– Она любила дипломатическую жизнь. Это ощущали все, кто взаимодействовал с ней. Особенно норвежские студенты. Они обожали ее лекции в университетах, да и ее саму.
«Кажется, он сам был немного влюблен в нее».
– У нее были политические завистники, конкуренты или враги? Например, какая-нибудь террористическая группа?
– Что? Нет.
Они достигли верхнего этажа и зашагали по длинной красной ковровой дорожке. Сабина воспользовалась случаем и посмотрела на Снейдера. Он коротко кивнул в знак согласия. Судя по всему, его короткая встреча с Катариной фон Тун в Рейн-Майн-Халле лишь подтверждала слова ее секретаря.
Они остановились перед толстой, обитой кожей дверью с рамой из красного дерева.
– Это ее кабинет, – объяснил Экесон. – Все произошло здесь.
Он нерешительно открыл дверь, и они вошли.
«У тебя не будет второго шанса на первое впечатление», – подумала Сабина. Поэтому она абстрагировалась от порошка для отпечатков пальцев, следов мела на полу и полицейской ленты, разделявшей комнату. И попыталась почувствовать атмосферу кабинета… какой она была до того, как кровь забрызгала ковер, стол и стены. Совершенно обычный рабочий день. Катарина фон Тун сидела за столом…
…штора отдернута, в комнате светло, окно приоткрыто, в воздухе висит запах лаванды. Черный кожаный диван для посетителей, стеклянный столик с графином воды, белый торшер, современные картины на стенах, немецкий и норвежский флаги у двери.
На столе – свежая пресса, запросы компаний и документы по лицензиям и таможенным вопросам. Телефон постоянно звонит, горячая линия перегружена, поступают вопросы о безопасности путешествий, просьбы об интервью норвежским газетам и выступлениях на норвежском телевидении. Рядом с телефоном лежит стратегический документ по учебной ликвидации последствий аварии на АЭС в соседней Швеции. У них все-таки как минимум десять атомных электростанций. Кроме того, норвежский китобойный промысел остается проблемой.
– Пожалуйста, простите, что отвлекаю, – осторожно шепчет Сабина, чтобы не слишком мешать работе женщины.
Та сидит за столом – стрижка паж ей очень идет, – сдвигает очки на кончик носа и с улыбкой поднимает голову.
– Все в порядке, вы меня не отвлекаете.
– Сабина Немез, Федеральное ведомство уголовной полиции Германии, – представляется она. – Вы знаете, почему вас убили в посольстве?
Она улыбается, в то время как ее белая блузка медленно краснеет, а кровь капает на пол.
– Я не понимаю вашего вопроса. – Она раздраженно смотрит на свою рану.
– Почему вас убили здесь, в вашем кабинете? Зачем такие сложности? Здесь гораздо труднее из-за всех мер безопасности.
– А где еще?
– Почему не в машине, в квартире или на улице? Например, в каком-нибудь парке, в автобусе, метро, трамвае или на пароме?
– Разве это важно? Чем парк отличается от этого кабинета?
– Вы мне скажите.
– Ну… – размышляет посол, бледнея и теряя все больше крови, – государственная территория – одно из отличий, – задыхается она.
– Вы имеете в виду, что здесь мы находимся на административной территории Германии?
– Я…
– Немез!
– Что? – Она обернулась. Перед ней стоял Снейдер.
– Вы думаете, это было политическое заявление?
– Убийство? – Она заправила прядь волос за ухо. – Я так не думаю.
– Тогда почему оно было совершено здесь?
– Убийца хотел, чтобы произошло именно то, что сейчас происходит… чтобы вмешалось немецкое БКА.
– Я пришел к тому же заключению, – сказал Снейдер Коре и Экесону. – Ключ к раскрытию дела лежит в выборе этого места преступления. Единственный вопрос: почему? Что мы можем такого, чего не могут норвежцы?
– Или не имеют права, – добавила Сабина.
Снейдер улыбнулся:
– Именно поэтому я взял вас с собой, Белочка.
Глава 19
«Белочка»! Сабина почувствовала, как мгновенно покраснела. Прозвище Белка дал ей отец из-за ее каштановых волос и глаз, и она запретила Снейдеру себя так называть.
Проигнорировав свои чувства, Сабина снова сосредоточилась на деле. Из протоколов следовало, что оба тела находились на судмедэкспертизе уже три дня и результаты вскрытия еще не поступили.
– Где жила Катарина фон Тун и на чем она добиралась до офиса?
– У нее не было шофера, если вы это имеете в виду, – объяснил Экесон. – Она водила немецкий электромобиль – это ее личная позиция. В Осло много электромобилей, повсюду зарядные станции, и машинам разрешено ездить по полосам для такси и автобу…
– Это ключ от машины? – перебил Снейдер, снимая оградительную ленту, прошел к столу и взял связку ключей.
– Да, запасной ключ от ее «БМВ-иЗ».
– Где главный ключ?
– Полиция забрала его вместе с кошельком и сумочкой.
«Вот и дипломатическая неприкосновенность». Снейдер кивнул.
– Где сейчас машина?
– Она все еще припаркована снаружи.
– Разве у посольства нет гаража?
– Нет, Катарина всегда парковалась там, в переулке. – Экесон кивнул в сторону окна.
Снейдер положил радиоключ обратно на стол, но Сабина заметила, что он вытащил из связки узкий ключ от обычного замка зажигания.
– Полиция сняла все отпечатки пальцев в этом кабинете? – спросил Снейдер, сунув руку в карман брюк.
– Да, и, насколько я знаю, все отпечатки удалось идентифицировать.
Сабина покосилась на Кору. Судя по всему, она не заметила кражу, а если и заметила, то не подала виду.
– И как полиция это сделала? – спросил Снейдер.
– Они просмотрели журнал посетителей за прошлую неделю и сняли отпечатки пальцев у всех, кто был здесь. После этого всех допросили, и у каждого было алиби.
– Хорошо. – Снейдер сжал губы, затем щелкнул пальцами. – Фотографии с места преступления.
Сабина вытащила их из рюкзака и разложила на письменном столе. Когда Экесон отвернулся, Снейдер встал перед фотографиями, вытащил из пиджака футляр и надел узкие очки для чтения без оправы.
– С каких пор вы носите очки? – спросила она в изумлении.
– Они мне очень редко нужны, – пробормотал он, не поднимая глаз.
«В этом весь Снейдер!» Слишком тщеславный, чтобы признать старческую дальнозоркость. Он принялся изучать фотографии тел, раздетых до нижнего белья, лежащих на полу в луже крови.
– На данный момент мы предполагаем, что преступники скрылись в одежде убитых. Но она должна была быть в крови. Это кто-нибудь заметил?
Экесон помотал головой:
– Мы были слишком заняты пожарной сигнализацией и угрозой взрыва…
– Ладно, все в порядке. – Снейдер попеременно осматривал кабинет и изучал фотографии. Насколько Сабина знала, он в первую очередь концентрировался на том, изменилось ли что-нибудь в помещении – помимо пронумерованных меток криминалистического отдела, которые уже убрали. Наконец он ткнул в фотографию с яркой сюрреалистической картиной на заднем плане. – На этой раме много следов порошка.
Он подошел к картине и осмотрел ее.
– Видимо, следователи нашли здесь отпечатки пальцев… вот в этом месте… – он удивленно поднял бровь, – и некоторые даже еще видны.
Сабина подошла ближе. Она тоже могла разглядеть следы пальцев на дереве. Снейдер пытался поднять, снять или сдвинуть раму, но картина намертво сидела на стене.
– Насколько мне известно, она прочно закреплена и ее нельзя перевесить, – сказал Экесон.
– То, что вам известно, не имеет значения, – пробормотал Снейдер и легким толчком вправо активировал щелкнувший запорный механизм. Картина распахнулась на двух потайных петлях, как створки окна. За ней в стене оказалась дверца сейфа.
У Экесона отвисла челюсть.
– Сейф?..
– Скажите еще, что проработали в посольстве пять лет и понятия об этом не имели.
– Нет, не имел, – настаивал Экесон. – Я даже не знаю, где находится ключ.
– Ключа не существует. – Снейдер постучал по электронному дисплею. – Вероятно, шестизначный или восьмизначный код. Кто в посольстве может знать эту комбинацию?
– Никто не работает здесь настолько долго. Я предполагаю, что только два человека знали код.
Снейдер требовательно посмотрел на мужчину.
– Посол и начальник службы безопасности.
– Тогда, возможно, нам следует допросить оба трупа? – предложил Снейдер, и Экесон ошеломленно посмотрел на него. – Или вы вызовете специалиста, который сможет открыть этот сейф.
Выражение лица Экесона не изменилось.
– Сейчас! – рявкнул Снейдер.
Экесон очнулся от ступора, взял телефон и позвонил технику. В этот момент в кабинет вошла молодая женщина в красном платье и с любопытством огляделась.
– Только что прибыл инспектор Гульбрандсен. Он привез свидетельницу для господина Снейдера.
Глава 20
Гульбрандсен имел телосложение боксера, плоский нос, седую пятидневную щетину и недоверчивый холодный взгляд. Черное пальто он перекинул через руку, а на его бычьей шее на ленточке болтался бейдж посетителя. Во время приветствия в кабинете посла он бросил долгий взгляд на пистолет Снейдера в наплечной кобуре под пиджаком и скривил рот.
– Добрый день, – сдержанно пробормотал он.
Сабина сразу заметила, что Гульбрандсен не был вооружен. Насколько она знала, их норвежские коллеги, «полити»[11 - Politi – единые полицейские силы в Норвегии.], не носили при себе табельных пистолетов. «Если у нас будет оружие, оно будет и у преступников, и тогда насилия станет еще больше» – такова была их простая философия. И пока что норвежцы неплохо справлялись.
– Goedendag! – ответил Снейдер подчеркнуто дружелюбно.
Гульбрандсен, похоже, нисколько не удивился тому, что немецкое БКА прислало голландца. Он свел густые брови.
– Я навел о вас справки. После двух лет службы в голландской армии вы получили университетское образование в Германии, а затем сразу поступили в БКА, верно? – Он сжимал Снейдеру руку. И довольно сильно, как отметила Сабина.
– Вы хорошо говорите по-немецки, – заметил Снейдер, никак не комментируя слова Гульбрандсена.
– Норвежский – язык универсальный, – объяснил Гульбрандсен слегка снисходительным тоном. – Мы неплохо можем общаться со шведами и датчанами, хотя они друг друга не понимают. А поскольку на норвежский язык переведено мало книг и фильмов, мы также хорошо говорим по-английски. – Он все еще крепко держал руку Снейдера. – Немецкий для меня просто еще один иностранный язык. А вы говорите по-норвежски? – На его нахмуренном лбу появились глубокие морщины.
– Нет, – ответил Снейдер.
Гульбрандсен улыбнулся, мешки под его глазами на мгновение разгладились.
– Очень жаль.
– Видимо, вы образованный человек, – польстил ему Снейдер, – и по вашему крепкому рукопожатию я могу сказать, что вы регулярно занимаетесь спортом. Но теперь можете отпустить мою руку. Я никогда не считал соревнование по рукопожатиям между коллегами особенно продуктивным.
