Бьянка убежала в свою комнату. И только закрыв дверь, она наконец почувствовала себя в безопасности. Бросившись на кровать, она вспоминала красивое лицо Пьетро. Как завиток непослушных волос выбивался из-под красного берета и падал ему на лоб. Как он нежно смотрел на нее. Девушка заулыбалась и закрыла лицо руками, вспомнив, что он называл ее прелестной Бьянкой. Она никогда больше не пойдет вечером в сад.
И, конечно, пошла. И ходила снова и снова. Мария неодобрительно качала головой, но не говорила ничего отцу и открывала калитку для Пьетро.
Как волнующе было, когда Пьетро притянул ее к себе, а потом подарил ей ее первый поцелуй, и она пропала: влюбилась в него и готова была идти за ним, куда бы он ни позвал. Когда его руки позволили себе больше, скользнув по ее ногам, чуть вверх, она только протяжно выдохнула и прижалась к любимому еще теснее, в надежде узнать то, что только смутно понимала, читая «Декамерон».
В ноябре, сразу после своего дня рождения, когда ей исполнилось пятнадцать, она почувствовала, что беременна, и паника накрыла ее.
В том, что не стоит обращаться с просьбой о свадьбе к отцу, Пьетро как-то сразу ее убедил, и она с ним согласилась. Ее родные выбрали для нее другого жениха, и то, что Пьетро член семьи Сальвиати, уже не имело значения. Бьянка не хотела замуж за Лодовико Приули, но и в монастырь теперь она не пойдет, что уже хорошо. Она будет с любимым.
Пьетро убедил ее, что им лучше пожениться тайно, ведь оба семейства будут против их брака – Венеция давно враждовала с Флоренцией, а была еще и дож Приули, поддержка которого была нужна ее семье. И они бежали из города ночью, обвенчавшись в маленькой церкви в деревне возле Болоньи на пути во Флоренцию.
Только все получилось совсем не так, как она мечтала. Оказалось, что она, Бьянка Капелло, дочь патриция Бартоломео Капелло, вышла замуж за проходимца из обедневшей семьи, всего лишь клерка в банке Сальвиати (ей, хотелось бы посмеяться над своей доверчивостью, только почему-то на глаза навернулись слезы, и она быстро промокнула их уголком платка). Драгоценностей, которые она прихватила, убегая из дома отца, хватило ненадолго. Вернее, Пьетро отобрал их у нее и быстро прогулял. Он всегда мечтал о красивой жизни! Один из скандалов, которые теперь между ними случались постоянно, лишил ее иллюзий.
– Навязалась на мою голову! – Кричал Пьетро, потрясая у нее перед носом своим кулаком. – Бесприданница! Где твое шикарное приданое, о котором судачили в Венеции? Все оказалось пшиком!
– Негодяй! – не осталась в долгу Бьянка. – Грязный обманщик! Все твои слова были ложью!
– Меня нигде не берут на работу по милости твоего отца. Моего дядю Джанбаттисту Бонавентури после нашего побега бросили в тюрьму, где он скончался, да и твоя служанка Мария не избежала суда. Ее обвинили в помощи нам. Мне угрожают арестом, выдачей венецианцам и смертью! Знаешь, какой декрет издал ваш сенат? «Если упомянутый Пьетро когда-нибудь объявится в лагуне или будет в нее насильно привезен, его голова должна быть снята с его плеч на виду у публики». Все из-за тебя, Бьянка! А теперь ты еще и своего ребенка на меня хочешь повесить? Чем мы его кормить будем? – орал на нее Пьетро.
– Ах! Значит это мой ребенок?! Это не ты мне его сделал? – Бьянка, не помня себя от гнева, открыла мешочек с драгоценностями, который прятала у себя на груди. – Уж, как-нибудь прокормлю! – В свете свечи ярко блеснули украшения, которые она высыпала себе на ладонь.
Как завороженный Пьетро шагнул к ней, протягивая руку, но она быстро спрятала свое сокровище за спину и покачнулась от тяжелой пощечины, которая обрушилась на ее щеку. Зарычав, Пьетро выхватил у нее из рук заветный мешочек:
– Не смей от меня ничего скрывать! Твое имущество принадлежит мужу! И ты – моя собственность! И не ори на меня! Помни свое место, теперь ты нищая!
Бьянка держалась за живот, в котором впервые затолкалось дитя, почувствовав испуг матери. По ее щекам текли слезы. Так растаяли ее надежды на счастливую жизнь. Любовь умерла позднее.
Бьянка зажмурилась, вспомнив последнюю безобразную сцену с мужем, которая поставила точку в их коротком браке. А какая у них была любовь! Куда она ушла?
Они жили в убогом доме его родителей на Пьяцца-ди-Сан-Марко. В тот вечер Пьетро поздно вернулся, она не ложилась, дожидаясь его («Хорошая жена должна служить мужу своему» – втолковывали ей Пьетро и его отец). И теперь она и Пьетро сидели на маленькой кухне, отмытой и отдраенной ее стараниями, потому что слуг ее свекор рассчитал: зачем тратить деньги, если в доме появилась бесплатная работница, жена сына. И никого не волновало, что она в Венеции занимала высокое положение. Вышла замуж, слушайся мужа и свекра! У-у-у-у, в Бьянке поднималась волна холодной ярости! А ничего, что ее обманули? Что Пьетро выдавал себя за другого? Но муж все время искал виноватых, и теперь виновной во всех бедах, свалившихся на них после побега, стала она.
Пьетро постоянно срывал на ней свою злость. Вот и сейчас он бросил свой недоеденный ужин и наступал на нее, тыча в воздух куском хлеба, который держал в руке.
– Надоело! Бьянка, надоело! Что с тобой случилось? Ты видела себя в зеркало? Ты стала страшной и старой! Ты словно истеричка обвиняешь меня в чем-то, – он снова ткнул хлебом в сторону Бьянки.
Бьянка поморщилась от того, что он назвал ее страшной и старой, ей же всего шестнадцать лет. Хотя за последний год с момента побега из Венеции она действительно повзрослела и казалась себе мудрой женщиной, знавшей жизнь. Но страшная? Ее называли самой красивой девушкой Венеции. Пьетро раньше называл ее прелестной. Старая? Он с ума сошел? Бьянка смотрела на Пьетро и не узнавала его. Он был всего на два года старше, но она для него была уже старой, а он себя чувствовал покорителем женщин. Как ее угораздило во все это вляпаться? Ее раздумья прервал Пьетро, который вернулся за стол, но не желал успокаиваться:
– Мне надоели твои вечные упреки: «Не гуляй с друзьями, Пьетро. Не приводи никого домой, Пьетро. У нас маленькая дочь, Пьетро. Я устала, Пьетро. Ты меня любишь, Пьетро?» – его голос стал гнусавым, когда он пытался передразнивать Бьянку.
Ее передернуло от омерзения. Взять бы сейчас медный кувшин и огреть бы мужа по тупой башке, но она сдерживалась, а Пьетро еще не закончил:
– Чего ты добиваешься, Бьянка? Чего ты хочешь от меня? Ты ждешь, чтобы я приносил домой деньги? Как я могу это сделать, если по твоей милости я теперь не могу нигде устроиться! Все из-за тебя! – Бьянку снова передернуло от его слов, а Пьетро, не замечая этого, продолжал: – Вари свою похлебку, Бьянка, и не забывай переворачивать мясо. Ты знаешь, что я люблю его хорошо прожаренным. И если ты попробуешь еще раз поссорить меня с друзьями, я не погляжу на то, что ты моя жена, ты вылетишь отсюда как пушечное ядро! – говоря это, он еще раз ткнул хлебом в сторону Бьянки. – Быстро и стремительно! Ты мне не нужна, Бьянка! В тебе нет никакой ценности для меня! И помни, что дочь останется со мной!
Он загоготал. Весь его вид сейчас внушал Бьянке омерзение. Чертов обманщик! Что она в нем нашла? Как оказалась в этом нищем доме? И ведь это все она сделала с собой сама.
Да, у него был красивый берет, лихо заломленный на бок, а черная прядь волос, норовящая упасть ему на глаза, сводила ее с ума. Его поцелуи, которым он ее научил, пьянили как мед. Казалось, что ничего лучше с ней не случалось за всю жизнь. Как же… Лучше! Ничего страшнее с ней не случалось точно. Она бросила для него семью, перспективный брак, положение в обществе, рискнула всем! Родила ему дочь. Он же поселил ее в бедном доме, заставил быть прислугой его родителям, ухаживать за парализованной матерью, да еще теперь стал водить друзей в гости, а его ночные отлучки?! После которых от него пахло другими женщинами!
Бьянка скрипнула зубами от досады, и Пьетро, как охотничья собака, унюхавшая дичь, поднял голову от тарелки и продолжил:
– Не думай, что я шучу. И я не потерплю, чтобы повторилось то, что ты сотворила с Алонзо. Подумаешь, попытался прижать тебя к стенке и ущипнуть за попу. А нечего крутить задом перед всеми! Если вертишь, плати! Ты думаешь я не понял, что это ты добавила ему слабительного в еду? Мерзкая злобная тварь, ты, Бьянка, вот кто ты такая! Ты будешь слушаться меня, или я найду на тебя управу!
Бьянка ненавидела его сейчас так сильно, что ее даже трясло. Рука потянулась к ножу, лежащему на столешнице, но потом она остановилась, передумав, решив, что не хочет отмывать кухню и с наслаждением бросила глиняную тарелку на пол. Стало легче. Она фыркнула от удовольствия, чем заслужила разъяренный взгляд Пьетро. Нет, она не собиралась это терпеть, грозно уперла руки в бока и рявкнула:
– Пьетро, угомонись! Твои друзья – нечистоплотные свиньи, которые только и могут, что жрать, пить вино и сыто рыгать! Ты не смеешь приводить их сюда! У нас нет денег, чтобы кормить такую ораву! А если какой-нибудь кобель еще раз попытается зажать меня в темном уголке около кухни, поверь, моя коленка всегда найдет свою цель! Бьянка Капелло сумеет себя защитить! И пусть они берегут себя и держатся от меня подальше, если в будущем хотят быть отцами! Запомни, если хоть один из них еще раз появится здесь, уж, я придумаю, как его выставить вон! Мне надоело готовить на вас, потом драить кухню и выслушивать упреки твоего отца, что я плохая жена его сыну! И только посмей еще раз меня ударить! Оскоплю!
Очередная тарелка полетела на пол, разлетевшись на мелкие осколки, как их семейная жизнь. Как ее любовь! И Бьянка с Пьетро, разом замолчав, посмотрели друг на друга. Рубикон был пройден.
Задумавшись о своих бедах, Бьянка не следила за мессой. Ей нужно было хорошо подумать, как выбраться из той ямы, в которую она скатилась, поверив улыбкам и обещаниям Пьетро. Нет, она не намерена прозябать в бедности. Она своими руками столкнула себя в эту грязь, значит, сможет выбраться. Бьянка снова перекрестилась: «Санта Мария, помоги мне!»
Чтобы успокоиться, она посмотрела на молодого человека, чей приход в церковь привлек внимание. Интересно, кто он? Кто-то из сеньоров, наверное, судя по красивому и дорогому наряду. О чем она только думает?!
И тут ее сердце пропустило удар, а потом учащенно забилась: вот оно! Это же решение ее проблем! Она обзаведется богатым покровителем. Пьетро глупец, если думает, что запер Бьянку Капелло на кухне!
Между тем незнакомец осенил себя крестным знамением, и Бьянка увидела какие у него изящные и длинные пальцы. Словно почувствовав ее взгляд, юноша оглянулся и снова сосредоточился на проповеди. Что ж, красив! Не так как Пьетро, но это и лучше.
Она ломала голову, думая, как узнать о нем. Как? Да, люди сами расскажут, когда будут уходить со службы, нужно только подслушать. Хорошо, что она пришла сегодня в церковь одна, а муж вернется только вечером. Редкая удача!
Незнакомец подошел к причастию. Пора! Бьянка стала пробираться к выходу и успела увидеть, как угодливо пропускали юношу окружающие. Кто же он?
Около выхода Бьянку обогнали мясник и булочник, негромко переговариваясь между собой:
– Интересно, что понадобилось одному из Медичи в нашей церкви? Почему он не в капелле Медичи или Дуомо[4 - Дуомо – Санта-Мария-дель Фьоре, кафедральный собор во Флоренции, посвящен «Святой Деве Марии с цветком лилии в руке».]? – вытирая лоб рукавом, спрашивал мясник.
– Да, Бертольдо, это странно, – бубнил в ответ толстяк булочник. – Чтобы наследника отпустили с такой маленькой охраной?
– Да, разве можно его удержать? Говорят, как только он вернулся из Испании, куда герцог Козимо его отправлял, дона Франческо частенько можно увидеть в городе с друзьями и практически без охраны.
Наследника? Бьянка резко остановилась и посмотрела прямо перед собой. Значит, это был Франческо Медичи. Она невольно снова подумала, что он очень красив и юн. И это может ей помочь.
Выйдя из церкви, Бьянка вдохнула ароматы свежего хлеба, рыбы, ветра, простора, наполняющего улицы Флоренции. Живой и вкусный воздух, так отличающийся от церковного полумрака, пахнущего сыростью и свечами. Но наслаждаться свободой было некогда, нужно было спешить домой. Если она задержится, свекровь нажалуется Пьетро, а тот снова устроит скандал. Как она чудовищно устала! Ворочать парализованную женщину, которая всегда была ей недовольна, выносить за ней горшки. Свекор ни в чем ей не помогал, а только изводил своими наставлениями, как нужно правильно слушаться мужа и попрекал ее в смерти своего брата Джанбаттисты. Потом слушать новый скандал, который закатит Пьетро, вернувшийся после гуляний по тавернам, злой и раздраженный, так как денег снова не хватило. И как же она его ненавидит! Только все равно нужно идти – дочь, наверное, давно уже проснулась и требует внимания.
Вспомнив о дочери, Бьянка улыбнулась. Ее малышка была прелестна. Она была спокойным ребенком. Когда Бьянка держала ее на руках, она была готова простить мужа. Вместо всех богатств мира, которые ей обещал Пьетро, все, что он смог ей дать – дочь, которую она назвала Пеллегриной, в честь своей матери. Мать завещала ей часть своего состояния, а что она оставит после себя? Ради Пеллегрины она была готова бороться.
Бьянка шла, придерживая полы плаща, который еще остался от ее прежней жизни и думала: «Я верну себе свое положение. Я красива. Умна. И удачлива. Я образованна. Я умею говорить с мужчинами. Этот Франческо молод и хорош собой, и это меня радует. Я смогу его соблазнить. Нет, пока я не знаю, как это сделаю. Но я умею строить планы. И в этот раз я не промахнусь! Мне нужен этот мужчина! Я хочу есть досыта, не думать о том, где брать одежду! Хочу красивые платья, которые не натирают мое тело! Не задыхаться каждый раз от ненависти, когда Пьетро тянет ко мне свои руки, гадая хочет он меня ударить или приласкать! Не думать о том, чем кормить ребенка!»
От этой мысли Бьянка поморщилась и еще глубже закуталась в плащ.
Отец после ее бегства не желал о ней даже слышать – опозорила семью. На кого ей теперь надеяться? Только на себя и свою красоту. После родов она расцвела, и ее девичья фигура приобрела роскошную пышность. Что ж, она придумает, как познакомиться с этим красавчиком Франческо. Ночью, когда все уснут, у нее будет время все обдумать. Она выберется!
***
Тонкая вуаль сверкнула на солнце и опустилась прямо на плечо молодого человека в темном плаще, скакавшего по улице в окружении нескольких спутников. Подняв руку и дав сигнал сопровождающим, он подхватил легкую ткань и остановил коня. Чуть привставая в стременах, молодой человек начал озираться по сторонам в поисках той, кому принадлежал этот предмет.
Один из его спутников в черном берете крикнул ему:
– Франческо, едем. Тебя ждет отец.
И вдруг откуда-то сверху раздался мелодичный женский смех. Франческо поднял голову. Из окна второго этажа выглядывала девушка – рыжеватые, ничем непокрытые волосы сияли на солнце. Смеющиеся губы приоткрывали белые ровные зубки, а цвет огромных глаз он не мог разглядеть, но готов был поклясться, что они прекрасны.
– Мессер, вы поймали мою вуаль. Спасибо, – без стеснения начала красавица. Она говорила низко и чуть хрипловато.
Франческо показалось, что ее голос погладил его, и сам не ожидая этого от себя он с волнением спросил:
– Разрешите мне вернуть ее вам, донна? – он сделал паузу, ожидая, что незнакомка назовет свое имя.
Девушка дразняще рассмеялась и промолчала.
Франческо не понимал почему, но она его манила. Ему хотелось заглянуть в ее глаза и разглядеть их цвет, почувствовать ее губы на вкус и слушать ее голос, который так понравился ему.
Тихий смех, раздавшийся снова, прозвучал для него ангельской музыкой.
– Не сегодня, мессер, – промурлыкала она.
– А чего ждать? – задорно прокричал он ей в ответ.
Новый смешок, и нежный голос окутал его своей лаской:
– Вы всегда столь поспешны, мессер? Мы не знакомы. Я не могу принять вас у себя, – она оглянулась вглубь комнаты, к чему-то прислушалась, и снова повернулась к окну.
Ее слова были суровы, но губы, которые их произносили, улыбались. Франческо понял, что ему рады, но в доме она не одна. Он гадал: кто же она? Девица? Нет, слишком смелая. Замужняя особа? Возможно. Такая красавица должна быть замужем. Тем интереснее.
– А если познакомимся? – напирал он. Франческо сам не понимал, что с ним происходит, вся его сдержанность, которой его с детства учили и которой он напитался при испанском дворе, испарилась: он вдруг почувствовал, что не может ее оставить и просто уехать.
Один из его спутников подъехал к нему и что-то проговорил вполголоса. Франческо нахмурился, кивнул и опять поднял голову к заветному окну.
– Назовите свое имя, мадонна? – попросил он.
Она снова тихо засмеялась и сказала:
– Вы же знаете, мессер, это не по правилам. Я и так все их нарушила, заговорив с вами. Я не могу, – она покачала головой. В волосах золотом переливалось солнце. Франческо на мгновенье показалось, что он видит их разметавшимися по подушке и едва не застонал вслух. Чуть хрипловато от нахлынувшего возбуждения он спросил:
– Но как я смогу вас найти, если не буду знать имя?
– Мессер настолько беспомощен, что не знает, где можно встретить понравившуюся девушку? – она вновь рассмеялась. – Не верю. – Она опять прислушалась к чему-то в комнате. И тут же на улице послышался первый удар колокола церкви Святого Марка – тягучий, размеренный. Девушка снова улыбнулась, посмотрела на Франческо и начала закрывать окно: – Колокол зовет к службе. Время вышло. Мессер, вы догадаетесь как вернуть мне вуаль, а если нет…
Окно захлопнулось.
***
Франческо сам не заметил, как полюбил. Если бы кто-то спросил его, что было в этой девушке, что так привлекало его? Он бы не смог ответить. Его пленяли медовые глаза Бьянки, ее удивительный голос, который ласкал словно бархат, ее веселость и темпераментность. Она была красива, но еще больше его манил к себе ее ум. С ней было интересно разговаривать о науке, о лаборатории, в которой он проводил много времени, она разбиралась в живописи и поэзии, была остроумна и напоминала ему горный родник, который живо пробивался из-под земли и бежал по камням, весело журча. К ней хотелось припасть, как к воде в жаркий день, чтобы напиться. И он никогда не мог утолить свою жажду до конца. Она непрестанно влекла его к себе.
Сначала он думал, что это будет короткое увлечение – одно из многих, которые у него случались. Через верных людей он все разузнал о прелестнице из окна в доме на Пьяцца-ди-Сан-Марко. Его не смутило ни то, что она замужем, ни то, что у нее была маленькая дочь. Все, что интересовало его, он уже знал – она будет его. Как долго? Это совсем неважно. Разве это имеет какое-то значение? Он ее хочет и возьмет то, что ему нужно, чего бы это ему не стоило.
Франческо встретился с Пьетро Бонавентури, чтобы посмотреть на своего соперника. «Красив, – думал Франческо, – но я богат, и, если понадобится я выкуплю у него его жену».
– Сер Пьетро, – обратился Франческо к мужу Бьянки, – у вас есть то, что нужно мне. Назовите вашу цену.
– Что же это, мессер? – заинтересованно спросил Пьетро.
– Ваша жена.
Слова были сказаны и услышаны. Франческо смотрел, как сначала недоуменно расширились глаза мужчины, а потом понимающе сузились, и уже не удивился ответу:
– Ежемесячное содержание и должность. Мне же нужно кормить нашу малютку Пеллегрину. – Франческо показалось, что про дочь Пьетро сказал специально, ожидая уколоть его побольнее. – После того скандала в Венеции, мне трудно найти работу, а семье нужны деньги. Я хочу, чтобы Флоренция разрешила нам жить здесь, чтобы я не опасался выдачи в Венецию. Разве для сына герцога это проблема?
И Пьетро получил желаемое. С должностью и деньгами было легко. Сложнее было уговорить отца, герцога Флорентийского Козимо, выдать разрешение на жительство семьи Бонавентури в Флоренции. Он вспомнил тот разговор с отцом.
– Тебе так нужна эта девка? – От голоса отца, в котором сквозило презрение, Франческо поежился.
– Да, отец.
– И что ты для этого готов сделать?
Этот вопрос озадачил Франческо, но он, не колеблясь, ответил:
– Все.
– Эта девчонка сбежала из дома своего отца, прихватив драгоценности, и опозорила семью. Кстати, этот брак с юнцом, соблазнившим ее, не сильно спас положение. Венецианские послы постоянно требуют от меня выдачи скандальной парочки из Флоренции. Это катастрофа на уровне политики. Если бы отношения между нашими государствами были теплее, я бы давно так и сделал. Ее надо отдать в монастырь, чтобы не подавала плохого примера нашим дочерям, а соблазнителя отправить на виселицу. Но соглашаться с ними сейчас, я не вижу смысла. Нужно подумать, как мы можем использовать это на благо Флоренции. Ты знаешь, Франческо, что все достанется тебе. Я с детства учил тебя управлять государством, сын мой. Понимаю, что пока ты не готов взять в свои руки бразды правления нашим государством, но мне было всего семнадцать, когда оказалось, что править городом буду я. Кузен Алессандро был еще молод, недавно женился на Маргарите Австрийской и казалось, что у него еще много времени, чтобы обзавестись потомством. Только судьба и наш кузен Лорензаччо[5 - Лоренцино де Медичи (22.03.1514 – 26.02.1548, известный как Лорензаччо – итальянский политик, писатель драматург, член семьи Медичи. Он прославился убийством своего двоюродного брата, Алессандро де Медичи, герцога Флоренции в 1537 году. Лоренцино де Медичи, в свою очередь, был убит в 1548 году в отместку за свой поступок.] решили иначе. Что понадобилось герцогу Алессандро в спальне сестры Лорензаччо не мне тебе рассказывать, не маленький уже, все понимаешь. Там темная история: то ли Лаудомия сама пригласила к себе герцога, то ли Алессандро решил воспользоваться правом сильного. Только разгневанный родственник не мог спустить такого оскорбления, что и следовало ожидать. Алессандро же почему-то к этому не был готов. Так что убийством кузена Лорензаччо сразу вычеркнул себя из круга наследников, и тогда старейшины обратились ко мне.
Отец горько вздохнул и продолжил:
– Ты знаешь мою историю, сын. Пример убитого Алессандро заставил меня поклясться, что в браке я буду верным, чтобы ни одному оскорбленному мужу ли, брату ли или отцу не пришло в голову разбираться со мной, защищая поруганную честь своей родственницы. И потом мне повезло, – Франческо услышал, как обычно суровый голос отца стал более теплым, приобрел душевность: – я встретил твою мать Элеонору. Не буду врать тебе и говорить, что я выбрал ее сразу. Нет, сначала я хотел жениться на вдове Алессандро – Маргарите. Такая женитьба была бы выгодна мне и принесла бы поддержку императора Священной Римской империи Карла, дочерью которого она была. Правда, внебрачной. И если для Алессандро, который сам был бастардом, такой брак подходил, то нужный вес мне, как политику, такой союз добавил бы немного. Да, и ее отцу Карлу потребовалась поддержка Святого престола, на котором находился Папа Павел[6 - Павел III – в миру Алессандро Фарнезе (29.02.1468 – 10.11.1549) – Папа Римский с 13 октября 1534 года по 10 ноября 1549 года.] из рода Фарнезе, и тогда Маргариту выдали за внука понтифика Оттавио, а мне предложили невесту из дома Альба – сторонников Карла. В семье Педро Альвареса де Толедо, вице-короля Неаполя, троюродного брата императора Карла, было две дочери – Изабелла и Элеонора. И хотя Изабелла была старше и предназначалась мне в жены, увидев твою мать в первый раз, я влюбился и попросил ее руки. – Герцог встал из-за рабочего стола, за которым застал его разговор с сыном, подошел к окну, отвернулся и замолчал.
Франческо терпеливо ждал, когда будет продолжен рассказ. Конечно, он знал семейную историю, но перебивать отца было немыслимо. Козимо потянулся за кубком с вином, который стоял на столике рядом, медленно пригубил из него и сказал:
– Элеонора была прекрасна. Ореховые глаза, розовые губы, которые напоминали сердечко, нежная кожа с легким румянцем. Я сказал, что женюсь только на ней. Конечно, это было не по правилам, но этот брак нужен был не только мне, но и императору Карлу[7 - Карл V Габсбург (24.02.1500 – 21.09.1558) – король Испании (Кастилии и Арагона) под именем Карлос I с 23.01.1516 года, король Германии (римский король) с 28.06.1519 по 1556 год, император Священной Римской империи с 1519 года. Крупнейший государственный деятель Европы первой половины XVI века, последний император, официально коронованный римским папой.]. Тогда одну сестру заменили другой. И ты знаешь, что мы были счастливы с твоей матерью более двадцати лет. Я доверял ей, я любил ее, я баловал ее и наслаждался ее обществом. У нас родилось одиннадцать прекрасных детей. Кого-то Отец наш отправлял к нам ненадолго. – Козимо снова замолчал.
Франческо знал, что отец вспоминает имена умерших детей и возносит за них молитвы – Пьетро, Антонио, Анна. Они умерли в младенчестве, как и Бьянка, которую в семье звали Биа. Девочка родилась от связи отца с какой-то женщиной, еще до встречи Козимо с Элеонорой, и до смерти малышки, которая произошла в пять лет, воспитывалась в семье Козимо. Франческо не помнил их, слишком мал был сам и только слышал о них. Но увидев, как отец поднес к глазам руку, словно стараясь защититься от яркого света, понял, что он вспомнил Марию, свою любимицу, которой не стало накануне ее свадьбы в неполные семнадцать лет, а затем судьба, видимо посчитав, что дала ему и так много минут радости, отняла у него следующую дочь. Прекрасная Лукреция – подруга детских проказ Франческо, его любимая сестра.
Франческо с трудом сглотнул, он будет думать, что Лукреция уехала от него далеко и просто не может ему написать, так проще, чем знать, что он никогда не услышит ее звонкого голоса, поддразнивающего его: «Чекко, я доскачу до того дерева быстрее тебя!» Нет, он не будет о ней думать, пусть его красавице-сестре будет хорошо в Эдемских садах.
Перед глазами возникла фреска Мазаччо[8 - Мазаччо (настоящее имя – Томмазо ди сер Джованни ди Гвиди, 21.12.1401 – осень 1428) – итальянский художник первой половины XV века, живописец и фрескист, работавший преимущественно в религиозном жанре.], представляющая изгнание Адама и Евы из Эдемского сада, – страдающие лица прародителей, навсегда покидающих рай. Стыд. Боль. Обида. Раскаяние. Но его сестра была невинна, ей было только шестнадцать. Что она успела увидеть за свою жизнь? Кого обидеть? Чем нагрешить? Думать об этом совсем не хотелось, и Франческо с усилием вернул свое внимание к речи герцога.
То, что потом сказал отец, не укладывалось в голове Франческо. Оказывается, Козимо устал и не смог оправиться после свалившихся на него следующих ударов – смертей жены Элеоноры и сыновей Джованни и Гарсия, умерших в течение двух недель один за другим два года назад. Их смерти скинули его в омут отчаяния, на краю которого он уже давно находился. И сейчас он хотел передать Франческо управление Флорентийским герцогством, а сам хотел бы удалиться от дел и жить на вилле ди Кастелло, изредка наезжая во Флоренцию.
C грустью глядя на своего первенца, Козимо сказал:
– Глупец живет лишь для себя, а ты должен жить ради своего долга. Я так жил, теперь твое время.
– Традиции! Долг! – Возразил Франческо. – Отец, где вы видите здесь любовь? Проще родиться захудалым солдатом, чем принцем!
– Серьезно, мой мальчик? Ты правда так считаешь? Только завтра я отправлю тебя на поля сражений и не спрошу твоего мнения, что ты хочешь и о чем мечтаешь. Ты до сих пор думаешь о романтике? Ее нет ни в войне, в жизни, ни в любви. Ты обязан мне подчиниться – я твой отец. Не нравится? Иди в сточную канаву и смотри за жизнью оттуда. Ты считаешь, что имеешь право на семейное состояние? Так вот нет! Следуешь правилам, имеешь доступ к семейным активам, нет – проваливай в свою жизнь. Но и семья тебя не поддержит. Со мной никто не церемонился, когда я в свои семнадцать стал герцогом! Тогда я не хотел этого! Я не говорил тебе об этом, но тогда я был влюблен, но не смог жениться на любимой, не мог даже быть рядом с ней – она умерла в родах. От этой любви мне осталась дочь, твоя сестра Бьянка. Маленькая Биа была чудесным ребенком, и Господь призвал ее к себе. Отец наш забирает к себе лучших.
Козимо задумался, а потом сказал:
– Быть правителем тяжело, Франческо. Какой путь выберешь ты? Кем быть? Герцогом, который прожигает жизнь? Любовницы, пиры? Заниматься наукой? Или изменить мир многих, делая их жизнь лучше?
Франческо стоял перед отцом, понимая, что если он согласится, то времени на любимые занятия наукой у него останется мало, не будет той свободы, которая у него сейчас была, но и отказаться он не мог. Рано или поздно он примет бремя власти. Состояние здоровья отца видимо ухудшается. И Бьянка! Он хотел эту женщину! И если это поможет замять тот скандал с Венецией, значит он этим займется.
