. Я машинально взяла черный камень из чаши и поставила его возле хоси[16 - Хоси (звезда) – пункт, расположенный на пересечении четвертых линий доски, считая от любого края.].
Зак, стоявший в другом конце комнаты, нахмурил брови и опустил взгляд на доску.
– Это не шахматы. – Его низкий голос источал насмешку, но в нем слышалось что-то еще. Нотка паники. Ему не нравилось, когда трогали его вещи. Типичный синдром единственного ребенка.
– Само собой. – Я оценила обилие черных камней, и пальцы зачесались от желания отхватить еще один камень. Я уже вечность не играла. – Шахматные фигурки миленькие и заостренные. А эти круглые штучки – для игры в шашки.
У него дернулся глаз. Столько денег, а чувство юмора себе позволить не может. Пф.
Лежащие передо мной камни поведали все, что нужно знать об игроках. Черные – осторожные, благородные и кроткие. Белые – безжалостные, агрессивные и решительные. Я заключила, что Зак играл за белых.
Я вскинула бровь, пряча свое любопытство по поводу личности игрока за черных.
– Я решила, что следующий ход черных.
– И почему ты так решила?
Потому что умею считать.
Но предпочла чуть более грубый вариант ответа.
– Потому что белые имели глупость ответить на ко-угрозу[17 - Правило Ко – одно из правил игры в го – запрет на повторение позиции, которая была на доске до предыдущего хода. Ко-борьба и ко-угроза – его стратегические принципы. Ко-угроза – использование слабости в позиции противника.] черных, так что, полагаю, уничтожив собственную группу, они вымолили у черных передышку, чтобы зализать раны и перестроиться. – Я покачала головой. – Не хватило духу сдаться, да?
Тишина. Я смахнула с платья травинку, придя к выводу, что Закари Сан нравился мне гораздо больше, когда помалкивал. Выражение его лица оставалось непроницаемым и безучастным. Он не смотрел на меня. Напротив, приковал внимание к доске. Ему была свойственна такая отрешенность, что я всерьез усомнилась, способен ли он вести себя как человек. Оттого он становился непредсказуемым. А потому очень опасным противником.
– Ой. – Я выпятила нижнюю губу и склонила голову набок. – Ты играешь за белых, верно? Не волнуйся. Я сохраню твой секрет.
Едва заметное движение ноздрей служило единственным свидетельством того, что он дышал.
– Я не избегал поражения.
Я покосилась на дверь, гадая, заметит ли он, если я улизну.
– Рада это слышать. Это стало бы примером ужасного спортивного поведения.
Меня манили французские окна. Все равно мне сейчас ни к чему невредимые лодыжки.
– Нет. – Зак медленно подходил ко мне выверенным шагом. Исходящий от него запах цитрусовых и темного дерева обжигал ноздри, предупреждая, что рядом притаилась опасность. – Я не отступал, – настаивал он, встав так близко, что мы почти соприкасались плечами. Мы оба сверлили взглядом доску. Он указал на кульминационный момент игры. – Смотри.
Я посмотрела. На его руки. Руки, которым не знаком тяжелый труд. Безупречные, чистые, с обрезанной кутикулой. Длинные загорелые пальцы. Гладкая ровная кожа. Широкое запястье с часами De Bethune. Такой совершенный. Такой манящий. Такой бездушный.
– Чую сделку, – с вызовом заметила я, поняв, что этот так называемый гений не разгадал мои намерения. С ума сойти. Попытка его обокрасть и правда сойдет мне с рук. Я разрывалась между облегчением и разочарованием из-за того, что не забрала подвеску. Пока.
– Я чую одно вранье. – Он сел напротив черных камней, опустил локти на колени и, нахмурившись, сцепил пальцы в замок. – Сядь.
«Сядь. Иди». От моего внимания не укрылось, что все его указания можно принять за собачью команду.
– Зачем?
– Затем, что я сейчас разнесу тебя в пух и прах. Будет проще перенести это, сидя на диване.
Я изучала его взглядом, возмущенная и напуганная.
– Ты правда считаешь, что умнее всех на свете?
– Эта теория подтверждена фактами, – он говорил всерьез.
Бедная его будущая невеста. Ради ее же блага я надеялась, что член у него такой же большой, как и эго.
– Я думаю…
– Ты предполагаешь, – поправил он. – Большинство людей неспособны порождать настоящие, оригинальные мысли. Даже диссертации – переработанные теории великих умов. Мне нет дела до твоих предположений. А теперь садись, или я вызову охрану.
Я захлопала глазами.
– Ты заставляешь меня сыграть с тобой?
– Да.
– Дай угадаю: ты был не самым приятным ребенком на детской площадке.
– Я никогда не бывал на детской площадке. – Он закатал рукава и поднял крышку из тутового дерева с чаши с белыми камнями. – Хотя на мой пятый день рождения родители арендовали на выходные «Диснейленд». Отправили туда самолетом весь мой класс. Не слышал, чтобы кто-то жаловался. Сядь.
Я послушно села, решив, что игра станет желанным отвлечением, пока обдумываю свой следующий шаг.
– Ах, богачи. Они такие же, как мы.
Зак не спросил, кто я такая. Как меня зовут. Искреннее любопытство и негодование оттого, что его могут перехитрить в старинной интеллектуальной игре, вынудили его отбросить всякую осторожность.
Закари Сан не привык проигрывать. До чего же жуткое существование. Как можно праздновать свои победы, если не можешь оплакивать поражения?
Я посмотрела на его расслабленные плечи.
– Разве тебе не нужно вернуться на вечеринку?
Он ни разу даже не взглянул на дверь.
Зак пропустил мой вопрос мимо ушей, зажав камень между ногтем указательного пальца и подушечкой среднего. И без раздумий отразил мою атаку. Все произошло за долю секунды. И все с безупречным игровым этикетом. Он откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и наконец-то уделил мне толику своего внимания. Его брюки задрались, пока под краем не показался носок – черный. Как и его сердце.
– Где ты научилась играть в го?
Услышав обвинение, я всегда его узнаю. К сожалению, я к ним привыкла.
– В Корее. – Больше я ничего говорить не стала и, наклонившись, начала прикидывать следующий ход.
Из-за двери доносились музыка, смех и звон бокалов с шампанским. Их заглушили мои беспорядочные мысли. Мне нужно выбраться. Я вернусь за подвеской в другой день. В другой раз.
Зак слегка приподнял левую бровь. Я не сомневалась, что он хотел спросить, зачем белая американка отправилась в Корею, но сдержался. Мне что-то подсказывало, что он гордился своим безразличием к окружающим. Или, быть может, ему просто плевать, и гордость свойственна ему по умолчанию.
Я мельком глянула на него, чтобы проверить, по-прежнему ли у меня учащался пульс при виде его лица. Учащался.
– Если тебе от этого станет легче, пока была там, участвовала в нескольких состязаниях по игре в го.
Он оскалился.
– Почему мне должно стать от этого легче?
– Станет, когда я тебя уничтожу.
– И кто теперь заносчив?
– Брось, Зак. В этой комнате только один напыщенный петух, и мы оба знаем, что это ты.
Ага. Я правда это ляпнула. Вера была права. Видимо, я не поддаюсь воспитанию.
Зак поставил еще один камень. Он загнал меня в угол и буквально, и фигурально. И был превосходным игроком. Спокойным, прагматичным, непоколебимым. Меня это не удивляло. Только раздражало. Я привыкла иметь преимущество в аналитике. Папа предупреждал, что за глупость всегда приходится расплачиваться. Может, именно так Закари Сан и сколотил свое состояние от наследства, достойного списков Forbes, до номинального ВВП Люксембурга. Ему не были присущи слабости, которыми можно воспользоваться. Как и глупость, за которую пришлось бы расплачиваться.
Я покрутила камень в ладони, ожидая от Зака следующего хода и наплевав на этикет, ведь знала, что его это заденет.
– Тебе не нужно вернуться к гостям?
– Нет, – решительно ответил он. – Без меня им будет веселее.
Зак поставил камень, для чего наклонился ближе ко мне. Я нисколько его не интересовала. Можно утверждать, что я сидела перед ним полуголая, полностью в его власти. А ему плевать. У бедных девушек, собравшихся на первом этаже, не было ни единого шанса. Заку Сану не ведомы ни любовь, ни страсть. Люди его не будоражили. Только цифры и интеллектуальные игры.
Я прокашлялась.
– У тебя красивый дом. – Мне нужно было заполнить тишину. Не дать ему возможность задавать вопросы обо мне. В то же время я беспокоилась, что он узнает мой голос. Во все прошлые наши встречи мы оба были в масках.
Прошло несколько мгновений, прежде чем он поднял взгляд и посмотрел на меня. Это не продлилось и секунды.
– Это не вопрос.
Господи.
– А правда, что твоя мать заставляет тебя жениться до конца го…
– Я хочу поиграть в тишине.
Я надавила костяшкой пальца на висок, надеясь унять нарастающее напряжение.
– А потом оставишь меня в покое?
– А потом, быть может, дам тебе уйти целой и невредимой. Это мое лучшее и окончательное предложение.
– Не слишком выгодная для меня сделка.
– Нет, выгодная. Если, конечно, ты не падкая на тюремную еду.
– Я не привередливая. – Как минимум больше не придется платить за аренду, чтобы жить в доме своего детства.
– Как и те, кто будет зажимать тебя в углу душевой.
– Ты намекаешь…
– Я ни на что не намекаю. Всегда говорю прямо. И сейчас я прямо говорю: делай ход. Молча.
Я послушалась. На следующие два часа мы погрузились в игру. Примерно каждые двадцать минут кто-то стучал в дверь и пытался выманить Зака обратно на вечеринку. Ответом всем служил ленивый взмах руки – безмолвное веление уйти. Зак сосредоточил все внимание на игре, поэтому я старалась продлить ее как можно дольше. Не хотела, чтобы он снова начал меня допрашивать. Но черт подери, умел же он играть. Скажи он, что соревновался в высшей лиге, я бы ему поверила.
Виски покрылись испариной. Мы с легкостью начали третий час игры. Я – с гудящими ногами от готовности броситься к двери, как только он меня отпустит. А он – с неизменно поджатыми в недовольстве губами. Как только стало ясно, что мы в патовой ситуации, его вид и вовсе стал сердитым. Мы зашли в тупик. Музыка и болтовня внизу стихли, подсказывая, что большинство гостей ушли. А хозяин провел весь вечер здесь. Со мной.
Само собой, мы не разговаривали. Не перекинулись ни словом.
Я первой нарушила молчание.
– Мне нужно обдумать следующий ход. – Я потерла скулу, выпятив нижнюю губу. Ненавидела проигрывать. К тому же сама сомневалась, как пройдет побег из логова льва. Сегодня днем перед приездом на мероприятие я припарковала свою машину в двух кварталах от его особняка, чтобы потом пешком добраться до нее с драгоценной подвеской в руках. По всей видимости, я была излишне уверена в себе.
Зак не отрывал взгляда от доски.
– Ты вот-вот проиграешь.
– Продолжай убеждать себя в этом. – Я встала и потянулась с притворным зевком. Он тоже поднялся, все так же недовольно поджимая губы. Я закрыла чашу с камнями. – Что ж, спасибо за…
– Когда мы закончим игру? – Он достал из кармана телефон и провел по нему пальцем. Передо мной открылся календарь. Господи боже, ему даже не пришло в голову, что я откажусь. Он взмахивал большим пальцем, пока листал, видимо, чтобы выбрать удобные для него даты. – Завтра мне не подходит, а послезавтра у меня встреча в Лондоне, хотя на ночь я не останусь.
Я захлопнула челюсть с громким щелчком. Меня это не должно удивлять. Зак хотел, чтобы ему бросали вызов. Нет, ему это необходимо. Все вокруг повергали его в скуку. К сожалению для него, я скорее поеду домой в наручниках и с завязанными глазами, чем проведу еще хоть секунду в его присутствии.
Я почесала щеку.
– У меня… хм… плотный график.
– Еще много вечеринок, на которые нужно ворваться?
Я разгладила платье взмокшей ладонью.
– Как грубо.
