Иногда нужно просто удрать
Мартин Музер
Финн, которому скоро исполнится десять лет, впервые едет один на поезде. В Берлине на вокзале его ждёт мама. Но в вагоне у мальчика крадут рюкзак. И он остаётся без билета, телефона и денег. Кондуктор ссаживает его с поезда и передаёт в руки полиции. По пути в участок полицейская машина сталкивается с грузовиком. И пока водители выясняют отношения, Финн и Йола – девочка из грузовика – находят общий язык и решают сбежать от взрослых. Тут-то и начинаются приключения.
Что может быть круче для десятилеток, чем самостоятельное путешествие на тракторе «Беларусь» или ночёвка в охотничьей хижине! Однако как теперь остроумной Йоле и смелому Финну, оставшимся без денег и связи, вернуться к родителям? И что ждёт вора, который обокрал мальчика в поезде?
Мартину Музеру (род. в 1965) удалось написать забавную историю и показать мир и жизнь вокруг глазами детей. Окончив Берлинский университет искусств, Мартин писал в основном сценарии для фильмов и телесериалов, читал лекции и много путешествовал на велосипеде. Возможно, поэтому тема дороги так здорово отражена в этой приключенческой повести для школьников.
«Иногда нужно просто удрать» моментально сделала Музера известным. Книга сразу попала в рекомендательный список Ольденбургской детской и юношеской книжной премии, а в 2019 году – в список выдающихся книг мира «Белые вороны», составляемый Мюнхенской международной детской библиотекой.
Мартин Музер
Иногда нужно просто удрать
Мине и Мицци, растущим быстрее, чем я успеваю писать
© 2018 by CARLSEN Verlag GmbH, Hamburg, Germany First published in Germany under the title
KANNAWONIWASEIN
All rights reserved
© Леенсон Е.И., перевод, 2022
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом «Тинбук», 2022
1. Хакмак с огромным пакетом
Финн косится на пустое место рядом и немножко волнуется, ведь он впервые один едет в поезде. Конечно, он сто раз говорил родителям, что справится. Но мама только твердила: «Вот будет тебе десять, тогда поедешь». Десять Финну исполнится через три недели и два дня. Но тут получился экстренный случай: папе пришлось срочно готовить котлеты из сыра тофу и черемши для одного экоотеля. Постояльцы там втридорога готовы платить, лишь бы их кормили здоровой едой вроде этих папиных котлеток. В общем, от такого заказа не отказываются, и у папы совсем не было времени провожать Финна до Берлина, как обычно.
Папа позвонил маме, и они долго препирались. «А по чему всегда я с ним еду? – не выдержал папа. – Ты и сама его можешь забрать!» И они с Финном уже стали опаздывать, так что пришлось как сумасшедшим нестись на вокзал в Нойштрелице[1 - Нойштрелиц – небольшой немецкий город, от Берлина до него около 100 километров. (Здесь и далее прим. пер.)].
Региональный экспресс из двухэтажных вагонов уже стоял на путях. Папа ненадолго зашёл внутрь. На втором этаже мест было полно, и Финн тотчас уселся в начале вагона – там, где два кресла стояли напротив двух других кресел, а между ними был маленький столик. Папа обнял Финна, протараторил что-то типа «не бойся, всё будет хорошо» и поспешил к выходу. И как раз вовремя, потому что, едва он выбежал из вагона, двери захлопнулись и поезд тронулся.
А Финн и не думал бояться. Правда, в животе у него капельку ныло. Всё произошло так быстро, что он даже не успел как следует попрощаться. Папа ещё немножко пробежался рядом с поездом и помахал Финну, но вскоре исчез из вида.
Скрипят тормоза, и поезд останавливается на станции Фюрстенберг. Из громкоговорителя слышится: «Уважаемые пассажиры, будьте осторожны при выходе из вагонов».
Кто-то выходит, кто-то заходит. Финн видит в окошко, как какой-то тип с банкой в руке так торопится, что протискивается в вагон, хотя ещё не все вышли. Часы на станции показывают десять минут восьмого. Над вокзалом возвышается освещённая закатным солнцем башня на крепости. Правда, Финн знает, что это никакая не крепость, а фабрика по производству комбикормов. В ГДР[2 - После Второй мировой войны восточная часть Германии находилась в зоне оккупации СССР. В 1949 году было образовано отдельное государство ГДР (Германская Демократическая Республика). Жизнь и политическое устройство в ГДР зависели от политики СССР. Так продолжалось до 3 октября 1990 года, когда Восточная и Западная Германии вновь объединились.] корм для животных производили в огромном количестве. Ему об этом папа рассказывал. Папа объяснил, что Германия раньше была разделена на две части – ГДР и ФРГ[3 - В ФРГ (Федеративную Республику Германию) со столицей в Бонне входили западные немецкие земли.], пока они наконец не объединились. Это произошло уже довольно давно, когда Финн ещё не родился.
Мужчина с банкой шумно поднимается по лестнице. На руке у него болтается огромный серый шуршащий пакет. Финн думает, что это, наверно, уборщик, который ходит по вагонам и собирает мусор. Но тот и не думает ничего собирать, а вместо этого кидает пакет на кресло напротив Финна и усаживается рядом.
– Ну чё, малыш, всё зашибись?
Он расстёгивает молнию на спортивной кофте и поднимает банку.
– Ну чё, будь здоров! – говорит он, отхлёбывая.
Финн ощущает запах перегара, быстро отводит глаза и смотрит в окно. Он просто терпеть не может, когда его называют «малыш». Во-первых, он вовсе не маленький, а третий в классе по росту, а во-вторых, он-то ведь не может ответить взрослому дяде: «Старик, всё окей!» Хотя этот тип совсем не похож на обычного взрослого. Он широко расставил ноги и наклонился в сторону Финна; под кофтой видна застиранная майка с надписью «Хакмак». Может, его так зовут?
Финн продолжает его украдкой рассматривать. Странная причёска: сверху волосы длинные, а сбоку – короткие, и в ушах – огромные дыры с чёрными кольцами.
Хакмак ловит на себе взгляд Финна и расплывается в улыбке:
– Ты чё, один, без предков?
Финн поспешно кивает, стараясь не пялиться на его мочки. В них просто гигантские дырки, не меньше монеты. Кожа вокруг вся растянулась. Дико больно, наверно.
Но, похоже, Хакмака эти дырищи нисколько не беспокоят. Наоборот, он выглядит ужасно довольным. Он делает ещё глоток, надувает щёки и громко икает.
– Сорян, брателло, – кривится Хакмак. – Это всё газы. Они должны выйти, иначе никак.
И хохочет. И этот его хохот сам по себе напоминает икоту.
На всякий случай Финн поближе придвигает рюкзак. Мама с папой сто раз ему говорили: если тебе кто-то не нравится, сразу звони. Но Финн только уныло кивал. Ну сколько можно! Он всё и сам прекрасно знает. Вечно эти взрослые волнуются!
Но сейчас он всё-таки решает проверить содержимое рюкзака. Всё вроде на месте. Телефон, кошелёк с билетом, ланч-бокс с папиными бутербродами. Финн достаёт телефон и смотрит на дисплей. Заставку он поменял совсем недавно – поставил фотографию Тепса. Сам его фотографировал, когда тот зевал. Зубы у Тепса как у саблезубого тигра.
Вообще Тепс – отдельная история. Мама взяла его из приюта, когда от них папа переехал. Всё-таки иногда родители себя очень странно ведут. Сначала много лет никого нельзя заводить, а потом вдруг они разводятся – и раз! – вот тебе кот. Или у папы срочная работа – и раз! – ты один в поезде…
Финн кладёт телефон обратно и, потянув за бегунок в виде крокодильчика, закрывает рюкзак на молнию. Некоторое время он глядит в окно на ломаную линию электропередач и вдруг слышит громкий щелчок. Это Хакмак надавил на банку, которая стоит на столике. Он смотрит на Финна, потягивается и зевает.
– Тут со скуки сдохнешь, а?
Финн снова молча кивает, но Хакмак не отступается.
– Может, в картишки перебросимся?
Достаёт из кармана колоду карт и ловко перекидывает её с руки на руку.
– Клёво, а? – улыбается Хакмак. – Ну чё, клювом не щёлкай, я те ща фокус покажу.
Он нагибается над столиком, так что Финн снова чувствует запах перегара, и заговорщицким тоном произносит:
– Прикинь, я могу колдовать.
Вытаскивает из колоды несколько карт и раскладывает их веером.
– Вишь четыре карты? Пиковый, трефовый, червовый и бубновый валет.
Финн равнодушно кивает.
– У них банда, нужно провернуть кой-какие делишки.
Хакмак складывает четырёх валетов вместе и кладёт рубашкой вверх на колоду.
– Значица, так, они на вертолёте тайно приземляются на крышу Ка-Де-Ве…[4 - Универмаг Ка-Де-Ве (сокращённо от нем. «Kaufhaus des Westens» – «Торговый дом Запада») – один из самых известных в Берлине. Этот магазин сам по себе превратился в городскую достопримечательность.] Это такой роскошный магаз, слыхал? Ну так вот. Один обчищает первый этаж – украшения, очки, часы и прочие побрякушки…
Он снимает верхнюю карту и кладёт её куда-то в колоду.
– Другой хапает нереально дорогое кожаное пальто из мужского отдела…
И Хакмак прячет в колоду второго валета, а потом проделывает то же с третьим.
– Третий тырит шикарный плоский телик. Ну а последний прётся в отдел жратвы и прямо там выпивает бутылку шипучки…
И он отправляет в колоду четвёртого валета.
– Но вдруг – раз!
Хакмак высоко поднимает всю колоду и таращит глаза.
– Виу-виу-виу! Сигналка как заревёт. Уа-уа-уа! Менты едут. Надо валить!
Он лихорадочно хлопает двумя пальцами по колоде, как будто собирается предупредить спрятавшихся там валетов.
– И… раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять! Парни снова на крыше, садятся на вертолёт, и – фюить – только их и видели.
Тут Хакмак картинным жестом снимает четыре верхние карты и торжественно протягивает их Финну. И снова это оказываются четыре валета.
– Чё, обалдел небось?
Финн кивает. Хотя он вовсе не обалдел. Потому что знает этот фокус. Ему Карло показывал. Только не с Ка-Де-Ве, а с «Карштадтом»[5 - «Карштадт» – сеть немецких универмагов, конечно, не таких шикарных, как Ка-Де-Ве.]. Карло – это его лучший друг. Они познакомились ещё до рождения, когда их мамы были беременны и вместе ходили на курсы, где рассказывают про роды. Мама говорит, что они одновременно начинали толкаться, как будто заранее договаривались. Наверняка так оно и было, хотя Финн ничего об этом не помнит. Зато фокус с валетами он помнит прекрасно. Там нет ничего сложного. Главное, когда раскрываешь веером четырёх валетов, незаметно достать из колоды ещё четыре карты и спрятать их за последним валетом. И когда кладёшь валетов обратно, именно эти карты должны оказаться наверху. Потом спокойненько засовываешь их в колоду, а валеты остаются сверху – их ведь никто не трогал. Правда, у Карло фокус не получился. У него один валет случайно упал, и Финн сразу всё понял.
Финн снова смотрит в окно. Солнце стоит совсем низко, и уже показалась луна. Белая и круглая, она висит в небе, как пицца без начинки. Неподалёку неспешно крутятся ветряки, мигая красными лампочками. Это чтобы пилоты их видели и случайно не врезались. Ветряки вырабатывают электричество. Папа говорит, что они приносят много пользы, потому что не загрязняют окружающую среду. Финну ветряки тоже нравятся. Он представляет себе, что это роботы с мигающими красными глазами. А руками они машут, потому что им скучно просто так стоять на одном месте.
Пока Финн смотрел в окно, Хакмак допил из банки, смял её и бросил на пол.
Поезд сбавляет ход. На бегущей строке в конце вагона загорается новая надпись: «Следующая станция – Гранзее». Хакмак берёт со стола карты и встаёт.
– Слышь, малыш, клювом не щёлкай, ща я те ещё один фокус покажу. На прощаньице. Просто отпад. Такого ты ещё не видел, точно те грю!
Он манит Финна рукой и при этом роняет колоду – карты разлетаются во все стороны и падают под столом и сиденьями.
– Чёрт! Чтоб их! – ругается Хакмак.
Он нагибается и поспешно собирает карты, выставляя на обозрение свою «попораму». Мама так всегда говорит, если у Финна сползают штаны и видна складка между ягодицами. Раньше Финна это очень смешило. Иногда он даже специально чуть-чуть спускал штаны, чтобы она так сказала. Но в последнее время стал стесняться. И на хакмакскую задницу у него тоже никакого желания нет любоваться. Финн опускает глаза и видит под столом десятку крестей. Нагибается, но, чтоб её достать, приходится хорошенько потянуться. Финн поднимает десятку, встаёт, и Хакмак одним рывком выхватывает у него карту.
– Спасибочки! Ты славный малыш!
И торопливо убирает колоду в карман. Так же быстро хватает пакет и закидывает его за спину, как мешок.
– Ну, кажися, всё. Глянь-ка, я исчезаю! Абракадабра…
Он машет рукой так, будто держит в ней волшебную палочку. И пятится к двери вагона, всё так же отчаянно жестикулируя. При этом он совсем не похож на иллюзиониста, который вот-вот исчезнет, а скорее – на однорукого пловца, плывущего в лодке по какому-то желе и гребущего одной рукой. Выглядит это не очень.
