– А потом?
– Потом оттрахаю.
– Но я же… я…
Замолкаю, ведь не удается подобрать подходящие слова.
Демьян относит меня на второй этаж, направляется в сторону душа. Похоже, и правда собирается искупать.
Несколько капель крови срываются вниз. Расползаются, смотрятся контрастно. На белом ничего скрыть нельзя.
Он заталкивает меня в душевую кабину, ставит у стеклянной стены, но лишенная его поддержки и опоры, я безвольно сползаю вниз, на дно.
– Сосать умеешь?
Демьян снимает брюки, стягивает футболку, отбрасывает одежду подальше, разувается.
– Знаешь, как брать в рот?
Я смотрю на него снизу вверх. Вздыбленный член покачивается, устремляется в потолок. Мошонка гладко выбрита, яйца кажутся огромными. От одного вида этого гиганта становится больно. И жарко. Горячо до такой степени, что пальцы на ногах поджимаются.
– Я ничего такого не… пробовала.
– Я уже понял.
– Ты убьешь меня?
– Не сегодня.
Он смеется.
Действительно смеется. Искренне, по-настоящему.
Это настолько неожиданно, что я тоже улыбаюсь, губы невольно растягиваются, наружу прорывается истеричный смешок.
– Я думала, ты не будешь возиться с девственницей.
– Не буду.
Демьян заходит в душ, а я вжимаюсь в стекло. Отшатываюсь, повинуясь глубинному рефлексу.
– Тогда… как? – спрашиваю тупо.
– Ты больше не девственница.
Он включает воду. Делает еще шаг и встает под мощные струи.
Я не могу удержаться. Разглядываю его. Откровенно, нагло, сама не отдаю отчета в том, почему так поступаю, почему меня настолько сильно и неудержимо к нему тянет, влечет прямо в жерло вулкана.
Он дикий. И опасный. Хищник. Голодный, готовый в любой момент сорваться и растерзать на куски.
Я чувствую. Он способен разорвать на части. Просто ради развлечения. Не в качестве наказания. Для наслаждения.
И все же велик соблазн приручить зверя.
Я наблюдаю за тем, как кровь смешивается с водой. Я не сразу понимаю, что это не моя кровь.
– У тебя хороший удар, – говорит Демьян.
– Самый странный комплимент, который я слышала.
– Это не комплимент.
– А что?
– Факт.
Он наклоняется, обхватывает меня за плечи и поднимает. Грубо, резко. Даже голова кружится.
Теперь мы оба стоим под тугими струями воды.
Жмурюсь, невольно морщусь нос и тут же взвизгиваю от очередной болезненной вспышки.
Губы дрожат, пальцы трепещут. Я чувствую не только ужас. Отнюдь не ужас.
Пламя щекочет бедра, разум дымится. В низу живота зреет возбуждение. Пагубное, предательское. Незваное, непрошенное.
Я выгибаю спину, пробую ускользнуть.
– Нельзя, – лихорадочно мотаю головой. – Нельзя так сразу.
– Не хочешь?
Я бы и рада солгать, но не выходит.
– Нельзя, – заявляю твердо.
Он резко отстраняется.
А я проклинаю себя. За слабость, за оцепенение. За желание убить, лишь бы только вновь ощутить его прикосновения.
Он склоняется надо мной, не касается, шепчет на ухо, мигом заглушая шум воды, заглушая абсолютно все посторонние звуки:
– Возможно, тебя возбуждает то же самое, что и меня?
– Что? – как завороженная повторяю в тон ему.
– Насилие.
Его пальцы смыкаются на моем запястье, тянут вверх, заставляют накрыть ладонью свежую рану на его голове.
Дергаюсь, пытаюсь освободиться, хныкаю.
– Нет, я не…
Он хочет, чтобы я ему подыграла? Была такой же больной? Ненормальной?
– Прости, я не… не завожусь от такого.
– А от чего заводишься?
– Не знаю.
Он отпускает меня.
Инстинктивно прижимаю ладонь к губам. С опозданием понимаю, что сделала, тут же отдергиваю руку. Капли воды мерно стучат по ладони, смывают кровь.
Но что смоет этот металлический привкус с моего языка?
– Ты не похожа на невинную девушку, – Демьян не сводит с меня пронизывающего взгляда.
– Первое впечатление обманчиво.
– Если бы я знал об этом сразу, – криво усмехается. – Ты бы здесь никогда не оказалась.
– Отпустил бы?
Он молчит.
– Убил бы? – сдавленно выдыхаю. – Ты бы выполнил приказ?
– Я не убиваю женщин, – хмыкает. – И я не выполняю ничьи приказы.
– Но ты ведь работаешь на него.
– На кого?
– На мэра.
Он накрывает мою грудь ладонями, толкает меня назад, к стеклу. Мои лопатки вжимаются в запотевшую, прохладную поверхность. Позвоночник рефлекторно выгибается.
– Ты не ответил, – шепчу, теряя голос. – Пожалуйста, скажи.
– Я не собираюсь отвечать.
– Я так не могу.
Одна его рука поднимается к горлу, другая опускается к животу.
– Как? – спрашивает Демьян, склоняясь ниже, почти касаясь моих приоткрытых губ.
– Все слишком быстро.
Его пальцы накрывают лоно, слегка поглаживают, и от этого меня трясет настолько сильно, как будто по телу пропускают разряды электрического тока.
– Ты возбуждена.
Жадно хватаю ртом влажный воздух.
Возразить не выйдет, моя реакция очевидна.
– Я не целовал тебя и не ласкал. Ни боль, ни кровь тебя не впечатляют. Но ты мокрая, причем явно не от воды, – его полные губы по-прежнему кривятся в усмешке. – Значит, дело обстоит гораздо проще. Я тебе нравлюсь.
– Удивлен? – нервно смеюсь.
– Нет. Я часто нравлюсь женщинам. Только это быстро проходит.
– Почему?
– Я не оправдываю их ожиданий.
– Ты причиняешь им боль?
– Не исключено.
– Бьешь? – сглатываю. – До крови?
Его брови удивленно изгибаются, а уголки губ дергаются вверх, оголяя острые клыки. Усмешка превращается в оскал.
– Думаешь, я этого хочу? Избить тебя? Переломать кости?
– Возможно, ты хочешь отомстить.
– За что?
– За удар по голове.
– Я найду способ поинтереснее.
Не успеваю ничего произнести, пораженно всхлипываю.
Его большой палец ложится на мой клитор, надавливает и отпускает, обводит, будто намеренно дразнит, потом снова ритмично давит. Не ограничивается единственной точкой, пробует разные варианты. Остальные пальцы проникают в лоно, медленно наполняют и растягивают, заставляя дергаться, извиваться, выгибать спину сильнее, судорожно сжимать внутренние мышцы в безотчетной попытке приблизить развязку.
– Я плохой любовник, – говорит Демьян.
– Ты… лжешь, – едва двигаю губами.
– Я беру все, что пожелаю. Ничего не отдаю взамен.
