Катерина Ши "Сиделка"

Его команды мне сильно не нравились, словно рядом со мной находился робот, которого научили отдавать только короткие приказы. Но не могла же заявить такому человеку о своем недовольстве! Пусть уж лучше командует и руководит, а я подстроюсь.

Дамир Игнатович шел впереди, не заботясь о том, спешу ли за ним или где-то потерялась по дороге. Он явно был уверен, что я буду следовать, что не отстану. И, да, мы шли почти в ногу, я, как Пяточек, можно сказать, уткнулась в его широкую спину, совсем не замечая ничего вокруг.

А надо бы смотреть по сторонам, ведь только преодолели первый этаж, как на меня выскочила заведующая детским отделением, размахивая руками и ругаясь.

– Где тебя носит? – если бы не большое количество людей, она бы не стеснялась в выражениях, а так свой пыл хоть и пыталась убавить, да ничего не получалось, – Алина заболела! Всех утренних клиентов на тебя перезаписали! Они ждут!

– А почему меня никто не проинформировал? – все же отмерла, выходя из оцепенения, – ни звонка, ни сообщения. Сама догадаться я никак не могла, Жанна Сергеевна.

– Ты мне тут не умничай! – продолжила возмущаться женщина, – сама сейчас со всеми пойдешь разбираться!

Вот только когда за моей спиной нетерпеливо кашлянул Дамир Игнатович, женщина все же остановилась, подняла голову и нахмурила брови. Я чувствовала, как рука мужчины зависла над моим плечом, но не касаясь, лишь даря тепло, которое мне было так необходимо.

– Альбина Ильинична больше не работает у вас, – спокойно и четко произнес мужчина, – вчера вам уже звонили по этому поводу.

– Но, – ошарашено отошла женщина, – я думала, это шутка такая…

– Увы, – сказал мужчина настолько ледяным тоном, что даже мне стало не по себе, – я так понимаю, документы не подготовлены?

Жанна Сергеевна покачала головой и посмотрела на меня как на предателя. Только я, опять же, ни о каких звонках и знать не знала. Пришла к своему рабочему времени, уверенная, что пациентов не будет, и, как говорила заведующая, даже если они и появятся, все врачи будут направлять другому специалисту, но не ко мне.

– Что ж, – все же коснулся меня отец Миланы, чтобы развернуть на сто восемьдесят градусов, – тогда за бумагами приедет мой человек. Альбина Ильинична, вам что-то нужно забрать из кабинета?

Утвердительно кивнула, потому что хоть вещей хоть и было немного, но забрать их все же стоило, ведь кабинет мне выделили совершенно пустым, и все, что там есть – только моя заслуга.

Шла первой, замечая, что в коридоре действительно довольно много людей, и совесть грызла от понимания, что они все с маленькими детьми пришли раньше меня, сидят и ждут начала процедуры.

– Не могу я так уйти, – повернулась к мужчине и посмотрела в темные глаза, – это же дети! А они ни в чем не виноваты!

Чего я ожидала? Понимания? Наверное, его… но, закусив губу, неосознанно или подсознательно ждала разрешения от мужчины, который, мало того, что привез меня сюда, так еще и свою дочь доверил.

– Сколько нужно времени? – посмотрев по сторонам, поняла, что приму только самых маленьких, взрослые же вполне могут пойти домой, даже если сильно будут возмущаться.

– Час! – непонятно почему, но посмотрела с такой надеждой на мужчину, что он лишь закатил глаза и сказал:

– Ровно час и ни минутой больше!

Я рванула в кабинет, быстро накинула на себя халат, помыла руки с мылом и размяла кисти перед первым пациентом.

Протерла пеленальный столик и пригласила мамочку в кабинет. Дамир Игнатович расположился за мои столом, смотря исключительно в телефон и полностью игнорируя посторонних людей, а я же с каким ошеломляющим энтузиазмом провела четыре процедуры и, быстро собрав все вещи в пакет, покинула стены кабинета.

Естественно, ожидавшие под дверью пациенты возмущались, выражали недовольство заведующей, которая лишь руками разводила.

– А вы, девушка, – едко заметила одна из бабушек, – могли бы и нас принять.

– Она здесь больше не работает, – ответил Дамир, – а за просто так никого принимать не будет.

Вот так, холодно расставив приоритеты, и ответил он. Даже не повел бровью, когда на него тут же обрушились словесные снаряды – все с такой же ровно спиной шел по коридору, потом так же невозмутимо спустился на первый этаж.

Что могу сказать, мне можно поучиться у отца Миланы хладнокровности. Ну и тому, что себя в обиду давать не стоит. Мужчина же тем временем добрался до машины, а мне ничего не оставалось, как сесть рядом с ним, не зная, куда деть злосчастный пакет, который закрывал обзор. Все же додумалась поставить его на коврик между ног, быстро пристегнула ремень безопасности и удачно вспомнила о кофе. Он, конечно, уже остыл, потерял свой аромат, но пить так сильно хотелось, что быстро осушила минимум половину из стаканчика.

Дамир Игнатович же выехал на дорогу по направлению к частной клинике, и больше не произнес ни слова, полностью погрузившись в свои мысли.

Глава 5

Вывески и дома за окнами дорогой машины мелькали очень быстро, а я, расположившись на широком и удобном сидении, вспоминала свои передвижения по городу. Часто, стоя на ветру больше десяти минут и ожидая маршрутку и автобус, могла довольно быстро замерзнуть в своих легких вещах, но это не самое страшное, ведь транспорт, подошедший на остановку, мог лишь высадить людей, а вот зайти удавалось не всем. Люди набивались битком так, что спинами вжимались в двери, которые с превеликим трудом закрывались. Часто я просто не залезала в общественный транспорт, боясь быть задавленной – слишком маленькая и неприметная, а значит, все будут плевать на то, что могут наступить на ноги или задеть локтем. Поэтому я всегда выходила за час до начала рабочего дня, иногда шла пешком до другого района, где можно было сесть на троллейбус или успеть поймать маршрутку под другим номером, которая делала приличный крюк и из-за этого не пользовалась большим спросом.

Пробки для нашего города дело нечастое, но утром – постоянное, с семи до восьми весь город выходил на улицу и пытался добраться до работы, садов или школ. Если дорога широкая, то еще можно было разъехаться, а если узкая, то обязательно найдется тот, кто замедлит и так никуда негодное движение.

Сегодня же, сидя в машине, я понимала, что даже если бы мы застряли на добрые полчаса, то провели бы это время с удобством, в тепле, с приятной музыкой. Я ценила это как никто другой, ведь нет зловоний от стоящих рядом людей, нет недовольных причитаний, что нужно кому-то уступить место и молодежь совсем уже обнаглела. Даже наушники, которые постоянно цеплялись за все и всех, не спасли бы от монотонного бурчания бабушки рядом, которая вспоминала советские времена, когда все ходили пешком или пользовались велосипедами. Почему-то на таких соседей мне всегда везло, что сильно портило настроение с самого утра.

Здание клиники показалось впереди и, как только Дамир Игнатович припарковался, первой выскочила на улицу, вдыхая теплый воздух и думая о том, что перед тихим часом обязательно вывезу Милану на улицу. Пусть хоть дышит и улыбается, тем более, так приятно смотреть на ее румяное личико, а не на бледные и впалые щеки.

Мы с отцом девочки зашли в помещение, где меня сразу же попросили пройти к начальству, как только освобожусь. И хоть я планировала сначала поздороваться с ребенком, но Дамир повел меня на первый этаж, чтобы лично проконтролировать мое оформление на работу, ну и согласовать график, когда я смогу быть с его ребенком.

Пока меня оформляли, пока подписывала бумаги, неожиданно поняла, что за меня все решили. Весь мой рабочий график был выстроен так, чтобы я могла уделить время девочке. То ли связи позволили подобное, то ли деньги, но жаловаться мне было грех, даже если понимала, что оставалась без обеденного перерыва, и домой придется возвращаться очень поздно. Последний факт меня очень сильно тревожил, но с той зарплатой, что мне обещали за работу в клинике, и той, какую мне назначил Дамир Игнатович, можно было немного потерпеть. Но уже сегодня я планировала еще раз зайти на сайт и узнать, какие квартиры есть в наличии, и на какую сумму я могу рассчитывать. Ну и можно будет собирать свои немногочисленные пожитки, потому что рано или поздно из дома придется бежать, так не с пустыми же руками?

Теперь, когда у меня на руках был новый график, я поняла, что хоть и была принята на работу на целый день, но меня очень осторожно освободили от большого числа пациентов. Всего три или четыре больных в день, а вот потом я полностью должна была быть занята девочкой.

– Прошу меня извинить за вмешательство в ваш рабочий ритм, – проговорил Дамир Игнатович, когда потрясенная я вышла из кабинета начальника отдела кадров, – просто дочка мне очень дорога, а с моими связями и большим количеством знакомых можно добиться чего угодно. Но это временные неудобства.

– Понимаю, – пряча глаза, пробубнила я, боясь даже представить, какой властный человек стоит передо мной, раз играючи смог все подстроить так, как ему было бы удобно.

Как только все нюансы были обговорены, я быстро пошла в кабинет, чтобы переодеться и хоть немного побыть одной, собирая все мысли в кучу. Сейчас до обеда я совершенно свободна, а вот потом сразу три пациента друг за другом, все как один сложные и требующие концентрации внимания, после до самого вечера я предоставлена сама себе. Ага, как же. Я буду с Миланой до самого отбоя.

К девочке я пошла сразу же, как более-менее сформировала хоть какой-то относительно нормальный план в голове, спешила так, что в палату зашла запыхавшейся.

– Привет, – улыбнулась малышке, которая во все глаза уставилась на меня, словно не веря.

– Аля! – воскликнула девочка, – я думала, что ты больше не придешь…

– Извини, мне нужно было уволиться с прошлой работы…

И пока девочка меня внимательно слушала, откинула в сторону одеяло и уставилась на тоненькие ножки, изуродованные шрамами от операций. Да, сколько же пережить пришлось этой крохе! На глаза навернулись слезы, но я лишь улыбнулась, укладывая Милану на бок и поднимая кофточку. Сначала разомну спинку, потом начну массировать дальше.

Я даже не заметила, как в палату вошел Федор Михайлович, спросил, как обстоят наши дела и даже выдал лист бумаги, на котором было подробное расписание с занятиями, которые будут проводить специалисты клиники с Милой.

– Дамир Игнатович настоял, – кашлянул в кулак мужчина, – чтобы ты сопровождала его дочку везде.

О, да. Я к этому готовилась морально, потому что мало того, что клиника была одной из ведущих, так еще на ее базе располагался реабилитационный центр, отсюда понятно, по какой причине мой рабочий день подстроен так, чтобы я максимально была занята только тогда, когда Милана во мне не нуждалась.

Через час у нас были занятия в зале ЛФК, где Милана с опытным врачом выполняла отнюдь не легкие для нее упражнения с мячом и на тренажерах, при этом лицо у девочки было таким, что сердце кровью обливалось. Она терпела боль, закусывала губу, и только когда совсем стало невыносимо, захныкала, протягивая ко мне свои ручки.

– На сегодня достаточно, – известил врач, – на первый раз этого времени хватит.

Боже, я думала, мы здесь минимум час, даже сама вспотела, пока сидела в уголке и уговаривала себя не бежать и не отвоевывать ребенка, ведь это для ее же блага.

Девочка доверчиво прижалась ко мне, пока несла ее до коляски. Ей потребовалось время, прежде чем она смогла собрать свои маленькие силы в кулак и отстраниться от меня. Все это время говорила, какая она молодец, что выполнила огромную работу, с которой порой даже взрослые справиться не могут.

Про улицу сегодня разговора не было, Мила сильно утомилась и лишь попросила собрать для нее новый букет из ярких листьев, как смогу. Она вновь уставилась в окно и даже не сразу согласилась покушать, а все о чем-то думала, да и периодически поглядывала на дверь. Наверное, ждала отца. Но он как утром уехал, так от него не было ни вестей, ни сообщений, он даже дочери ничего не написал, а ведь она проверяла телефон и вновь прятала его под подушку.

Но я все равно гордилась девочкой, ведь мы сделали первый шаг, точнее, сделали все возможное, чтобы он был. Я просидела в палате до тихого часа, наблюдая за тем, как к Милане пришел детский педиатр и интересуется ее здоровьем, как Федор Михайлович вместе с хирургом осматривает маленькие ножки, что-то записывают и, удовлетворенно хмыкнув, вновь уходят.

– Я пока уйду работать, но через пару часов вернусь, не успеешь соскучиться, – улыбнулась девочке, которая сонно щурила свои глазки, на мои слова она кивнула головой.

– Ты только приходи обязательно, а то мне одной очень грустно.

Тихонько выйдя в коридор, поспешила к себе в кабинет, чтобы приступить к обязанностям и выполнить работу, от которой зависит пусть не все, но многое. Пациенты шли друг за другом, каждый со своими проблемами, но я не отвлекалась на посторонние мысли, выкладывалась, помня о том, что я своими силами попала на это место и обязана на нем удержаться.

Но когда дверь закрылась, и я вновь очутилась в полной тишине, непроизвольно подняла глаза на циферблат часов, высчитывая, сколько времени Милана находится без меня. Сейчас все думы, которые отложила на время, вновь вылезли, заставляя закусывать губу и думать о том, что за эти дни не увидела у девочки ни книжек, ни раскрасок. Только заяц, с которым она не расставалась, да телефон. Разве этого достаточно для ребенка? Я так не считала, совсем.

Вымыв руки, поправила волосы, убрав выпавшие пряди из тугого хвоста, и быстро направилась к своей подопечной. Тихонько приоткрыв дверь, заметила, что девочка разговаривала с отцом по телефону, который явно извинялся за то, что сегодня не сможет к ней приехать. Мне было больно смотреть на огорченного ребенка, который делает все возможное, чтобы папа обратил на него внимание. Я так и не узнала, чем занимается Дамир Игнатович, но то, что он не последний человек в городе – понятно сразу, ведь мне сегодня мужчина в строгом костюме привез документы из поликлиники, и, пожелав удачного дня, развернулся, быстро уйдя, словно его и не было.

Вот кому еще так просто отдадут чужие вещи? Кому не откажут? Только тому, вокруг которого крутится власть, деньги и огромные связи. Мне уже страшно, ведь если что-то сделаю не так, то никто и не вспомнит про молодую массажистку.

Милана, когда поговорила с папой, лишь поджала губы и спрятала телефон под подушку. Я же четно пыталась ребенка развеселить, но она вновь от меня закрылась, только по возможности выполняла то, что просила.

Мы успели помыться и переодеться, как девочка попросила посидеть с ней перед сном.

– Не уходи, – шмыгнула носом, – мне одной грустно и страшно.

Ох, знала бы она, как страшно мне идти домой одной! Но я все равно осталась. Аккуратно устроившись на стуле рядом с ней, погасила свет и с тоской посмотрела в окно, понимая, что домой уже точно не попаду. Просто побоюсь идти. А значит, буду ночевать здесь на стуле…

Перебирая тонкие волосики, я с грустью думала о том, что ничего толкового в жизни не добилась. Мне бы детей своих уже воспитывать, благо, желание было, да только ни принца рядом, ни человека, которого могла заинтересовать как женщина, не было. Раньше ведь, когда все было хорошо, я даже на свидания бегала, ходила гулять с молодыми людьми, а потом все резко оборвалось, и все, кто считал меня своей подругой или другом, просто растворились в толпе, оставив меня одну.

Даже мой парень, с которым строили планы на будущее, который сделал мне предложение – ушел, не обернувшись. Лишь написал короткое сообщение, что нам дальше не по пути, что он просит прощения, но строить со мной жизнь даже не будет. Его кольцо так и лежит дома в красивой бархатной коробке. Его я не ношу, но иногда рассматриваю, как напоминание о той жизни, которая могла бы быть у меня.

Переведя взгляд на малышку, которая уже мирно спала, прижимая рукой зайца, я улыбнулась и, осмотревшись, перебралась в небольшое кресло у окна. Оно было намного мягче стула, что стоял у кровати, а значит, хоть немного я смогу поспать. Даже если встану рано, и моя спина будет ныть от боли, а шея отваливаться, я все равно предпочту остаться здесь, нежели пойду домой. Уместившись в кресле, сложила руки на груди и откинула голову назад, наверное, я даже задремала, прежде чем телефон в кармане халата, который так и не сняла, стал вибрировать.

Сощурив глаза, осторожно вышла в коридор и прошла в самый дальний угол, чтобы никого не разбудить.

Номер был неизвестным, и уже который раз настойчиво требовал моего внимания. Трясущими руками, кое-как удерживая смартфон, все же ответила на звонок.

– Да? – мой осипший голос потонул в тишине.

– Вы где? – выдох облегчения вышел сам собой.

– Я в клинике, Дамир Игнатович, – даже прислонилась лбом к прохладной стене, которая остужала мой воспаленный мозг.

– А что вы там делаете? – неужто я слышу нотки удивления в голосе?

– Осталось с Миланой, чтобы она уснула. Ну и было уже поздно, чтобы идти домой, – признаваться в том, почему именно не собираюсь покидать стены клиники, не хотелось.

– Поздно или страшно? – да что ж такое! Он точно человек, а не машина, умеющая читать мысли?

Захлебнувшись словами, несколько раз тихонько ударилась головой об стену, закусила губу и все же призналась.

– Страшно, – прошептала, боясь, что такую нервную сиделку прогонят сию же секунду, но отец девочки меня сильно удивил.

– Что-нибудь придумаю, – ответил и сбросил вызов.

Я так и не поняла, в каком именно ключе он будет думать, но даже не осмелилась перезванивать и говорить о том, что справлюсь и свои проблемы решу сама. А еще стало очень неприятно, что в моем грязном белье под названием «семья и ее горе» лазали без моего ведома, ведь если бы спросили, сама бы все рассказала, не утаивая. А так, получается, прошла какую-то странную проверку, после которой меня утвердили на должность сиделки.

Постояв какое-то время у окна, вернулась в палату, поправила съехавший с ребенка плед и, сев в кресло, почему-то дала сама себе обещание, что помогу этой девочке. Она обязательно встанет на ноги, обязательно станцует, раз для нее это занятие было наполнено смыслом, ну и, конечно, сделаю все возможное, чтобы Милана улыбалась и не грустила, чтобы не забивала свою хорошенькую головку проблемами. А для этого мы обязательно поговорим с психологом, который придет уже завтра. Возможно, мне даже подскажут, как правильно себя вести и что делать.

Глава 6

Может ли утро быть добрым? Безусловно! Не важно, в котором часу оно начинается, выспались ли вы или чувствуете себя разбитой хрустальной вазой, которую кое-как склеили.

Доброе утро – это состояние души, это то, чем наполнена твоя голова. И если в ней сплошные жалобы на жизнь и на судьбу, то все отражается на твоем теле, твоем окружении, твоей удаче. Я старалась всегда приводить мысли в порядок, даже когда опускались руки, даже когда было желание закрыть глаза и больше никогда и ни при каких обстоятельствах их не открывать. Даже тогда, когда искала утешение в одиночестве и слезах. Я вдруг поняла, что дальше будет только хуже, пока в моей голове подобные мысли, я никогда не выберусь из ямы, наполненной до самого верха грязью, я просто захлебнусь и утону.

Именно тогда каждое утро я начинала с улыбки. Даже если хотелось рыдать в голос и биться головой об стену, я делала элементарную зарядку, которая хоть немного бодрила тело, и никогда ни на кого не держала зла. Переживала в себе, анализировала и прощала, ведь человека не исправишь. Он нагрубил, выплеснул на вас свои грязные эмоции и ушел, а вы, копаясь в себе, лишь сильнее изводитесь. Так зачем об этом думать? Об инциденте, кроме тебя, никто не вспомнит, но каждый раз, прокручивая его в голове, ты находишь какие-то правильные ответы, фантазируешь, как постоишь за себя в следующий раз. Да только поезд-то ушел, а следующего раза может и не быть. Для меня все просто: не загружай себя лишней информацией, отпусти и забудь, улыбайся и иди дальше.

Вот и сегодня я улыбнулась, как только открыла глаза и поднялась на ноги. Затекшее во время сна тело отозвалось болью, но небольшая гимнастика помогла разогнать кровь по венам и даже разогреть мышцы. Потом сама же себе немного размяла ноги и спину, чтобы уж совсем не кривиться при движении, и осторожно вышла из палаты.

На часах было всего лишь пять утра, а значит, я вполне смогу подогреть в кабинете чайник и попить горячей воды. Остался ли чай? Вопрос, но и без заварки вполне можно справиться, а как откроется буфет на первом этаже, обязательно подумаю, что купить к завтраку.

В кабинете, умывшись и сменив халат, я кое-как расчесала волосы и даже обновила макияж, благо, в сумочке минимум косметики всегда был с собой. Жутко хотелось почистить зубы, но жвачка неплохо справилась со своей работой. Только около шести я позволила себе заглянуть в комнату к Милане, которая крепко спала, чуть открыв рот. Волосы разметались по подушке тонкой рыжей паутинкой, а мне почему-то захотелось заплести их в красивую косу и украсить ярко-желтой резинкой с подсолнухом, и я даже вспомнила, где в последний раз видела эту резинку.

Для осуществления своего гениального плана решила дождаться обеда, как разу меня будет час для того, чтобы сбегать в торговый центр, находящийся в двух остановках от клиники, и купить все самое необходимое как девочке, так и себе. Что-то мне подсказывало, что такие ночлежки будут частыми, а значит, полотенце и сменное белье у меня быть должны. Душ можно будет принять прямо в палате Милы, когда та уснет. Обычно я все делаю быстро и без лишнего шума, поэтому ребенка не разбужу.

Но планы пришлось немного изменить, по крайней мере, те, которые строила себе на утро. В отделение поступили новые клиенты, и мне пришлось с лечащим врачом и другими специалистами смотреть пациентов и выстраивать план работы с ними, а когда к десяти вернулась к малышке, то обнаружила на столе завтрак и большой пакет.

– Привет, как спалось? – я забегала уже к Миле, но продуктивного разговора у нас с ней не состоялось.

– Отлично, – улыбнулась девочка, – медсестра помогла мне умыться и покушать.

– Ох, это замечательно! Извини, что задержалась… – извинилась, подходя ближе к кровати.

– Ничего, за мной тут многие присматривают. А папа вот принес нам завтрак и тебе одежду.

Округлив глаза, осторожно заглянула в стоявший рядом пакет и с изумлением достала красивый халат, тапочки и, боже мой, женское кружевное белье белого цвета! Последнее поспешно спрятала обратно, дабы не показывать Милане, что именно привез ее отец. Кроме всего прочего нашла даже зубную щетку, мыло, небольшое полотенце и шампунь. Ох, было приятно знать, что хоть кто-то позаботился об элементарных вещах, которые могли пригодиться! Белье, конечно, я носить не буду – слишком красивое, да и не для больницы оно, а вот все остальное с большим удовольствием приму.

Так же обратила внимание, что маленькое кресло заменилось большим и, кажется, раскладным. Что ж, теперь мои ночевки здесь будут более комфортными, а у дежуривших медсестер попрошу еще подушку и плед.

Настроение, которое и так было приподнятым, стало еще выше. До прихода психолога, который сегодня должен был навестить девчушку, оставался час, а значит, кроме стандартных процедур и каждодневного осмотра, я могла сделать девочке массаж.

Милана молча сопела, но не возмущалась и не жаловалась, пока я методично прорабатывала каждый сантиметр ее тела. Ох, какая же она маленькая, эти пяточки и пальчики на ногах казались мне крохотными, а ножки тростиночками. И как только на пуантах стояла? Это же сколько выносливости и силы нужно?!

Но стоило закончить процедуру и одеть малышку, как дверь в палату открылась, и к нам зашла странная женщина, которая явно не была психологом. На незнакомке было красивое платье, довольно короткое и открытое спереди, через руку перекинут пиджак нежно-оливкового цвета, а на ногах туфли на высокой шпильке. При этом она даже не надела бахилы и не накинула халат, о чем я ей и сказала.