С этими мыслями я прожила несколько долгих и мучительных дней. На работу я больше не ходила; мне все время пытались оттуда дозвониться, но я не брала телефонную трубку. Я слишком легко отказывалась от того, что больше не приносило мне никакого удовольствия. Да, это было немного легкомысленно, но если я стану и дальше делать то, что кажется мне мучительным из-за своей бессмысленности в связи с тратой драгоценных часов жизни на это, так вот; если я стану хоть минуту задерживаться на этом месте, я погибну и предам себя и всё, во что верю.
Уже на следующее утро я приняла окончательно решение об увольнении с нелюбимой работы. У нас в этот день должен был быть концерт, и прошел он, как и все последние репетиции, без меня. Злой дирижер звонил весь день, и когда дозвонился, громко ругался и говорил, что не ожидал от меня такого коварного предательства и срыва концерта! Мне стало так стыдно, что я расплакалась после звонка, но уже было поздно что-то менять. Все, чему суждено случиться, так или иначе произойдёт, так стоит ли сетовать на жизнь или винить себя в случившемся?
Я впала в состояние, из которого вытащить себя сама не могла. Или мне так казалось какое-то время. В общем, выручить меня пришла лучшая подруга Лена. Самая золотая подруга на свете, которой я была очень благодарна.
Мы сидели у меня дома, пили какао со сгущённым молоком и смотрели старые диснеевские мультфильмы. Наш скромный дуэт расположился на пушистом коврике возле телевизора. Я и подруга были в глупых тапочках-зайчиках, которые я на самом деле считала очаровательными, в детских пижамах и с глиняными масками на лице. В общем, настоящие девочки! Когда ей или мне было плохо и грустно, мы превращались в детей.
– Я теперь останусь без денег, – решила немного пожаловаться ей я. – Где мне искать новую работу? Идиотка! Сначала надо было найти, а уже после бросать эту!
– Ты просто устала, – успокаивала Лена. – Жизнь всё расставит на свои места.
– Надеюсь, – вздохнула я.
– Только, пожалуйста, не делай глупостей, – попросила Лена, собираясь уходить.
– Может, останешься на ночь? – предложила я.
– Не могу, мне утром на работу. Но я приду после неё!
Мы договорились встретиться завтра, и я поблагодарила её за поддержку. После её ухода я снова почувствовала себя одинокой. Никто не мог заполнить эту пустоту внутри, кроме, возможно, музыки и игры на скрипке.
Глава 7. Однажды рано утром на улице Садовой
Я играла на скрипке весь вечер, не прерываясь ни на мгновение. Пальцы слегка ныли, голова затуманилась, руки устали от неизменного положения. Но душа, она продолжала петь, неистово и радостно. Сначала я долго исполняла "Зимние грёзы" Чайковского, его Первую симфонию, которая одновременно возбуждала и умиротворяла меня: тихое аллегро сменялось спокойным адажио, затем мощное и пронзительное маэстозо, вновь адажио, и, наконец, бурное аллегро, завершающееся на пике темпом джиокозо. Я играла в стиле арпеджио[10 - Арпе?джио (итал. arpeggio, от arpeggiare «играть на арфе»), устар. «арпеджо», «арпеджьо» – способ исполнения аккордов, преимущественно на струнных (например, на арфе) и клавишных (например, на фортепиано) инструментах, при котором звуки аккорда берутся последовательно один за другим – чаще всего, от самого нижнего к самому верхнему (реже наоборот, сверху вниз).], наслаждаясь музыкой, рождающейся под движением смычка. Затем перешла к "Лунной сонате" Бетховена, исполняя её так же, перебирая струны аккордов. Закончила лишь после того, как исполнила вальс Шопена в умеренно быстром темпе, исчерпав все силы.
Потом я решила включить свой современный маленький магнитофон стильного белого цвета, в нём уже был диск с альбомом Guns N' Roses, которую я обожала. Закурила сигарету прямо в квартире, не боясь запаха, который мог пропитать мебель и волосы. С наслаждением затянулась дымом, когда Эксл Роуз исполнял "This I Love". Докуривала вторую сигарету, когда он проникновенно пел строки:
«Не плачь в этот вечер,
Я всё ещё люблю тебя, детка,
Не плачь в этот вечер,
Не плачь в этот вечер,
Небесные крылья распустились над тобой,
Не плачь в этот вечер.»
Ах! Как легко, воздушно и глубоко! Я начала танцевать, и мои бедра и руки сами задвигались под музыку, сливаясь с ней в единое целое. Я потеряла счёт времени, увлекаясь, отвлекаясь от мирской суеты и всеобщего хаоса. Очнулась лишь тогда, когда соседи застучали по батареям, и бросила мимолётный взгляд на настенные часы. Невероятно, уже два часа ночи!
Музыка смолкла, когда разъярённые соседи поднялись на мой этаж и начали стучать в дверь квартиры.
– Да выключаю я, выключаю! – громко крикнула я, вся взъерошенная после танцев, как страстная дикая кошка.
Женщины иногда сходят с ума, возможно, несколько раз в неделю.
Устало запрыгнув в большое фиолетовое кресло, я натянула на себя вязаный плед, начав мерзнуть без продолжения танцев. Провела так около двух часов за просмотром старого романтического фильма, не испытывая желания спать, но в голову внезапно пришла мысль отправиться на раннюю прогулку. Сегодня внутри меня бушевали черти, такой непоседой я себе казалась!
Быстро переодевшись в длинное трикотажное платье и тёплую куртку, я тихо выбежала из дома, стараясь не шуметь, чтобы не тревожить соседей ещё больше. Утро встретило меня тусклыми красками рассвета и прохладой. Я потуже укуталась в зимнюю куртку, которую носила уже третий год, чередуя с пальто, и решила пройтись до Садовой улицы, где раньше работала, пока меня не уволили за прогулы. Мне всегда нравился этот район: здесь несколько лет назад построили небольшой театр, где репетировал оркестр, и множество уютных магазинчиков, от книжных до музыкальных. Также можно было заглянуть в ресторан "Изыканный борщ" и попробовать блюда русско-украинской кухни. Улица славилась оригинальными названиями и интересными архитектурными решениями: готика и постмодернизм здесь смешивались в удивительном симбиозе. Особенно меня привлекали небольшие здания старинного вида, столь очаровательные в своей небрежной красоте. Бежевый театр украшали большие белоснежные колонны, на втором и третьем этажах находились милые балкончики, ко входу в храм искусства вела широкая лестница, а по ночам здесь всё светилось, как в сказке. Музыкальный магазин "Ухо и медведь", где работал мой знакомый, был выполнен в коричневых тонах и полностью застеклён. Большие окна и дверь, над которой висела красная неоновая вывеска, открывали вид на высокие стеллажи с дисками, музыкальными книгами и брошюрами, а также разнообразными CD-проигрывателями. Но самым интересным местом был небольшой парк, окружённый десятками деревянных скамеек с изогнутыми спинками и большим фонтаном посередине, вокруг которого росли цветы и проложены дорожки из гравия. Сам фонтан был белоснежным, из дорогого камня, а вода в нём – голубой и прозрачной.
Идти оставалось недолго, учитывая мой быстрый шаг, и вскоре я поняла, что прошло около полутора часов – было уже шесть утра, время, когда открывались первые кофейни и пекарни в городе. Живот предательски заурчал, напоминая, что я забыла поужинать, увлекшись музыкой и танцами. Я купила себе французский круассан с кремовой начинкой и стакан горячего чая с цветами маракуйи. Дошла до фонтана за десять минут, села на его белый бортик, положив рядом тёплый стаканчик и круассан в бумажной обёртке. Вдыхая утреннюю свежесть, я наслаждалась тишиной и редкими прохожими, которые, видимо, спешили на работу или в метро.
Утро было чарующим: воздух наполнился свежестью и лёгким зимним морозцем, а небо окрасилось в нежные бежево-розовые оттенки. Я чувствовала, что эти последние часы были для меня маленькой перезагрузкой. Всё снова было хорошо. Я не думала о завтрашнем дне, наслаждаясь настоящим. Жуя круассан и подкармливая им голубей, я не заметила, как к фонтану подошёл высокий пожилой мужчина в дорогом пальто и с большим профессиональным фотоаппаратом на шее. Он выглядел типичным британцем с мягкими отвислыми щеками, красноватым лицом – то ли от холода, то ли по жизни, и голубыми глазами, окружёнными морщинками. Я с интересом уставилась на него, как на дедушку Мороза. Его шея была обмотана длинным красным шарфом, что гармонично смотрелось на фоне синего пальто.
– Красивая девушка, – заговорил он с ярко выраженным британским акцентом, останавливаясь передо мной и широко улыбаясь. – Я извиняться… вы позволить сделать фото… фотография? Just one photo, please! You are a goddess! То есть… вы… вы… Nefertiti, Nefertiti, – почему-то дважды повторил дедушка-англичанин, боясь, что я его не пойму. Это было довольно комично.
– Всего одно фото? – с лёгким скептицизмом приподняла я бровь, но была заинтригована.
– Да! Да! Oh my god, russian beauty! Wonderful girl, wonderful place! – затараторил иностранец, щёлкая фотоаппаратом. Одно фото, говорит? Что-то мне так не кажется.
– Откуда вы? – спросила я с улыбкой на камеру, как Мона Лиза, на английском. Я неплохо владела языком с тех времён, когда училась в колледже. Это был обязательный предмет на моём факультете, а сейчас английский требуется повсеместно.
На улице постепенно оживало: прохожие, спешащие по своим делам, останавливались, наблюдая за нашей необычной сценой. Мимо нас прошли несколько человек, с интересом поглядывая на мою неожиданную фотосессию с пожилым фотографом. Вот я, сидящая на белом камне фонтана в своём бежевом платье и чёрной куртке, держу круассан в одной руке и слегка касаюсь другой прохладной щеки. Вот я, уже едя круассан, весело улыбаюсь. А вот я, серьёзная, как героиня картины "Неизвестная" Ивана Крамского; на ней женщина в элегантной шляпке смотрит на кого-то с холодным, неприступным выражением лица. Это напоминало мне о загадочной и неприступной женской природе, скрывающей за внешней красотой целый мир.
– Northwest England, Ман…чес…тер! – с гордостью произнёс старик, продолжая щёлкать затвором, как будто боялся упустить момент.
– А, Манчестер, – понимающе кивнула я, улыбаясь. Разговоры русских с иностранцами всегда такие забавные! Может, сказать ему, что я хорошо понимаю английский? Но нет, я не лишу себя удовольствия наблюдать, как англичанин старательно пытается говорить по-русски.
Пока он молча продолжал меня фотографировать с разных ракурсов, приближая и отдаляя объектив, я задумалась. Где же моя Муза, или, точнее, Муз? Этот внезапный импульс к творчеству, неожиданный и вдохновляющий, словно порыв свежего ветра в душной комнате, заставлял меня ощущать себя живой.
Дедушка наконец-то повесил фотоаппарат на шею и тихонько зааплодировал, как бы поздравляя меня с удачной фотосессией.
– Вы – неподражаемая красота! Браво! – восхищённо говорил он, продолжая смотреть на меня, как на произведение искусства. – Редкий случай встречать такую прекрасную девушку, как вы!
Я едва сдержала смех от того, как он коверкал наш язык.
– Спасибо! – поблагодарила я с улыбкой. – Было интересно встретить вас! Как ваше имя?
– Рафаэль, – гордо ответил он. – А ваше… имя?
– Элина.
– Красивое русское имя! – восхищённо воскликнул Рафаэль.
– Да, знаю! – с улыбкой ответила я.
– Вы – звезда! Звезда моей коллекции снимки этого города! – произнёс он с энтузиазмом, видимо, имея в виду, что я стану жемчужиной его коллекции снимков.
– Да ладно, вы преувеличиваете! – засмеялась я, махнув рукой.
– Нет, нет, нет! Легенда! – замахал руками Рафаэль, словно пытаясь убедить меня в своей искренности.
– У вас красивый шарф, – сделала я комплимент, не отводя глаз от чудесного кашемирового аксессуара.
– О! – понимающе кивнул он, хитро улыбнувшись. – Спасибо! Мода! Very interesting!
– Yes, yes! – кивнула я, подыгрывая его энтузиазму.
– У вас всё будет хорошо! – произнёс Рафаэль, явно стараясь выговорить фразу на русском. – Goodbye, my Muse! Exceptional beauty in this adorable little girl! Taking off my hat! – добавил он на английском, отступая и продолжая говорить сам с собой вдохновлённым тоном.
Я смотрела, как он уходит, плавно покачиваясь в ритме какого-то внутреннего танца. Люди искусства всегда очаровывали своей непредсказуемостью и уникальным взглядом на мир.
Какой замечательный иностранец! Какие чудеса случаются на рассвете! Теперь моя фотография будет где-то в Манчестере, и, возможно, её увидят англичане, быть может, даже молодые и симпатичные! А потом кто-то из них приедет и заберёт меня с собой навсегда!
Смеясь, я допила свой остывший чай и пошла дальше по уютной улице. Когда я проходила мимо театра, меня осенила мысль: не жалею ли я о том, что отказалась от оркестра?
Нет, всё было правильно. Я мысленно успокоила себя, чувствуя, что сегодняшнее утро стало важным моментом в моей жизни. Словно сама судьба решила подбросить мне маленький знак – не забывать о том, что в мире есть место для красоты и вдохновения, даже в самых неожиданных моментах.
Глава 8. У меня блестящее предложение, давай отправимся в путешествие?
Вдали показался знакомый мужской силуэт – кассир из "Ухо и медведь" направлялся на работу. Я застенчиво натянула капюшон и следила за ним, отмечая его милую, размеренную походку и идеальную осанку. Его фигура и элегантное пальто, подчеркивающее длинные ноги и крепкие руки, привлекали внимание. Внешность мужчины, как оказалось, идеально соответствовала моему типажу. Подруга оказалась права: он мне нравился несмотря на то, что моя первая любовь выглядела совсем иначе.
Я закурила сигарету, думая о том, как давно хочу бросить эту привычку. Но тут меня посетила мысль: а что, если все эти случайные встречи что-то значат? Может, судьба хочет, чтобы мы снова пересеклись? Слишком уж много совпадений.
Я вдруг решительно сняла капюшон, чтобы Лев мог меня узнать. В голове мелькнула мысль, что я даже не подкрасила губы, но тут же отбросила её. Какая разница, если ничего между нами быть не может?
Когда он меня заметил, остановился и достал сигареты. Мы оба оказались возле перекрёстка дорог, мешая другим людям. Сердце вдруг забилось быстрее, и я ощутила странное волнение.
– Как тебя зовут? – спросил он, спокойно и пристально глядя на меня.
– Элина, – ответила я, стараясь сохранить уверенность в голосе. – А тебя?
– Лев, – произнес он с лёгкой усмешкой. Его имя иронично напомнило мне Льва Толстого.
– Что, как Толстого? – удивлённо спросила я.
– Да, именно так, – подтвердил он, не скрывая ухмылки.
Мы молча курили, иногда бросая друг на друга взгляды. Он смотрел мне в глаза, на мои ноги, а я изучала его лицо и жесты. В этом было что-то притягательное и одновременно странное.
– Сколько тебе лет? – неожиданно выпалила я.
– Уже можно, – ухмыльнулся Лев, бросая окурок в урну.
– Восемнадцать, совсем большой! – поддразнила я.
– Мне двадцать пять, – уточнил он.
– Правда? – прищурилась я, не веря своим ушам.
– Нет, мне сорок, – ответил он, сохраняя серьёзность.
– Опять шутишь, – хмыкнула я, слегка хлопнув его по плечу. Лев посмотрел на меня с лёгким удивлением, но не отстранился.
– А тебе сколько, Элина? – спросил он, словно смакуя моё имя на вкус звучания.
– Двадцать, – гордо ответила я, чувствуя себя на пике молодости.
– Выглядишь моложе, – заметил он, глядя в сторону. Мне показалось, что он тоже немного смущён.
– А ты старше, – улыбнулась я.
– Я уже понял.
Тишина повисла между нами, но её нарушил Лев:
– Мне пора открываться. Хочешь, можешь зайти, выпьем кофе.
– Почему бы и нет? – согласилась я, радуясь, что он был так любезен.
Пока он варил кофе, мы болтали о жизни. Я рассказала, что недавно потеряла работу. Лев слушал меня с непроницаемым выражением лица, изредка кивая. Это добавляло ему загадочности и отстранённости.
Кофе был замечательным. Лев сварил его из редкого сорта арабики, а рядом с моей чашкой положил пару дорогих шоколадных конфет. Я была удивлена его щедростью.
– Вкусный кофе, – похвалила я, наслаждаясь ароматом.
– Держи, – он протянул мне небольшой пакетик с кофе.
– Это мне? – удивилась я.
– Да, тебе, – ответил он, не глядя на меня.
– Спасибо, – поблагодарила я, чувствуя себя как-то особенно уютно – Ты давно живешь в этом городе? – спросила я, решив узнать о нём побольше.
– Пять лет, – ответил Лев.
– Круто. А я меньше…
