– Я надеюсь, теперь-то хоть ты возьмешь у меня денег?
Лив хмыкнула.
– Не-а.
– Какая же ты упрямая.
– А ты слишком сильно налегаешь на эти несчастные яйца, – невозмутимо ответила Лив. – Ключ к хорошему скремблу – слабый огонь и нежное перемешивание.
Тея глянула на нее через плечо.
– Не читай мне сейчас кулинарных лекций.
– А ты не читай мне лекций о деньгах.
– У тебя нет денег.
– Неправда. Мне хватит на пару месяцев.
Тея выключила плиту и одним махом вывалила скрембл на тарелку. Поставив тарелку перед Лив, налила ей стакан апельсинового сока.
– Можно мне вилку?
Тея чуть ли не метнула в нее вилкой.
Лив пригнулась.
– За что ты на меня злишься?
– Я на тебя не злюсь. Просто беспокоюсь. А когда я беспокоюсь, я нервная и злая.
Лив подцепила вилкой скрембл.
– Это точно.
Тея подсела рядом.
– Ну, и что ты собираешься делать?
– А что еще? Искать другую работу.
И что-то предпринять с Ройсом.
– Может, Алексис нужен помощник?
Подруга Лив Алексис владела собственным кафе.
– Тея, я в порядке. Не беспокойся. Я во всем разберусь, хорошо?
– Я слышала это раньше.
Ее слова были как нож в старую рану.
– Тея, я уже не та никчемная дура, какой была раньше. Отдай мне должное.
– Я никогда не называла тебя никчемной дурой.
Голос Теи звучал искренне, и Лив устыдилась.
Это правда. Тея никогда не говорила ей таких слов. Лив сама так часто себя называла, и это стало самоисполняющимся пророчеством. Но ей казалось, что те дни уже миновали. А теперь она… безработная, отягощенная секретом, с которым она понятия не имела, как справиться.
– Пожалуйста, дай мне помочь, – сказала Тея. – Я могла бы выплатить твои банковские займы или…
– Нет.
– У нас с Гевином полно денег, а ты – наша семья.
– Хватит, Тея. Я не возьму у тебя денег.
Тея всплеснула руками.
– Но почему? Что плохого в том, чтобы принять мою помощь?
– Потому что я делала это всю жизнь! – выпалила Лив.
И сразу пожалела об этом. Лицо Теи приняло то самое выражение – наполовину взгляд матери, наполовину лучшего друга, – которое всегда было определяющим в их отношениях.
– Слушай, я найду новую работу, – быстро сказала Лив, пока Тея не начала одну из своих сестринских лекций. – Не знаю, когда и где. – И не попытается ли Ройс меня уничтожить. – Но найду.
Тея закусила губу.
– А как насчет работы у Мака?
Лив фыркнула.
– Нет.
– Почему сразу «нет»?
Лив съела еще немного и запила апельсиновым соком.
– Я работала в баре три года, пока училась. Не хочу делать это снова.
– Но это временно, пока не найдешь новую работу шеф-кондитером.
– Нет.
Тея открыла рот, словно собираясь спорить дальше, но, видимо, передумала. И обратила свой гнев на Ройса.
– Нет, что за гад! После всего, с чем ты мирилась, сколько дополнительных часов отработала, столько праздников пропустила, сколько оскорблений выслушала… И вот так, из-за одной ошибки?
Не совсем. Лив не хотела объяснять это Тее. Она знала одно: сестра не узнает всю историю о том, как и почему ее уволили. Сказать правду означает вовлечь и ее, а Лив не желала втягивать сестру в этот бардак. На протяжении всей их жизни Лив много раз становилась причиной проблем для Теи. Только последние два года она перестала быть обузой для сестры. И Лив не хотела сейчас возвращаться к прошлому.
По счастью, в этот момент скользнули стеклянные двери в гостиной, и это положило конец разговору. Ава и Амелия вбежали в кухню; их косички качались в унисон.
– Тетя Ливви! – закричала Ава, бросаясь к ногам Лив.
Лив присела и крепко обняла племянниц. Они пахли улицей и клубничным шампунем.
– Будешь с нами играть? – спросила Амелия.
– Знаешь, что? Мне сейчас нужно уйти…
– Что? – сказала Тея. – Куда ты собираешься?
– …но обещаю, что скоро вернусь, и мы поиграем, хорошо?
Девочки кивнули и убежали. Выпрямившись, Лив увидела, как Гевин и Мак заходят в кухню. Их глаза метались между Лив и Теей, словно спрашивая разрешения войти.
Ей нужно выбраться отсюда, пока не продолжился допрос.
– Мое предложение в силе, Лив, – сказал Мак более серьезно, чем та от него ожидала.
– Спасибо. Правда спасибо. Но я что-нибудь найду, – ответила она. Затем посмотрела на Тею. – И я не могу взять твоих денег. Я должна разобраться самостоятельно.
– Нет, не должна, – сказала Тея.
– Тогда можешь просто согласиться с тем, что я так хочу?
Лицо Теи смягчилось с понимающим выражением – кроме сестры, Лив видела такое выражение еще только у одного человека в своей жизни. Если бы не Тея и бабушка, Лив погибла бы. Она подошла к сестре и крепко ее обняла.
– Верь в меня, – прошептала она. – Я справлюсь.
Тея крепко обняла ее в ответ и понизила голос.
– Я в тебя верю.
Лив сбежала, пока Тея не увидела, как много для нее значили эти слова. И как отчаянно она хотела им соответствовать.
Глава пятая
На следующее утро Рози – хозяйка фермы, где жила Лив, – взяв курицу по имени Глэдис под мышку и уперев свободную руку в бедро, сказала:
– Из-за такого вот дерьма я сорок лет назад сжигала лифчики, а ничего с тех пор так и не изменилось.
Лив сунула руку в ящик, где сидели куры, и шарила там, пока не нащупала два яйца. Она положила их в корзину.
– Ты поступила правильно, – сказала Рози. – Нельзя позволять ему поступать так с бедной девушкой.
– Жаль, бедная девушка не рвется постоять за себя. – Лив открыла дверь погреба, где Рози хранила яйца, овощи и корм для кур. – Почему не подала жалобу? Разве она не знает, что он не прекратит своих домогательств?
– Большинство женщин о подобном не сообщают.
– Я их не понимаю.
– Видимо, понять можно, только оказавшись на их месте.
Рози отпустила Глэдис к остальным двадцати курам, клюющим червяков в недавно перекопанных цветочных клумбах. Глэдис отмахнулась лапой от петуха Рэнди, считавшего своим долгом оплодотворить как можно больше кур. Лив недоумевала, почему Рози не избавится от петуха и не сварит из него суп. Вероятно, потому, что он ненавидел мужчин так же сильно, как сама Рози, и прогонял всех обладателей пенисов с фермы.
Наверное, сама Лив здесь потому и жила. Два года назад она откликнулась на объявление Рози, в котором та предлагала комнату над гаражом при условии, что жилец будет помогать на ее органической ферме. Сельское хозяйство мало привлекало Лив, но она не могла позволить себе жилье в центре города и не хотела вторгаться в семейную жизнь сестры.
В день переезда Лив обнаружила потрепанный экземпляр первого издания книги «Наши тела, мы сами», лежащий на тумбочке рядом с кроватью – словно Библия в каком-нибудь отеле. Ей сразу же понравились и ферма, и Рози.
Лив переложила корзину с яйцами в другую руку и пошла обратно к дому. Дыхание образовывало белые клубы пара вокруг ее лица. Даже в Теннесси апрельское утро бывает холодным. Ферма Рози находилась в получасе езды от города и занимала двадцать акров. Когда-то вокруг были только поля, но теперь появились торговые центры и пригородные сетевые магазины.
Рози вылезла из подвала и, покачав головой, снова заворчала:
– Никак не могу поверить, что мы все еще не разделались с этим дерьмом. В семидесятых я участвовала в марше, чтобы твоему поколению не пришлось иметь дело с такими негодяями.
В дом Лив вошла следом за Рози. От главной двери начиналась прихожая, где стояли древние стиральная машинка с сушилкой, грудой валялись резиновые сапоги, испачканные куриным пометом и прочей фермерской грязью. На стене располагался ряд крючков, на которые они вешали пальто и шапки. Все шапки Рози связала сама. В последнее время она много вязала. По ее словам, ей нужно хобби, чтобы не сходить с ума из-за новостей. Теперь в холодную погоду каждая ее курица щеголяла в вязаном свитере. И выглядело это вовсе не так дико, как могло бы показаться. Рози выписывала журнал по куроводству, и куриные свитера были в моде.
Рози продолжала ворчать всю дорогу до кухни. Принялись готовить завтрак. Лив, когда была дома, обычно помогала ей готовить, хотя Рози всегда говорила, что в этом нет необходимости. «Я плачу тебе за работу в саду и со скотиной, а не за готовку». Лив не знала, как ей сказать – или, может, просто стеснялась сказать, – что ей это просто нравилось. Возня на кухне вместе с Рози напоминала ей о тех временах, когда она и Тея жили с бабушкой. Именно на кухне бабули она открыла в себе любовь к кулинарии. Ее лучшие воспоминания были о том, как она, Тея и бабуля вместе готовили ужин под бабулины рассказы о прошлом и ее житейские мудрости. В те годы Лив чувствовала, что у них с Теей настоящая семья.
Хлопнула задняя дверь, затем последовала громкая отрыжка. Через пару секунд в кухню вошел Эрл Хопкинс.
Хоп, как они его звали, нанялся сюда на временную работу и был без ума от Рози. Но либо Рози об этом не догадывалась, либо не отвечала взаимностью. Трудно найти двух более противоположных людей, чем эти двое. Он был ветераном Вьетнама, любил пить пиво и разглагольствовать о либеральной прессе, а она была завзятой хиппи, когда-то протестовала против этой самой войны, а теперь каждый вечер смотрела Рэйчел Мэддоу на максимальной громкости.
– Разожги огонь, а? – сказала Рози и притворилась, что не смотрит на зад Хопа, когда он прошел в гостиную и присел перед камином на корточки.
– Перестань мной командовать, – огрызнулся он.
– Если не нравится, ты волен искать себе завтрак в другом месте.
– Пожалуй, надо так и сделать. А то, подозреваю, ты собираешься меня отравить.
Лив сложила почищенный лук аккуратной кучкой и высыпала шелуху в миску, которую Рози потом отнесет козам. Они будут не в восторге, но съедят. Козы едят все. Капустные дни, определенно, их самые любимые. Хотя нет, самые любимые их дни, это когда Рози баловала свежим печеньем.
Господи, до какой жизни она дошла! Уже выучила пищевые предпочтения кур и коз. Лив простонала и дважды стукнулась лбом о стол.
– Что я пропустил? – спросил Хоп, возвращаясь в кухню.
– Ливви вчера уволили.
Хоп похлопал ее по плечу.
