…окрик.
– Ты можешь лучше… старайся…
Падение.
– Встать!
Падение.
– Встать!
Падение.
– Встать!
…общественность протестует против эксплуатации ледотанцоров…
– …паспорт ваш?
– Вот.
– Ваша семья готова приять леду?
– А у меня нет семьи…
– Вы сами понимаете ответственность?
– Думаю, что да…
…смотри, это кафе, сюда люди есть ходят, а тут магазин одежды, давай тебе шубку купим…
Половина третьего ночи.
Распахнутая дверь.
Шаг.
Шаг.
Скольжение по обледенелому тротуару…
Не то, не то…
Лед.
Лед!
Шаг.
Взмах.
Взлет.
Треск.
…нестерпимый холод, такой непривычный…
…поиски тела на реке продолжаются, скорее всего…
Ошибка системы
– …система не может ошибаться…
– Ну признайтесь же, что она ошиблась!
Он обращается ко мне, он называет меня своим советником, если меня вообще можно кем-то назвать…
– Система не может…
– Осекаюсь, откуда вообще знаю, что может система…
– Она должна была выбрать меня… пятьсот процентов голосов, как всегда, ну и Бунтарю два процента… Может, ошибка?
Повторяю:
– Система не может ошибаться…
– Это что… теперь он будет… – Властитель боится сказать это слово, – Властителем?
Я тоже боюсь ответить.
– Вы… сделайте с этим что-нибудь… что угодно…
– Говорю слова, которые могут стоить мне жизни:
– Ну что страшного, позвольте бунтарю…
– Что страшного? Вы еще спрашиваете, что страшного? Вы хоть понимаете, что никакого бунтаря не существует?
– Не существует?
– Ну, конечно… фотографии, видео…
– …ненастоящие?
– Ну, конечно же…
– Тогда и волноваться не…
– …есть о чем. Если завтра Бунтаря не коронуют, Система нас уничтожит, понимаете вы?
– Понимаю. Система не прощает ошибок.
– Если люди узнают, что бунтаря нет…
– Они не узнают. Видео, фото…
– …хуже, если подчинятся бунтарю…
– …не подчинятся.
– Вы уверены?
– Уверен.
– Но… почему?
– Людей тоже не существует.
– В смысле?
– Не существует… я видел на улицах… истлевшие скелеты… черепа…
– Значит, можно не беспокоиться… – кивает Властитель, – да, с этого момента будете называть меня Бунтарем…
Что видит читатель
…взбегаю по лестнице, выше, выше, останавливаюсь на площадке, на секунду перевожу дух. Здесь можно чуть-чуть передохнуть, пока читатели не знают, кто я, и куда бегу – пусть подумают, что я в своем доме, или не в своем, но все равно в доме, тороплюсь сообщить кому-то радостную новость, или, наоборот, тревожную, но просто тороплюсь сообщить. Можно даже ухватиться за воображение читателя, поймать образ уютной софы на площадке, а рядом журнальный столик с недочитанной книгой и недопитым кофе, посидеть, а то и подремать. Нет, книга, книга, лучше полистаю книгу, чиркну пару слов на закладке, оброню её в лестничный пролет.
Теперь нужно снова бежать по лестнице – всё вздрагивает, ходит ходуном, едва успеваю схватиться за перила, слышу предательский треск обшивки. Здесь тоже можно чуть-чуть перевести дух, пока читатель думает, что я на корабле, и сейчас выберусь из трюма на палубу в фонтаны брызг. Передышка подходит к концу, нужно выбираться наружу, хвататься за веревки, стараясь не упасть с готового взорваться дирижабля. Расправляю крылья, прыгаю в темные бездны бури – ветер подхватывает меня, а я отчаянно стараюсь не сообщать читателям, что плохо умею летать. На счастье, ветер словно бы на моей стороне, – он подхватывает, он бросает меня прочь, и взрыв дирижабля даже не задевает мои крылья.
Что-то темнеет впереди, земля – здесь тоже можно чуть-чуть расслабиться, пусть читатель подумает, что я опущусь на песчаный пляж, укроюсь от бури в тропических зарослях, увижу свет окна, подберусь туда, чтобы постучаться в дверь, без сил упаду в просторном холле…
Так что у меня есть еще несколько секунд, чтобы перевести дух, прежде чем я разобьюсь о скалы. Может, поможет наскоро пролистанная книга, где я успела узнать свой конец, может, помогут наскоро чиркнутые строчки в закладке, она упадет мне под ноги, когда я только зайду на борт, может, догадаюсь…
Убийство призрака
– …здесь…
Мне показывают на дом, который кажется заброшенным, да не кажется, а и есть заброшенный, есть такие, словно потерявшиеся во времени и пространстве, они как будто должны были рассыпаться еще тысячу лет назад, но что-то удерживает их здесь…
Осторожно вхожу, дверь приоткрывается как-то нехотя, будто думает, пустить меня или прогнать. Оглядываю запыленный зал с лестницей на второй этаж, вижу в темном углу что-то прозрачно-призрачное, отворачиваюсь, – привидениями не интересуюсь, у меня другие задачи.
– Так вы… разберетесь? – спрашивают те, кто, похоже, вызвал меня сюда.
Терпеливо спрашиваю:
– С чем разберусь?
– С убийством…
Откашливаюсь:
– И кого же…
– …так вот же…
Мне снова показывают на привидение, только сейчас вижу, что призрак пронзен старинным кинжалом, сорванным со стены.
– Э-э-э… первый раз вижу такое.
– Но вы разберетесь?
– Э… ну…
Понимаю, что от меня не ждут другого ответа, кроме как «да».
– …а здесь есть другие призраки?
– Право же… не знаю, – отвечает тот, кто вызвал меня сюда.
– А вы? – сбрасываю капюшон, смотрю на прозрачное лицо, сквозь которое проступают очертания скелета.
– Ну… да…
– Вы были знакомы с… дважды умершим?
– Нет…
– А где вы жили до этого? То есть, не жили, а…
– На кладбище…
– Не сочиняйте, я не вижу здесь никакого кладбища… так откуда вы?
– С кладбища, – повторяет он, – с кладбища Сент-Сент…
– Вас похоронили за оградой, не так ли?
– Откуда вы…
– …навёл справки. И вы пришли в заброшенный дом, чтобы расправиться с его, с позволения сказать, хозяином?
– Да что вы несете, если бы я расправился с хозяином, зачем бы я вызывал вас?
– Ну, чтобы вас никто не обвинял, а то люди поднимут шум, еще бы, пропажа старого почтенного призрака, это не шутки…
– Ну ничего себе! Я проникаю в заброшенный дом в поисках пристанища, вижу мертвого мертвого хозяина, и меня же и обвиняют!
– Хватит. Вы аресто…
– …позвольте, позвольте…
