6
Герман Графов работал на «Мосфильме» несколько лет. И все эти годы коллеги удивлялись, как это он умудряется так долго здесь держаться.
Дело в том, что картины, снятые Германом, общепризнанно считались наихудшей продукцией «Мосфильма». Всякий раз, когда принимали очередную работу Германа, начальству не оставалось ничего другого, как присвоить ей вторую категорию. Это означало, что фильм будет напечатан ничтожным числом копий и выпущен в недолгий прокат лишь в маленьких провинциальных кинотеатрах. Для периферии, мол, и такая чепуха сгодится…
Неудивительно, что о режиссере Графове слыхом не слыхивали даже самые большие любители советского кино. О нем никогда нигде не писали, его фильмов почти никто не видел… Словом, выходило так, будто бы и вовсе не существовало такого кинорежиссера.
А вот в личной жизни Герману очень повезло. Еще во время съемок своего дебюта (кинокомедии «Забавные заботы») он познакомился с начинающей актрисой Галиной Гортензи, недавней выпускницей ВГИКа.
Гортензи было Галининым псевдонимом. Настоящая же ее фамилия была до обидного простецкой – Горина. Галина стыдилась ее с детства…
«Забавные заботы» и для Галины стали дебютом в кино. Уже через неделю съемок Герман и Галина стали любовниками и с тех пор не расставались. Расписываться они не спешили, считая, что их любовь не нуждается в таких условностях, как бюрократический штамп в паспорте…
Разумеется, Галина снималась и во всех последующих фильмах Германа. Но ни у одного другого режиссера она ни разу не сыграла даже в эпизоде. Ибо после «Забавных забот» весь «Мосфильм» дружно уверился в том, что Галина – феноменально никудышная актриса.
При этом никто не оспаривал общего убеждения, что Галина была редкой красавицей. Про нее говорили, что она – самый убедительный пример того, что одной только внешности, фактуры для актерской работы в кино недостаточно.
Учитывая все вышесказанное, нетрудно догадаться, что Герман и Галина стали на студии нарицательной парой. Режиссеры сходились на том, что даже самый творчески слабый из них выглядит Эйзенштейном на фоне Графова с его жалкими киноподелками. Актеры столь же дружно дивились на катастрофическую неспособность к игре Галины Гортензи.
– И как только она ВГИК закончила? – разводили они руками.
– А ее хахаль – как?! – усмехались им в ответ. – Нет, очень еще у нас все это не налажено в учебных заведениях. Принимают в искусство буквально кого попало…
– Да и что это, с позволения сказать, за псевдоним – Гортензи? – злословили третьи. – Вы хоть весь Союз обойдите, такой безвкусицы даже в самом задрипанном театрике не встретите…
В конце концов, Германа и Галину за глаза стали звать Графом и Гортензией. Делали даже такие предположения:
– Граф еще кое-как держится, покуда Гортензия молода. А как она начнет вянуть – капут им обоим. Поганой метлой эту парочку из кино выметут!
– Вы это серьезно? – озадаченно спрашивали другие. – Считаете, что Графа терпят из-за его пресловутой Гортензии? Она ведь ничего не умеет!
– Ну, на нее, по крайней мере, смотреть приятно. Пока еще…
Впрочем, и эти разговоры понемногу сошли на нет. К тому времени, как Герман отравил Жнейцера, о Графе и его Гортензии уже никто не вспоминал. На «Мосфильме» их попросту не замечали. Даже перестали выражать дежурное недоумение: дескать, и как это они до сих пор здесь держатся?..
Герман знал это и считал, что данное обстоятельство послужит еще одной страховкой в той преступной миссии, какую он на себя взял. На него никто не подумает еще и потому, что о нем в принципе никто никогда не задумывается!
Однако своей возлюбленной Галине Герман нипочем бы в этом не признался…
7
Через две недели после смерти Жнейцера Герман объявил своей любовнице:
– Галочка, скоро у нас будет еще одним конкурентом меньше… Я такой план разработал – закачаешься!
– Снова убийство? – побледнела та.
– Не убийство, – серьезно поправил Герман. – А справедливое деяние. Они уже все вдоволь насладились успехом. Надо и другим дорогу дать. Например, нам с тобой…
– Ну, а если у нас все-таки тоже будет успех… – начала Галина, но Герман перебил ее:
– Не «если», а обязательно будет!
– Хорошо, – кивнула Галина, – пусть так. Я о чем хочу сказать: когда у нас будет успех, кто-нибудь ведь и на наш счет может так же решить… То есть так, как мы решили насчет Жнейцера. Мол, Графов с Гортензи получили свое – пускай-ка теперь подохнут…
– Брось, – поморщился Герман. – Никому, кроме нас, такое и в голову не придет.
– Ну, а все-таки? – настаивала Галина.
– Если придет, – хмыкнул Герман, – то, знаешь, я роптать не буду. Справедливость превыше всего. Тем более в нашем социалистическом обществе. Если б мы в капстране какой жили, я бы не боролся за это… Но поскольку мы, к счастью, в Советском Союзе… Словом, если нас захотят убрать с дороги другие Герман с Галиной, я соглашусь. Но при одном условии: прежде мы все же должны будем с тобой пожать свой успех!
– Что пожать? – переспросила Галина.
– Лавры. Они же плоды. Но до этого еще далеко. У нас пока только вторая жертва намечена.
– Так-так, – заинтересовалась Галина. – И кто же это?
– Тефин! – воскликнул Герман.
– Я о таком и не слышала, – пожала Галина плечами. – Он что, успешный?
– Очень, – сказал Герман. – Вот ты скажи мне: какой сейчас в Москве самый популярный фильм? Да что там в Москве – во всем Союзе! Так какой же?
– Не знаю, право, – задумалась Галина. – «Воскресение»?
– Да нет, – поморщился Герман. – Это только у горе-критиков наших популярно. А я же говорю: у народа.
– Тогда «Алые паруса», – предположила Галина.
– Не думаю, что это слишком нравится народу, – покачал Герман головой. – Для толпы даже Грин – довольно сложный писатель.
– А кто ж тогда простой? – хмыкнула Галина. – Дюма разве… А, поняла: «Граф Монте-Кристо» сейчас самый популярный!
– Да, – согласился Герман. – Но это французский. Зарубежных режиссеров я в расчет не принимаю. Нам бы со своими разобраться…
– Ой, ну я прямо не знаю, что там еще сейчас смотрят, – покачала головой Галина. – Тем более из нашего… «Осторожно, бабушка!», что ли, какая-нибудь? Помнишь, с Раневской… Мы с тобой видели.
– Помню, – подтвердил Герман. – Это Кошеверова снимала… Женщин я, кстати, не собираюсь трогать.
– Это делает тебе честь, – одобрила Галина. – Так, ну что же там еще-то осталось?.. – Она стала перечислять: – «Карьера Димы Горина», «Тучи над Борском», «Полосатый рейс»…
– Вот! – громко воскликнул Герман, подняв кверху указательный палец.
– Что – «Полосатый рейс»?
– Ну конечно, – весело подтвердил Герман. – Что же еще? Самая знаменитая кинокомедия сейчас! А снял ее Тефин.
– И поэтому его надо… – несмело начала Галина.
– …убить, – решительно закончил Герман.
– И как же?
– А вот послушай.
И Герман придвинулся к Галине, собираясь внушительным шепотом изложить ей свой коварный план.
8
План Германа состоял в том, чтобы заманить Тефина в цирк и там скормить его тиграм.
– Кто к нам с тиграми придет, тот от тигров и погибнет! – афористично выразил Герман свою мысль, изложив Галине план убийства Тефина.
– Идея замечательная, – согласилась Галина, – но только как ты заманишь Тефина в этот самый цирк? Не скажешь же ты ему: пошли на тигров посмотрим… Он этими тиграми до конца жизни, наверно, сыт по горло…
– То, что «до конца жизни», это ты верно подметила, – отозвался Герман. – Поскольку жить Тефину осталось от силы сутки.
– Ой, ну откуда у тебя такая уверенность? – продолжала сомневаться Галина.
– А вот сейчас сама все увидишь, – самодовольно улыбнулся Герман. – Точнее – услышишь.
Он достал свою записную книжку, открыл ее на букве «Т» и придвинул к себе телефонный аппарат.
– Володька, привет! – выкрикнул Герман в трубку через полминуты. – Как кто? Не узнал, что ли? Ну ты даешь… Герман это! Герман!.. Тьфу ты, ну что значит «какой Герман»? Что, у нас Германов вокруг много… Нет, не Титов. – Герман зажал трубку рукой и обратился к Галине: – Вообрази, он решил, что я – Титов. Ну, космонавт номер два… Делает вид, что знаком с ним. Так я ему и поверил… – Он убрал руку и продолжил в трубку: – Володька, кончай дурака валять. Это Графов тебе звонит. Гра-фов. Тебе слышно, что ли, плохо? – Герман вновь зажал рукой трубку. – Галя, что-то он совсем уже… Делает вид, что меня не узнает!.. Але, Володька, давай встретимся у магазина «Продукты» и поговорим нормально. Ну, у «Продуктов» на Кропоткинской! Ты же там живешь, я помню… И я совсем неподалеку… Что? Через двадцать минут будешь? Хорошо, жду тебя.
Герман бросил трубку на аппарат и недовольно фыркнул.
– Мне всегда нравится твоя самоуверенность, – заметила Галина, – но иногда все же стоит не говорить «гоп» заранее…
– Это не в моих правилах, – отмахнулся Герман. – Я говорил и буду говорить «гоп», когда не сомневаюсь, что перепрыгну.
– Он тебя даже не узнал, – покачала головой Галина.
– Галочка, ты меня умиляешь, – любовно посмотрел на нее Герман. – Вот уж поистине святая простота… Где ему меня не узнать? Он зазнался просто! Снял свою пошлую кинокомедию, получил свой дешевый успех – ну вот и возомнил себя теперь невесть кем… Уже за это он заслуживает быть сожранным, – добавил Герман после паузы. Затем посмотрел на часы и вздохнул: – Ну что ж, пойду. Если он и дальше продолжит выкаблучиваться, я его, ей-богу, прямо там и придушу…
– Нет-нет, – иронически запротестовала Галина. – Вот если бы твой Тефин «Отелло» снимал, его можно было бы придушить. А в противном случае – никак нельзя!
– Ты, как всегда, права, моя умница, – Герман ласково чмокнул ее в переносицу. – Ну ладно, пойду. Заодно в «Продукты» зайду. Что купить?
– Молоко, – сказала Галина. – Только в бутылке, а не в пакете, а то опять протечет… Потом масло, хлеб… ну и мясо.
– А кукурузу? – пошутил Герман.
– Если только сам ее будешь грызть, – усмехнулась Галина.
– А газету взять?
– В «Продуктах»? – удивилась Галина.
– Нет, там же рядом киоск.
– Тогда возьми.
– Какую?
– «Вечерку». И «Литературку». И «Огонек» еще можно.
– А «Новый мир»? – спросил Герман.
– Лучше не надо, – поморщилась Галина. – После пресловутого «Ивана Денисовича» вообще не хочу этот журнал читать…
9
Когда через двадцать минут Герман подошел к магазину «Продукты», Тефин уже стоял там с полной авоськой в руках.
– А, так это ты, – сказал Тефин, вяло отвечая на энергичное рукопожатие Германа. – А я думаю: какой Герман? Что за Герман?..
– Ясно все с тобой, – усмехнулся Герман. – Зазнался просто.
– С чего бы мне зазнаваться? – как будто искренне удивился Тефин.
– Да брось уже это кокетство, – махнул на него Герман. – Вся Москва афишами твоего «Полосатого рейса» завешана.
– Ну и что? – пожал плечами Тефин.
– Как что?! – недоуменно посмотрел на него Герман.
– Ну, мне-то что с того, что вся Москва завешана афишами?
– Да как же? Успех, популярность…
– Я за этим не гонюсь, – покачал головой Тефин.
