Елена Сергеева "Отчаянные. Сводные"

Постояв пару минут, поднимаюсь на второй этаж и, найдя искомые цифры на дверном полотнище, звоню.

Тяжелые шаги, скрежет замка, скрип открывающейся двери и на меня изучающе смотрят темные глаза дородной женщины, не имеющей даже смутного сходства с моей матерью.

– Александра?

Киваю.

Она отступает в сторону, больше не говоря ни слова.

Вхожу, скидываю кроссы, выпрямляюсь и смотрю на нее, ожидая дальнейших действий.

– Пойдем.

Я, конечно, тоже не болтушка и не люблю пустомель, но эта женщина просто супер экономит слова.

Иду за провожатой по темному коридору, захожу за ней в маленькую, но уютную комнатку и слышу:

– Раскладушка твоя. В шкафу Лиля выделила тебе две полки.

Условия, конечно, спартанские, но я рада тому, что мне не отказали.

Киваю:

– Спасибо.

Она двигает к выходу и уже на пороге, развернувшись, выдает:

– Никаких парней не водить!

Замираю и чувствую, как начинают краснеть щеки. Подсматривала?

Объясняться не собираюсь и просто еще раз киваю.

Едва закрывается дверь, телефон в кармане оповещает о входящем.

Читаю сообщение Славы и улыбаюсь до ушей.

Как же я счастлива! Я даже не представляла, что счастье такое огромное, распирающее, всепоглощающее.

Сажусь на раскладушку и пишу:

«Со мной все в порядке. До завтра».

А потом падаю на подушку и перещупываю, пересматриваю, перебираю каждую секунду сегодняшнего вечера.

4 глава. Жуковка

– Спасибо, что подвез, – благодарит Аля.

Поворачиваюсь к девушке и встречаюсь с ней взглядом. Она всматривается в меня. Что хочет увидеть? Я далеко не святой, но сейчас перед ней, как открытый лист. Влюбленный, очарованный болван, что после четырехчасового переезда не вызвал такси на Рублево-Успенское шоссе домой, а поехал в какой-то поселок Рублево на ужасном каршеринге, за которым бежал кросс на соседнюю улицу, лишь бы не расставаться и еще побыть с Златовлаской, без спросу забравшей мое сердце, и заодно получить запасной вариант к телефонному номеру, ее адрес.

– Какие планы на завтра? – спрашиваю, хотя мои планы были давно намечены и озвучены пацанам: отвиснуть в каком-нибудь злачном месте с шикарными и доступными девицами.

Пожимает плечами. Отлично!

– Давай встретимся! – предлагаю, легко сметая договоренность, как мусор.

– Давай.

Продолжаю глазеть на нее, несмотря на то, что вроде все уже сказано, обговорено и пора расходиться, но нет никакого желания покидать салон и отпускать девушку в это мрачное сомнительное здание. Похоже, и она не торопится уходить, и мы снова безмолвно разговариваем взглядами, и я с удивлением понимаю, что с ней это работает.

Вижу в огромных глазах малышки такую неподдельную нежность, такое искреннее восхищение, что это и пьянит, и окрыляет одновременно. Телепортирую глазами ей в ответ: «я схожу с ума! Я так хочу тебя поцеловать, но боюсь, ты неправильно поймешь мое желание прикоснуться к тебе».

Неожиданно она закрывает доступ к своим мыслям и выпрыгивает на улицу. Удивляюсь, почему Аля поставила точку в нашем безмолвном разговоре. Испугалась?!

Делать нечего, вылезаю следом и вытаскиваю чемодан.

Вот он, неприятный момент расставания, но мы опять не можем преодолеть притяжение и разойтись. Такое впечатление, что кто-то сверху играет нами, как марионетками и не разрешает сдвинуться с места. Мы просто стоим, смотрим друг на друга, вбирая в память наши образы, чтобы нам хватило этой информации до следующей встречи.

В какой-то момент отвлекаюсь на звук входящего, на секунду теряю ее глаза, и этого хватает, чтобы прервать магию, и малышка, бросив: «до завтра», скрывается в подъезде.

Стою, смотрю вслед, пока она не исчезает, потом оглядываю мрачное место, куда ее привез, и хмурюсь. Я не привык к подобным строениям. Надеюсь, Аля знает, куда приехала. Забираюсь в салон и не могу уехать. Вытаскиваю мобильный и пишу Златовласке:

«У тебя все в порядке?»

Отправляю свой вопрос и гипнотизирую экран, наблюдая, как сначала

эсэмэска доходит, а потом галочки окрашиваются в синий цвет, сообщая, что

абонент просмотрел послание. Через минуту получаю успокаивающий ответ и прокладываю маршрут в навигаторе. С радостью отмечаю, что до дома каких-то тринадцать километров и давлю на газ.

Не успеваю выехать на Рублевское шоссе, как мобильный оживает.

– Здорово, бро! – звучит весело из динамика. – Ссылка подошла к концу?

– Да. Уже в Москве.

– Клево. Завтра оттянемся за весь месяц!

– Не, Демон, я пас.

Несколько секунд друг молчит, а после изрекает:

– Я вообще не понял, как так.

– Дём, я потом расскажу. Я в каршеринге.

– В чем?

– Блин, не тупи, машины такие в аренду. Приложение скачиваешь…

– Да я знаю, что это, – перебивает парень. – Где батин танк с шофером? Че не такси?

Мнусь, не желая рассказывать то, что я еще сам не проанализировал, тем более так не видя друга.

– Все расскажу, потом.

– Ладно, давай. С тебя подробности, – невесело выдает он и разъединяется.

Доезжаю до Жуковки, бросаю машину возле пункта охраны и усмехаюсь, что бедолаге придется долго здесь стоять. У нас подобные тачки не в почете.

Подхожу к шлагбауму, чтобы войти на территорию поселка. Охранники смотрят косо и сразу спрашивают: «кто? к кому? куда?» и только узнав, пропускают. У нас здесь пешими даже обслуга не передвигается.

Иду по дороге не спеша, наслаждаясь звездами, тишиной, улыбаясь до ушей и переваривая сегодняшний вечер.

Багира чуть не сбивает с ног, едва я вхожу во двор, и ластится, одновременно поднимая пыль хвостом. Треплю ее за загривок и даже позволяю испачкать брюки и обслюнявить лицо. Тоже соскучился. Она из немногочисленного списка «девочек», которая любит именно меня.

Поднимаюсь, оставляю овчарку на улице и, резво взобравшись на крыльцо, открываю дверь дворца всемогущего и успешного Владислава Везучего.

Не успеваю скинуть найки, как из гостиной царственной походкой, цокая каблуками по мраморному полу, выплывает мама.

– Сыночек! – издает она нежно и осекается, смотря на грязные джинсы. – Ты…

– Ма, все норм. Это Багира.

Хмурится. Для нее подобное не оправдание. Маман не любит никого, кто портит одежду и вещи.

Подойдя ближе, она не обнимает, а вытягивает шею и оставляет красные следы на щеках от своей помады, не прикасаясь ко мне другими частями тела. Ну да, домашнее платье за сотку деревянных, наверное, стоит беречь.

– Как ты?

Губы сами самое кривятся.

– А ты будто не в курсе. Я ныл каждую неделю и просил досрочного освобождения.

– Ты же знаешь папу! Он считает, что ему это будет полезно для выборов. Электорат любит, когда отпрыски проводят лето не за границей, а в России, еще и с пользой. Надо быть ближе к народу.

Морщусь.

– Ага, ему полезно, а я – отдувайся. Что-то никто, кроме меня, ближе к народу не «отдыхал»!

Она прикладывает палец к губам.

– Не смей ничего подобного сказать ему.

Ну как же, у моего отца есть всего два мнения: одно его, другое неправильное, и из-за этого мы часто устраиваем нешуточные дебаты.

Понимая, что разговор начал утомлять, я кидаю:

– Я пойду. Устал.

Мать царственно кивает головой, и я взбираюсь по правой лестнице-подкове на второй этаж. Но не успеваю дойти до своей комнаты, как на меня несется Яра. Раскрываю мелкой объятья, и она прыгает на шею, вовсе не заботясь, что испачкается.

– Слав! – верещит она и прижимается щекой к моей.

Кружу ее, провоцирую новые визги и похрюкивания, а потом ставлю на пол и рассматриваю малышку.

– Ты точно выросла! – серьезно произношу ей, зная ее пунктик по поводу роста.

– На пять сантиметров за лето, прикинь, – радостно сообщает она.

– Да, будешь каланчой.

– Да ну тебя.

Мне нравится ее злить и вытаскивать из маски лицемерия, в которую ежедневно загоняет мать. Не хочу, чтобы она превратилась в одну из окружающих меня кукол.

– Пойдешь смотреть подарки?

Глаза Ярославы сверкают, как драгоценные камни и она, кивнув, шагает за мной в комнату.

5 глава. Цирк или казарма

Крадущиеся шаги по деревянному полу, тихий, но пробирающий до мурашек скрип двери… Это опять кошмар или я уже проснулась?

Легонько щипаю себя за руку и убедившись, что эти звуки посторонние и не имеют ничего общего с моим богатым воображением, вскакиваю с издающей зловещий шум пружин раскладушки, и застываю, пытаясь разглядеть в темноте нарушителя спокойствия.

Мягкая, пахнущая духами ладошка закрывает мне рот, и я слышу девичий шепот у уха:

– Не кричи. Я Лиля.

Рука так же шустро исчезает, как и появилась, и я, пытаясь успокоить бешеные кульбиты сердца, таращусь на смутные очертания девушки.

– Я пришла в одиннадцать, если что!

– А если что? – также едва уловимо спрашиваю в ответ.

– Если мать обо мне спросит.

Приподнимаю мобильный и на загоревшемся экране смотрю высветившиеся цифры. Шесть утра.