Утром я не по-детски настойчива – мне надо уехать к маме. Бабушка звонит тёте Кате, а я мотаю головой на расспросы папы, который даже не помнит вчерашнего вечера. Уже на следующий день папа и мама снова встречаются на Ленинградском вокзале, на этот раз чтобы передать меня обратно.
– Что там было? – спрашивает мама, когда мы оставляем грустную папину фигуру далеко позади – Чего ты уехала-то?
– Просто к тебе захотелось – говорю я.
– Понятно – мама внимательно смотрит на меня.
Мы садимся в электричку и едем в Тверь. У мамы хорошее настроение – она чуть улыбается и провожает глазами быстро мелькающие в окне деревья. Наверняка, она скучала и рада, что я вернулась раньше. Моё настроение тяжёлое, тёмное, непонятное мне восьмилетней. Мне сложно объяснить, даже самой себе, что я чувствую. В восемь я ещё не знаю таких фраз, как разочарование, душевная пустота. Я просто не верю и не хочу понимать. Неужели папа всегда был такой? Где весёлые шутки, запах зелёного одеколона, фигура в синем костюме с галстуком? Почему папа теперь вызывает у меня брезгливость намного большую, чем десять тверских бабушек, давящих руками тараканов? Я ведь так любила его. Пока что, я ещё не знаю – я попытаюсь полюбить мужчину ещё только раз. Только раз, после которого в моём сердце больше ни разу не появится это чувство.
ГЛАВА 4.
Наша с мамой жизнь здорово налаживается. Спустя пару лет судов и разборок, мы наконец-то переезжаем в свою собственную квартиру. С хорошим ремонтом – как я и мечтала. На кухне у нас теперь висят шкафчики из дерева, а в ванной лежит плитка модного зелёного цвета. Я люблю разглядывать её блестящую поверхность. У нас есть туалет, нет тараканов, и у меня даже появилась своя комната – в ней стоит та самая стенка из московской квартиры, только теперь на ней нет семейной фотографии из Одессы. Мне нравится эта стенка. Её древесный запах напоминает мне о времени, когда было хорошо.
Мама добилась раздела квартиры и даже перевезла оттуда мебель. Кажется, при этом они чуть не подрались с московской бабушкой, но я лишь мельком слышу об этом из маминых разговоров с подругами. На деньги от раздела квартиры мама купила нам новое жильё. К тому же, мама, по совету тёти Кати, открыла собственную палатку на рынке – из занятых у кого-то денег.
Мамина палатка популярна – там всегда толпится куча женщин. Мама и правда обладает неплохим вкусом, я люблю разглядывать её новую косметику и примерять вещи, когда её нет дома. Дома мама бывает не часто. Зато теперь она часто привозит мне из поездок за товаром новую одежду.
Мне нравится новая жизнь. К тому же, я перехожу в другую школу и наконец-то раздражающий Эдик, которым я неплохо научилась манипулировать за эти годы, остаётся в прошлом.
В нашу новую квартиру иногда заходит в гости дядя Лёша. Раньше он привозил маму на белой «мазде», но мама никогда не приглашала его в деревенский дом. Мама говорит, что дядя Лёша её друг, но мне кажется, что он немного больше. Мне нравится этот друг или немного больше – он высокий, приносит торт-мороженое, и кажется добрым, несмотря на его чёрную бороду.
Помимо дяди Лёши, к нам иногда приходят в гости мамины подруги – мне так нравятся их золотые украшения и манеры. На нашей новой кухне мама и подруги красиво курят тонкие сигареты и пьют из большой бутылки незнакомое «Мартини». Я всегда сижу где-то между них и внимательно наблюдаю. Они блестящие и вкусно пахнут. Мама и подруги любят учить меня «про мужиков».
– Ленка, ищи себе такого мужика, чтоб ни дня не работать! – говорит моя тёзка, тётя Лена, выпуская изо рта сизую струйку дыма – А то заебёшься батрачить потом!
Я согласно киваю.
– Ага. Я вон уже грыжу заработала, и спина к хуям – вздыхает мама.
Мне слегка режет ухо мамин мат – раньше она говорила так очень редко. Бранные слова мне нравятся. «Заебался» звучит так ярко, лучше, чем банальное «устал»
– Пусть мужики работают! – другая мамина подруга поднимает бокал – Ой, девчонки, а я знаю классный тост!
Мы вопросительно смотрим на неё.
– Пусть плачут те, кому мы не достались. Пусть сдохнут те, кто нас не захотел!
Звучит красиво, мы хохочем. Мне нравится атмосфера веселья на нашей кухне – сигаретный дым, запах мартини. Мама удивительно добрая, когда выпьет. Мне нравится такая мама. Иногда она бывает наоборот.
Например, в тот зимний день, когда она пришла с рынка. Сильно замёрзшая, уставшая.
Я читаю книгу, сидя на диване. По выражению маминого лица, становится ясно – нас ожидает ссора. Мамино лицо обветренное, красное, а губы сжаты – верный признак её плохого настроения.
Едва кивнув мне, мама идёт в ванную. Я откладываю книгу, жду, немного тошнит от волнения. Что будет дальше?
Вот шум воды стихает. Мама идёт на кухню. Помыла ли я посуду? Облегчённо вздыхаю – точно помыла. И даже подмела полы.
– Лена, а что поесть дома ничего нет? – раздаётся мамин голос с кухни.
Я встаю с дивана, шлёпаю к ней.
Мама стоит у холодильника.
– Мам, ну там была курица какая-то, я доела… – я растерянно замолкаю.
– А что теперь я буду есть после работы? – мама повышает голос – ты не могла подумать обо мне?
– Мам, ну там только один кусок был… – я смотрю на неё.
Мама достаёт из холодильника кусок сырого мяса.
– А это что блядь такое?! – кричит она.
Я молчу. Мама взрывается.
– Ты что, блядь, мясо пожарить не могла?!
Я не знаю, что ответить. Во мне тоже начинает закипать злоба. Мама никогда не показывала мне, как готовить мясо. К тому же, раньше она никогда не просила меня готовить. Виновата я или нет?
– Да ты же не просила готовить! – я тоже повышаю голос.
–Ах ты гавно сраное! – кричит мама. Она подскакивает ко мне, берёт за волосы на затылке и шлёпает мне по лицу куском сырого мяса – Еще орать тут будешь!
Я отпихиваю мясо от лица, царапая мамину руку ногтями, но её это злит ещё больше. Лицо её красное, зубы крепко сжаты. Меня тоже душит злоба.
– Кобыла, уже сиськи вон выросли, я работаю целый день, а она не может мясо матери пожарить! – продолжает кричать мама.
Наконец, я вырываюсь от неё и бегу в ванную. Там я запираюсь на шпингалет. Чтобы успокоиться, я рассматриваю узоры на кафеле похожие на дым от сигареты. Дым, запертый в керамической плитке. Вот этот узор похож на усатого мужика из рекламы «Вегеты», а этот имеет отдалённые очертания лошади. Успокоиться не получается, и тогда я начинаю громко рыдать – так, чтобы мама слышала и ей было стыдно.
Когда горло начинает болеть от рыданий, и слёз, как не дави, больше нет, я выхожу. Мама сидит перед телевизором, умиротворенная и спокойная.
– Будешь есть? – не поворачивая головы, спрашивает она меня – я пожарила мясо.
Больше она не злится.
Мама – целый мир для меня. Она бывает моим лучшим другом и самым страшным карателем. Бывает, я сижу у нее на коленях, и она целует меня много-много раз. Она привозит мне красивые вещи и помогает с уроками. Я очень боюсь маминого гнева. Я стараюсь угодить ей, чтобы она не злилась. Лишь по одной линии губ, я умею предсказывать себе – с какой мамой мне предстоит провести день или вечер. С нежной, доброй – или наоборот.
Через пару недель на нашей кухне снова вечеринка. Я в воодушевлении. У нас вкусная еда, сегодня будет весело. Одна за другой приходят те же мамины подруги. Я, как всегда, протискиваюсь между ними. Мартини чуть зеленовато переливается в хрустальных бокалах, на столе модные оливки, бисквитный рулет и моя любимая сырокопчёная колбаса.
– Ты хорошо учишься? – у маминой подруги чуть заплетается язык.
Я киваю. Учусь я хорошо. Почти всегда пять, редко четверки. Мне нравится учиться, но больше всего на свете я люблю читать. Мама покупает мне книги, в которых я живу. Энид Блайтон, Чарльз Диккенс, Марк Твен уносят меня в другой мир. После них охватывает вдохновение – тогда я даже пишу свои собственные рассказы. Часто они похожи на прочитанные перед этим книги, но мама хвалит меня.
– Молодец! – тётя Наташа, гладит меня по голове – Ой, Светка, хотя на хер ей учиться? Она с такими ногами да с такой мордахой, себе мужика богатого найдёт! Да, Ленка, найдёшь?
Все смеются. Я тоже смеюсь. Конечно – я найду себе самого богатого мужика. Кажется, у тёти Наташи есть такой, она знает о чём говорит.
– Ой, девчонки, а смотрите чего я принесла! – тётя Наташа забывает про меня, встаёт из-за стола и, слегка шатаясь, идёт в наш крохотный коридор.
– Вот чего! – она гордо демонстрирует небольшую видеокамеру.
Я смотрю на камеру во все глаза. Недавно мама купила чёрный видеомагнитофон, который мы коротко называем видик, и кучу кассет. На кассетах я люблю смотреть мультики Дисней. По изображению постоянно идёт раздражающая рябь, а всех героев озвучивает один и тот же, будто простуженный, голос. Тем не менее, мне кажется удивительно крутым, что у нас теперь есть техника. А вот камеры я не видела ещё никогда.
– Оооо – радостно кричат все – Давай врубай!
Тётя Наташа нажимает на какие-то кнопки, а мама тем временем ставит кассету в магнитофон. На кухне громко начинает играть группа «Нэнси».
«Ах, какая женщина,
какая женщина,
мне б такую!» – кричат все, кривляясь на камеру.
Одна из маминых подруг расстёгивает декольте и показывает в камеру голую грудь. Мама подходит к камере и поворачивается к ней задом. Поднимает подол юбки, спускает трусы, и показывает в камеру голую попу. Тётя Наташа загибается от смеха так, что кажется, будто она кланяется.
«Девушка мечты,
в этот вечер не со мной осталась ты,
Я тебя нарисовал,
Я тебя нарисовал,
Только так и не познал твоей любви!» – громко орут все.
Я от хохота сползаю на пол. Мне смешно от того, какие они пьяные и весёлые. Я вижу, что им хорошо.
– Так, ну всё, убирайте телеса свои! – командует тётя Наташа – буду вас потом шантажировать!
– Девчонки, пойдёмте в «Добрыню»? – отхохотавшись, предлагает вдруг мама – Лёшка звал сегодня.
Сразу становится грустно. «Добрыня» – это пивной ресторан в центре Твери. Сейчас они уйдут, я буду дома одна. Одна я почти всегда, и я очень люблю, когда приходят гости.
Все, кроме меня, начинают собираться. Мама и её подруги хохочут, брызгаются духами и продолжают петь.
– Давайте быстрей, нас Лёшка уже ждёт, у него там друзья какие-то из Москвы! – подгоняет всех мама.
– Ленуся! – мама поворачивается ко мне и дышит мне в ухо запахом мартини и сигарет – Ты помой посуду пожалуйста. А я тебе пирожное принесу!
Я киваю. Я бы и так помыла посуду, но за пирожное из «Добрыни» я сделаю это с удовольствием.
Вскоре все уходят, а я остаюсь один на один со столом, заставленным полупустыми стаканами и тарелками с размазанным майонезом.
«Дым сигарет с ментолом,
пьяный угар качает,
В глаза ты смотришь другому
Который тебя ласкает» – льётся музыка из магнитофона.
Подпевая, я начинаю складывать тарелки в раковину. Я знаю песни «Нэнси» наизусть, потому что мама часто слушает их. Ещё ей нравится группа «Божья коровка» и песня про «гранитный камушек в груди».
Я начинаю возить намыленной губкой по тарелкам. Чтобы помыть бокалы, я сливаю остатки «мартини» в один большой стакан. Вскоре я выключаю воду и сажусь на табурет, смотря на почти полный до краёв стакан. Заглядываю под стол – там, прижатая к поклеенной коричневыми обоями стене, стоит недопитая бутылка «Мартини». Рядом с собой я замечаю пачку сигарет и осторожно открываю картонную коробочку. Там болтаются две тонкие изящные трубочки.
Несколько минут я думаю, а потом решаюсь – вряд ли мама вспомнит о недопитой бутылке и сигаретах.
Я беру чистый бокал, переливаю «мартини» из стакана. Бокал выглядит очень красиво, мне приятно держать его в руке – так я чувствую себя по-настоящему взрослой. Собравшись с духом, выпиваю несколько глотков. Напоминает сироп от кашля, который мама даёт мне, когда я болею. Я выпиваю ещё несколько маленьких глоточков. Чувствую, как по организму разносится новое, приятное чувство. Я на несколько секунд замираю в восхищении. Как же назвать это приятное чувство? Будто по телу разливается восторг?
Зажмурив глаза, я залпом допиваю стакан. Через пару минут становится удивительно хорошо. Зрение менее чётче, в голову внезапно прилетает тысяча приятных мыслей. Так вот, почему мама и её подруги так любят пить вино или мартини. Восхитительное веселье. Мышцы расслаблены, а музыка как будто звучит громче, чем раньше.
Подтанцовывая под «Нэнси», я осторожно вытягиваю сигарету из пачки. Сердце замирает от собственной смелости. Неужели я сделаю это?
Я зажигаю газ на плите и аккуратно подношу кончик зажатой в губах сигареты к огню. Слышится шипящий звук – это горит мой волосок, случайно попавший в пламя. Чувствуется запах палёного. Убрав волосы за уши, я снова подношу сигарету к огню, затягиваюсь. Лёгкие наполняет жжение, горло сковывает сухость. Я начинаю кашлять, на глазах выступают слёзы.
С сомнением я смотрю на сигарету, но затягиваюсь снова, на этот раз неглубоко. Взрослые курят – значит, в этом тоже должен быть кайф. Вскоре я понимаю в чём кайф – от сигарет ты становишься ещё пьянее. Именно так. Перед глазами плывёт. Прекрасное химическое счастье.
Держа бокал в одной руке, а зажжённую сигарету в другой, я подхожу к зеркалу. Оттуда на меня смотрит красивая девочка – с блестящими от алкоголя глазами, тонким ровным носом и чуть большим ртом. Лицо узковато, но так будто бы даже лучше. Я помню разговоры маминых подруг – у меня удивительно длинные стройные ноги и грудь, про которую мама со смехом говорит – «подающая большие надежды».
Я танцую у зеркала, затягиваясь сигаретой и по глоточку отпивая мартини. Да, я правда красивая. Может я стану моделью? А может актрисой? Здесь, у зеркала, я уверена – именно так и будет. Наверняка, я удивительно талантливая.
По крайней мере, у меня точно будет богатый муж – решаю я.
Вспоминаю тётю Наташу. У неё всегда самые красивые украшения. Я подслушиваю все разговоры и знаю, что эти украшения ей дарят мужчины. Дядя Лёша не дарит маме таких.
Мне нравится, как тётя Наташа себя ведёт – будто точно знает, что она лучше остальных. Красивая жестикуляция, острые ответы. Мама не умеет так. Могу ли я стать похожей на тётю Наташу? Вести себя так, будто я чуть лучше остальных. Тогда остальные тоже будут думать, что я лучше их. Я важно киваю сама себе в зеркало. Именно так и будет.
Эта странная особенность – копировать людские черты, которые кажутся мне удачными – будет со мной всю жизнь. Пока не надоест мне до рвоты. Я научусь нравиться почти любому мужчине. Манера голоса, жестикуляция. Показавшийся мне интересным юмор или притягательное саркастическое отношение к жизни. Вот с этим нужно казаться милой и невинной, а с вторым шутить чёрные шуточки и быть распутной в постели. Всё, чтобы нравиться другим. Позже я буду себя за это ненавидеть – сложно любить себя, когда ты даже не знаешь, что ты есть на самом деле.
***
Мне нравится новая школа, особенно я обожаю уроки литературы – понравившуюся книгу я могу проглотить за сутки. В школе есть два заметных для меня человека – учительница русского и литературы Мария Викторовна и одноклассница Кира Кузнецова.
На Марию Викторовну я смотрю со смесью почтения и любви. Учительница современна, умна. Относится к нам с удивительным уважением – далеко не все учителя считают нужным уважать детей. По русскому и литературе я всегда получаю только «пять».
– Лена, очень хорошо. Я твоё сочинение повешу в рамочку. – Она улыбается мне, смотрит внимательно через чуть спущенные очки, протягивает голубую тетрадку в линейку.
– Спасибо! – от удовольствия я краснею.
Меня удивляет, если кто-то получает плохие оценки за сочинения. Писать их так легко, я делаю это с удовольствием.
