– Кажется, я тебя прогнала, – прохрипела она осипшим голосом, заходя на кухню.
– Ничего, я не в обиде.
Старик сидел за столом спиной к двери и с аппетитом уплетал из кастрюльки какое-то сероватое варево. Напротив стояла полная тарелка этой же субстанции, больше похожей на сырую глину, чем на приличную еду.
– Это было не извинение. – Жу тяжело опустилась на табурет и осторожно понюхала дымящуюся жижу. Запах оказался не таким омерзительным, как внешний вид. – Просто удивляюсь, что ты вернулся.
Старик полностью сосредоточился на завтраке. Он не торопился, каждое движение было плавным и отточенным и больше походило на священный ритуал, чем на обыденный прием пищи. Соскоблив со дна кастрюли остатки каши, он отправил ложку в рот, облизал ее и довольно причмокнул.
– Могу сказать то же самое про тебя. Ты не похожа на местную. – Он бросил на нее взгляд. – Не-ет, ты не из Кроми.
– А при чем тут Кромь? – опешила Жу. – Да, мы далеко от центра, но, как ни крути, в Полисе. Кромь – это же… – она задумалась, подбирая нужное слово, – трущобы вонючие.
Старик захохотал звонко и заразительно, будто ничего смешнее в жизни не слышал. Первый раз с их знакомства он не хмурился. Жу поддалась порыву и тоже улыбнулась, хотя и не поняла почему. Старик напомнил сказки, которые она слышала в детстве. Про деда с седой бородой, который с наступлением холодов ходит по домам с огромным мешком и дарит детям подарки. Жу, когда была маленькой, всегда думала, что он не приходил к ним домой из-за Станции управления погодой. Холода ведь никогда не наступали.
– Хочу тебя обрадовать. – Старик почесал нос. – Твой дом теперь часть вонючих трущоб.
– И кто же так решил? – прохрипела она. – Кучка бродяг захватила дома, водрузила флаги и постановила, что теперь тут Кромь?
– Никто ничего не захватывал.
Он достал из кармана платок и обмахнул бороду. Затем взял пустую кастрюльку и поставил в раковину.
– Иди отдохни. Я пока кран дочиню. – Он с укором посмотрел на Жу.
Немного помедлив, она пожала плечами, встала из-за стола и побрела в гостиную. Жу рухнула на знакомый диван и шумно выдохнула. Тот приветственно скрипнул пружинами и принял ее в свои объятия. Диван был первым давним другом, который обрадовался Жу. Она прижалась к нему щекой, закрыла глаза и тут же провалилась в глубокий сон.
***
Она стоит посреди незнакомой улицы. Рядом рвутся снаряды. Они летят откуда-то из-за горизонта, со свистом падают на голову, разносят в щепки крыши и стены домов, взрываются, осыпая все вокруг градом осколков, камней и битого стекла. Но ничто не может причинить ей вред. Она, будто привидение, наблюдает за происходящим со стороны.
– Эй, Жу! Не стой столбом! Давай, давай, шевелись!
Она с удивлением смотрит под ноги. «Мячик» из экскурсионного поезда нетерпеливо притопывает ногой в лакированном ботинке и протягивает ей поднос. Но на нем не изящные бокалы с коктейлями, а винтовочные патроны.
Жу не раздумывая хватает поднос и бросается вперед, поминутно оглядываясь. Улица за спиной превращается в руины, снаряды рвутся все чаще. Звуки разрывов сливаются в один непрекращающийся рев. Впереди все затянуто густым дымом. Жу забегает в плотную завесу и останавливается. Теперь гром канонады звучит приглушенно, откуда-то издалека. Она бредет дальше, хотя не может ничего разглядеть на расстоянии вытянутой руки. Со всех сторон нарастает неразборчивый гул: сначала тихо, а затем все громче и громче.
– Жу, где ты? – вдруг кричит мужской голос.
– Мы тебя ждем, – добавляет женский.
Она на мгновение замирает, а затем бредет на голоса. Гул становится все четче, и вскоре до нее доходят отдельные звуки. По спине бегут мурашки. Тысячи голосов кричат, стонут, ругаются, молят о помощи. Ей слышатся и выкрики знакомых людей, но они растворяются в общем шуме.
Жу бредет дальше, дыхание учащается, взгляд лихорадочно бегает по сторонам. Она пробирается сквозь густой дым, не разбирая дороги.
Вдруг она спотыкается и падает. Поднос выскальзывает из рук, и патроны с металлическим звоном разлетаются в разные стороны. Жу пытается встать, но нога в чем-то крепко застряла. Она присматривается. Сквозь плотную пелену дыма проступают очертания человека, лежащего на земле лицом вниз. Он держит ее за щиколотку обеими руками. Под ним растекается красное пятно. Лужа становится все больше и больше, и ее край уже подступает к Жу. Она пытается выдернуть ногу и отползти, но у нее ничего не получается. Где-то вдалеке жалобно воет собака.
***
Жу проснулась и долго не могла прийти в себя. Страшное видение стояло перед глазами. У нее до сих пор тряслись руки и звенело в ушах от взрывов. Первые мгновения после пробуждения всегда были самыми тревожными. Она постепенно отделяла кошмары от реальности, насильно вытаскивая себя из сна. Но на этот раз и то, что произошло за последний день в реальности, больше походило на абсурдный кошмар. Особенно новое знакомство в старом доме. Жу начала сомневаться, что старик вообще существовал.
– Проснулась? – Старик зашел в комнату бодрым шагом и развеял сомнения. – Держи. – Он бросил на пол пару поношенных синих кроссовок. – Эта обувка лучше подойдет, чем твоя.
– Для чего подойдет?
– Работу тебе искать будем.
– У меня есть работа, вообще-то. – Она села и потерла глаза.
– Тогда что ты тут делаешь второй день подряд?
– Второй день? – По спине пробежал холодок.
– Ну да. – Старик пожал плечами. – Ты проспала почти сутки.
– А у тебя есть где зарядиться?
Он вышел и через минуту явился с маленькой черной коробочкой. Жу поднесла руку, и на запястье появился индикатор зарядки.
– А электричество откуда? – Она покосилась на старика.
– Ворую, – невозмутимо ответил тот и почесал нос.
– Логично.
– У соседей. Они в курсе. – Он пожал плечами. – Я помогаю им, они – мне.
Пока заряжалась ее личка, Жу присмотрелась к старику. Теперь он не казался ей таким уж и старым. Морщины никуда не делись, но он держал спину прямо, двигался легко и достаточно проворно, хотя и сильно припадал на левую ногу. Бородка его была аккуратно пострижена. Если бы не потрепанный плащ с поднятым воротом и выцветший свитер крупной вязки, он мог бы сойти за одного из престарелых воротил Полиса, которым открыты двери во все министерства, а по субботам они летают на Остров на личном самолете, чтобы сыграть партию в теннис с тамошними аристократами. Но будь он хоть бездомным, хоть аристократом, слово «работа» в его устах звучало одинаково противоестественно.
Батарея зарядилась, и Жу дважды стукнула по запястью. Она проверила баланс банковского счета, вздохнула и скрепя сердце перевела абонентскую плату за телефон. На дисплее тут же всплыли уведомления о десятке пропущенных звонков и нескольких сообщениях. Она вздохнула еще раз и открыла последнее сообщение.
– Все еще не нужна работа? – Старик заглянул ей через плечо.
Жу цокнула языком и с досадой взмахнула рукой, отключая дисплей.
– Что мне нужно будет делать?
– Я заплачу.
Старик пошарил по карманам и вытащил пластиковую карту. Водитель автобуса покосился на странную парочку и немного помедлил, прежде чем закрыть двери. Они прошли в заднюю часть полупустого салона.
На одном из сидений спал человек. Он тихо похрапывал, взобравшись на спаренные кресла с ногами. Свисавшая до пола рука крепко сжимала пустую бутылку. Когда Жу проходила мимо, в ноздри ударил характерный запах.
– Еще же только утро! – возмутилась она вслух.
– В Полисе на работу просыпаются ближе к обеду? – обернулся старик. – Ну так привыкай. Мы встаем рано.
– Да нет, я не про себя, я имела в виду… – Она многозначительно кивнула в сторону пьяницы. – Ладно, забудь. – Она махнула рукой, поймав недоуменный взгляд старика.
– Я ничего не забываю. Память как у слона. – Он постучал по голове. – Видела слонов когда-нибудь?
– Видела. В министерстве.
– Карликовых?
– Ну да.
– Нет, это не то. – Он слабо улыбнулся. – Я видел настоящих. На востоке.
Настоящих слонов. Старик либо врал, либо… Война и последовавшая эпидемия выкосили большую часть фауны. Но и до того слоны не водились по эту сторону Стены. Она посмотрела на старика. Ну и в какую компанию ты вляпалась на этот раз, Жу?!
– О, Дед! Здорово! – полный мужчина с завидным проворством вскочил с одного из кресел. – А я слышу, голос знакомый.
– Приветствую. – Старик крепко пожал протянутую руку. – Как жена?
– Лучше. Спасибо.
– Рад слышать. – Он кивнул Жу в сторону свободных кресел в самом конце салона и снова обернулся к мужчине. – Если еще что нужно будет, скажи Рени, он меня найдет.
Жу устроилась у окна. Снаружи моросил мелкий дождь. Автобус ехал на юг через тот самый зловещий пустырь, на который ей с детства запрещалось заходить. Это были дикие, неизведанные земли, опасные и загадочные. Теперь же она видела перед собой самый обычный пустырь, обнесенный забором из ржавой сетки. Сухая, выжженная земля. Кое-где торчали редкие пучки желтоватой травы, ветер носил из стороны в сторону пластиковые пакеты.
Старик распрощался со знакомым и сел рядом с Жу.
– Дед? – Она кивнула в сторону недавнего собеседника старика. – А он не староват для твоего внука?
– Меня все так зовут. Ты тоже можешь.
Жу усмехнулась. Она работала в министерстве Мира, присутствовала на дипломатических приемах, ее обучали этикету. Но за два дня она так и не спросила, как зовут старика.
– Ладно. А я – Жу. – Она посмотрела на Деда. Тот крутил в руках пластиковую карточку, которой расплачивался за проезд. – А у тебя нет лички, что ли?
– Нет. – Он покачал головой. – Была. Теперь нет.
– Ты, случаем, не из этих, – она закатила глаза и покрутила рукой у виска, – не из Отрицателей?
– Нет. Хотя знаю пару человек, и они не такие уж и сумасшедшие, как о них говорят.
Автобус тряхнуло. Он переезжал пути наземной железной дороги – верный признак того, что промышленная зона близко. Наземные поезда использовались только для транспортировки грузов и оборудования.
Теперь их окружали угрюмые кирпичные здания. Жу почувствовала, как ей становится труднее дышать. В горле запершило. Автобус на секунду остановился на перекрестке, и Жу бросила взгляд в даль широкой, прямой улицы, которую они пересекали.
По обе стороны дороги стояли два одинаковых вытянутых здания, уходящих в горизонт. Где-то там, вдалеке, они заканчивались двумя зеркально стоящими трубами. Бордовые, с черной полоской копоти на вершине близнецы-великаны выпускали вверх клубы дыма, заволакивающего небо над Кромью.
– Долго еще? – спросила Жу, не отворачиваясь от окна.
– Уже надоело? – Дед удивленно поднял брови. – Мы только в начале пути.
6. Перед грозой
Все началось с голубя. С белоснежного тельца на мокром асфальте. Он лежит, растопырив крылья, словно распятый ангел. Черный сторожевой пес скалится за решеткой замороженной стройки, из его пасти стекают слюни, капают на песок, сворачиваются в маленькие комочки грязи. В своей голове пес уже вонзил клыки в белоснежное тельце, рвет его на куски, ощущая сладкий, металлический привкус вязкой крови. Еще, еще, еще. Кровь стекает в желудок и бьет в голову. Ему хочется выть от восторга. Он больше не раб, не покорный слуга людей. Он вернулся к истокам, и никакая цепь его больше не удержит.
Рвать. Кусать. Выть.
Кровь. Плоть. Такая теплая и свежая. Давно позабытое ощущение.
Но в нос больно впивается решетка, не дает выскочить на дорогу. Это сводит пса с ума. Он мечется из стороны в сторону, повизгивая от предвкушения. Рвать! Кусать!
Пес старается сдерживать инстинкты. Разум должен оставаться трезвым. До поры. Люди не любят безумных собак. Они начинают бояться и осознавать, что приручили дикого волка.
Ну ничего, ничего, подходящая возможность обязательно подвернется, и уж тогда он своего не упустит!
И терпение пса вознаграждается свыше. За первым голубем следует и второй. Третий, четвертый, пятый – сотни птиц замертво падают на землю.
Рвать. Кусать. Выть.
Кровь…
Часы на стене бьют полдень. Жилистый мужчина средних лет в военной форме заходит в импровизированный штаб наемников, стряхивая пыль и пепел с одежды.
– Еще двое заболели, Штерн, – докладывает вошедший. Командир сидит в кресле у стола, опершись на локти. Он не обращает внимания на товарища и продолжает изучать карту местности. – Плохо дело. Врачи не знают, что за напасть. Да и враги зажали нас, как крыс в угол.
– Крыс? Мы, что ли, крысы? – шипит Штерн. – Нет, Улич, я знаю всего одну. Одну тощую, изворотливую министерскую крысу.
– Ты говорил с ним? Со своим человеком из Высшего?
– Нет. Не выходит на связь.
– А с министерством Мира пробовал?
– Да, Улич, пробовал, – рокочет низкий голос с заметным раздражением. – Юная госпожа министр соблаговолила лично пообщаться.
– И?
– Черные Вороны останутся оборонять стратегические объекты.
– Ясно. Не поможет нам никто, – заключает Улич. – А что с боеприпасами?
– Цена остается прежней. Она сказала, что с оружейниками сговориться не удалось.
