Борис Конофальский "Глубокий рейд. Книга 3 НОВЫЕ"

Налим. Это его шип мелькнул над водой, здесь он лакомился стеклянной рыбой. Саблин оглядывается и видит, как маслянистая гладь воды то в одном месте, то в другом вдруг нарушается… Это стеклянная рыба фильтрует воду у поверхности, кормится жгучей амёбой. А это значит, что другого корма тут у стекляшки нет, всё на дне она уже сожрала. Все съедобные водоросли поела. Следовательно, что её тут очень много. Вот и кормится тут редкий и очень дорогой налим.

«Денису про налима расскажу – обалдеет. Начнёт просить остановиться на денёк-другой».

Саблин знает, что у его товарища в ящике для брони уложены ещё и снасти на налима. Калёные, сверхпрочные крючки и не растворяемая кислотой леса. Специальные рукавицы и ворот с ключом, чтобы вытягивать с глубины мощную рыбину в два центнера весом. Такой ворот крепится на нос лодки, и лодка для ловли налима должна быть немелкой и крепкой. Как раз такая, на которой они сейчас и плыли.

И куры, и свиньи с удовольствием едят налима. Но самое главное – это его потроха. За них медики платят большие деньги, так как из них вырабатывают редкое, удивительное вещество, способствующее быстрой регенерации. Люди уже научились вещество синтезировать в лабораториях, но получаемый продукт не так хорошо работает, а главное – получается намного дороже природного.

Саблин снова слышит всплеск и снова видит шип над водой, и ему кажется, что это не тот шип, который он увидел минуту назад.

«Тут он не один, – прапорщик усмехается. – Нет. Денису об этом говорить нельзя. Он с ума сойдёт».

Тем не менее он снова лезет в планшет и отмечает на карте и эту точку. Ну, приблизительно, конечно. Прапорщик к этому времени уже понял, что течения в этом месте нет, и снова завёл моторы. И повёл лодку на восток.

К семи часам утра солнце поднялось над рогозом уже достаточно высоко, и он смог определить своё местоположение. И сменил курс, пошёл на юго-восток. А так как травы стало меньше, что говорило о хороших глубинах, то он прибавил оборотов. И к восьми часам при очередной остановке обнаружил течение. Оно было едва заметным. Но несомненно было. И теперь Саблин знал – это Талая.

***

Товарищей он не будил, давал поспать подольше. Думал, что уже сегодня они повернут назад. И Денис в прохладном кубрике проспал почти до двенадцати. Карасёв же проснулся пораньше и сразу стал проверять аппаратуру.

Сопки, на рассвете окутанные дымкой, приблизились и стали чёткими. Их чёрные верхушки теперь можно было видеть над рогозом, даже не вставая с банки.

– Ну, что там, Мирон? – интересовался Саблин.

– Ничего… – откликался радист. – Ни одного приёма, пока я спал, не было. Вокруг нас тишина. Моторов, дронов… никого. Пусто.

И снова Саблин слышит в его голосе укор, вроде как: куда вы меня затащили? Или Акиму кажется это. А тут метрах в десяти от лодки заметный всплеск… А потом и какая-то кутерьма в зарослях кувшинки.

– Зато рыбы тут много, – говорит прапорщик.

– Да… Рыбы тут тьма, – соглашается урядник, оглядывая болото. Но всё равно, хоть и соглашается, но не так чтобы весело.

А скрыть от Дениса, что тут места, где водится налим, не удалось.

К полудню он и сам увидал, как тот охотится. Потом на этот счёт было много разговоров, и радист Карасёв принимал в них участие. Интересовался у Дениса повадками рыбы и способами её ловли.

В общем, атмосфера в ватаге была нормальная, никто не выражал ни тревоги, ни недовольства.

Саблин ещё раз выяснил своё местоположение по солнцу, а потом просил Калмыкова остановить лодку, чтобы посмотреть, есть ли течение. Течение, хоть и слабое, имелось. Они шли правильно. Глубины были приличные, поэтому Саблин держал неплохие обороты. А на участках открытой воды ещё и прибавлял. И по ходу движения замечал, как меняется местность. Как надвигаются сопки. Уже к трём часа дня сопки были и справа, и слева от лодки. Русло Талой как раз лежало между ними. Даже под полуденным солнцем они казались мрачными. Это, наверное, оттого, что растительность на сопках имела тёмные цвета. На возвышенностях преобладали коричневые, чёрно-фиолетовые и багровые тона. Причём заросли на сопках были густые. Растения росли плотно. Деревья мостились на камнях и росли иной раз параллельно воде, держась за камни каким-то волшебством. И эта тёмная гамма резко контрастировала с цветами болота или даже уральских гор. Аким уже забыл про то, что даже в молодости эти места казались ему неприветливыми, а сейчас они попросту были мрачными. А среди этой растительности мелькали шустрые существа. Когда Калмыков сменил его у руля, Саблин присел у правого борта и стал на максимальном зуме разглядывать одну из сопок, до неё было всего две сотни метров. И он удивился ловкости тех существ, которые весьма проворно передвигались по зарослям.

– Что, прапорщик, поохотиться надумал? – интересовался Карасёв.

– А что это там за звери? – в свою очередь спрашивает Аким.

– Да не знаю я, – отвечает радист, – я их тоже первый раз вижу. Я так далеко на этот берег не забирался.

«А я забирался… Только почти ничего не помню. Убей Бог, не помню этих чёрных гор. Или они раньше другими были? Олег потом сюда ходил много раз, но без меня».

Савченко тогда где-то в этих местах нашёл древний посёлок добытчиков-буровиков. И разбогател. Привёз меди целую лодку. Мог бы всю медь в Туруханске продать, но тащил её до самой Болотной. Для показухи. Так он казаков местных смущал, особенно молодёжь. Тогда вся станица говорила целый месяц о том. Многие казаки пошли в ватагу к Савченко. Тоже поначалу богатели… А потом и свои ватаги собирали.

После этого Савченко приходил к Саблину, подарки приносил, с собой звал. Аким о том подумывал, но к тому времени он уже женился, и Настя была беременной. Она-то и отговорила прапорщика от дальних и опасных рейдов. Говорила: «Уж лучше в призыв иди, на войну. Там целее будешь. А то сгинешь, как иные, в этих болотах. Ни следа, ни прощания». И была она права, как выяснилось впоследствии. На войне было поспокойнее. В общем, тогда Саблин отказал старому дружку. А Олег после этого совсем ушёл из общества и стал заниматься только промыслом.

А сопки тем временем все плотнее наваливаются на русло. Сдвигаются, нависают… Сжимают протоку. Здесь течение заметно ускорилось, чистой воды стало побольше, а потом прямо по курсу замаячила твердь. А к пяти часам дня сопки были уже с трёх сторон. И тут Саблин просит Дениса остановиться и, пока хорошо видно солнце, вычисляет их местоположение. И удивляется самому себе. Он привёл лодку почти точно в ту точку, координаты которой диктовал ему Пивоваров. Лишь по долготе было небольшое отклонение.

– А ну-ка… Мирон, проверь, нет ли кого поблизости.

Не проходит и половины минуты, как радист докладывает:

– Никого вокруг.

– Тогда давай по выделенной,– Саблин вспоминает координаты.

– Канал и частота те же, – отвечает ему радист и спрашивает. – Что пишем?

– Пиши: «Я на месте. Жду распоряжений». Позывным подпишись.

– Есть, – рапортует Карасёв. Почти сразу рация мигает индикатором. Передача прошла. А Аким и говорит радисту:

– Попробуй запеленговать, откуда придёт ответ. Может, получится.

– Есть, – послушно отвечает урядник и колдует над рацией.

Саблин собирается ждать десять минут, а потом думает снова пытаться связаться с заказчиками. Но ответ приходит уже через полминуты.

– Пишут: «Двигайтесь вперед».

«Просто двигаться вперёд? Наверное, потом будет какое-то уточнение, ведь там, впереди…».

– Вперед? – тем не менее Аким обрадовался: откликнулись. – А куда вперёд-то? – Километрах в трех выше по Талой было озеро, видно, с хорошими глубинами, так как там было много открытой воды, а за ним начиналась чёрная сопка. Озеро находилось меж сопок, словно в чаше. – Ладно… Денис, поехали. Проедем вперед… там будет видно.

Моторы заурчали, а прапорщик и спрашивает:

– Мирон, а ты не смог запеленговать сигнал? – Саблин прекрасно понимал, что единичный, мгновенный радиоимпульс запеленговать сложно, но тут Карасёв его удивил:

– Поймался, – и поясняет: – Сигнал был мощный, источник близко к нам. Хорошо зафиксировался, – а потом и говорит, указывая рукой налево от лодки: – Вон на той сопке.

– Думаешь, передатчик там? – Саблин пытается разглядеть хоть что-то в черных зарослях, но, понятное дело, ничего там не видит.

– Не… не передатчик, – отвечает ему радист. – Сигнала два было, один размытый, думаю, что отражённый, второй чёткий, выраженный. Вот второй-то я и поймал. Там, скорее всего, ретранслятор с хорошей антенной и усилителем. Поставили на горке, всё слышат километров на сто. Передача опять же километров на сто.

– А до реки-то уже больше, а они с нами разговаривали как-то, – размышляет Саблин.

– Хрен его знает. Значит, ближе к реке есть ещё один ретранслятор, – продолжает Карасёв. – А сами они Бог знает где могут быть. Хоть за сто вёрст отсюда… Поди их по дебрям этим поищи ещё… Хрен тут кого в этой глухомани сыщешь…

– Видно, всерьёз люди таятся… – предполагает Калмыков.

– Точно, – соглашается с ним Карасёв.

«Это точно, – прапорщик оглядывает чёрные сопки, что поднимались из болота и слева от русла, и справа. Да, казаки были правы. Вроде и застава армейская тут недалеко, а чуть вниз по реке населённый пункт, а вернее даже город Туруханск с большой армейской базой. Но вот отошёл от реки на восток всего на сто пятьдесят километров – и в этих сопках, болотах, в переплетении русел, мелких речушек и узких проток, в заросших кувшинками отмелях, через которые два мощных двигателя едва проталкивают лодку, никто и никогда тебя не найдёт. Саблин осматривается и думает: – Уж таятся так таятся».

А ещё он вспоминает, как настойчиво хотела поехать с ним Пивоварова. И тогда Акиму казалось, что это просто дурная бабья прихоть… Решила с казаками по болотам потаскаться. Показать, что ли, себя хотела. Теперь же он думал, что это всё было неспроста.

«Нет… Точно неспроста. Эти Пивоваровы сами люди-то непростые. Необычные. Непонятные. Городские, а живут на болоте. Чего они с такими-то умениями, оба медики, подались в болото жить? Неужели они на севере, в прохладе у морей, с такой-то профессией не смогли пристроиться? – и эти, казалось бы, очевидные мысли тогда, в станице, в голову ему не приходили. – Но с другой-то стороны… Я же тогда и подумать не мог, как тут всё будет. Ладно, поглядим, кто нас здесь встретит… Лишь бы встретили… Лишь бы не тащить Олега обратно».

Он так и смотрел по сторонам, то на сопку справа, то на сопку слева, то вперёд, словно хотел там что-то высмотреть. Но ничего необычного не находил, ну кроме того, что на ближайшей возвышенности он увидал зверей, которые могли легко перелетать с одного растения на другое.

– Слышь, прапорщик, ты тоже это видал? – радостно удивился радист. – Видал, как они сигают? Видал?

– Видал, – отвечал Саблин спокойно.

– Что там? Чего вы там увидали? – Калмыков глядел вперед и ничего не видел.

– Да там какая-то зверюга с куста на куст перелетела, – делится увиденным радист. – И много пролетела, метров, поди, двадцать.

– Э-э… – Денис тому не удивляется. – У меня петух два раза забор перелетал.

– Петух? Ну, то петух, – кажется, Карасёв разочарован тоном рулевого. И больше ничего не говорит.

«Двигайтесь вперёд!».

Тут, между сопок, в ложбине, тихо, ветра нет, речушка образовала длинное озеро с хорошей глубиной, километра в три длиною, и вот казаки не спеша прошли половину той длины. Шли дальше и подходили к сопке, что была прямо перед ними, и Аким уже думал снова запросить заказчика. Как вдруг…

Он отчётливо услышал в наушниках шлема женский голос:

– Так и держите на восток, потом чуть правее, в конце озера вы найдёте удобный причал.

Это, кажется, был первый раз в его жизни, когда в наушниках его шлема, в его «боевом коммуникационном блоке» звучал женский голос. И что было ещё удивительнее, так это то, что в лодке казаки общались через СПВ (связь прямого видения). Саблин увидел, как Карасёв и Калмыков повернули маски шлемов к нему. Он даже представил их удивлённые взгляды: Аким, что за баба разговаривает на нашем внутреннем канале?

«Значит, они тоже слышали… эту женщину».

Казаки ждали его реакции. Но прапорщик ничего им сейчас сказать не мог. Да и откуда он мог знать про эту женщину? И всё, что он смог произнести, было:

– Принято. Иду на восток.

Глава 7

«Они нас видят!».

И в лодке повисает тишина. Никто ничего не говорит. Молчат казаки – ведь если они эту женщину слышат, значит, и она слышит их. Все смотрят вперед, ищут камерами удобный причал. Странное дело. Это уже его привычка, но когда вот так неожиданно складывается ситуация… он будет чувствовать себя лучше, если… Саблин лезет в свой ящик из-под брони и достаёт оттуда разгрузку.

Даже через сервомоторы и плечевые приводы он чувствует, насколько она… весома. Двести патронов. Четыре гранаты и одна противопехотная МНП (мина направленного поражения). Он накидывает разгрузку прямо поверх пыльника.

Мирон и Денис… что ж, казаки не хуже атамана. Сразу готовят своё оружие. А Денис начинает забирать от русла вправо, к подножию сопки, и тогда Саблин идёт на нос лодки и, встав там во весь рост, различает у воды, за большим полем кувшинки, прямую, ровную стену, совсем не похожую на валуны или большие куски скалы. С середины русла её сразу было не разглядеть, не угадать, так как она заросла лишайником и растительностью, так же как и окрестные камни. Он указывает рукой:

– Вон… видишь, Денис?

– Вижу, вижу, – отзывается тот и ведёт лодку к кувшинкам.

Когда подошли ближе, стало понятно, что там что-то вроде бетонного причала, на нём даже есть ржавые скобы, лестница для спуска… В воду, что ли?

Лодка меж тем продирается через кувшинки, кувшинки здесь разросшиеся, плотные. Калмыков прибавляет оборотов, ведёт судёнышко как раз к тому месту, где на причале есть скобы, хотя на бетон из лодки легко можно забраться и без них. Саблин уже думал скорректировать движение, но тут опять услышал женский голос в своём шлеме:

– Кто вы такие?

Чёткий, если не сказать жёсткий вопрос; после такого вопроса, могут и стрелять начать. Понятное дело, Карасёв с Калмыковым замерли, молчат; замолчишь тут, когда с тобой начали разговаривать по СПВ.

«Откуда у них СПВ, да и где они могут быть?».

Аким оглядывается, но, естественно, ничего, кроме болота и чёрных сопок, вокруг себя не видит; а отвечать-то на вопрос надо, и поэтому он произносит:

– Я прапорщик Саблин из Второго Пластунского полка.

«Странно, а ведь она знала, что я не Савченко, ещё там, на середине озера, а спросила только сейчас». Эта мысль оказалась неприятной. После этого в эфире повисает долгая пауза. Аким непроизвольно, сам того не замечая, укладывает свой дробовик на левый локоть. Большой палец его правой перчатки уже лежит на предохранителе. Он продолжает крутить головой по сторонам… Меняет зум камер, включая и выключая тепловизор, но пока ничего, кроме буйной растительности и мельтешащих в ней разнообразных гадов, не находит. И тут снова звучит женский голос:

– Откуда у вас этот позывной?

– Мне его дал Савченко, – он не хочет врать и потому начинает немного путаться. – Ну, не сам он дал… он сам не мог дать… Но я его привёз вам… А код его мне передали другие люди… Но Олег просил, чтобы они мне его передали…

Прапорщик понимает, что его слова выглядят каким-то бредом.

«Господи, ну как им всё объяснить?».

– Кого вы привезли нам? – доносится из наушников.

– Ну, Олега… привёз, – прапорщик понимает, что только путает собеседницу. – А код мне дали его друзья, но он сам сначала сказал этим друзьям, чтобы они передали мне этот позывной.

И снова повисает тишина. Калмыков ещё и обороты снизил до минимума. А из наушников звучит трудный вопрос:

– А почему он передал код через друзей, а не вам лично?

– Он был ранен… А я был в рейде… Я его не застал… Его погрузили в стазис, а мне этот код передали врачи, которые видели его, когда он был ещё в сознании… – Саблин даже выдохнул с облегчением: наконец он смог всё правильно сформулировать.

– Он в стазисе? И вы привезли его сюда? – снова звучит женский голос. И Акиму кажется, что в нём присутствует удивление.

– Да… Он сказал: привезите его сюда, – Саблин опять сбивается. – Вернее, он не говорил, он написал… А записку передал мне через врачей… Ну, которые пытались его вылечить.

И опять тишина. И на этот раз она длится целую минуту. И лишь потом снова звучит всё тот же голос:

– Вы сказали, что у вас то, что мы заказывали.

– Да, у меня для вас два ящика. Там вещи, их для вас Олег добыл. А я их привёз вам.

– Вы знаете, что в ящиках? – сразу интересуется женщина.

– Ну… – Аким, может, и хотел бы сказать, что не знает. Но опять же не хочет врать. – Да. Знаю.

– Что там?