– Ты скучаешь? – спрашиваю я папу. – По игре.
– Каждый день, – не колеблясь, отвечает он, и от этого у меня сжимается сердце.
Я представить не могу, какой это кошмар – выйти на лед в первой игре НХЛ и в первом же заходе получить травму, которая положит конец всей твоей карьере. Папа за одну трагическую игру умудрился порвать и переднюю крестообразную связку, и внутреннюю боковую, а колено оказалось просто сопутствующим ущербом. Не было ни шанса, что он сможет снова играть на прежнем уровне. Сустав лишился стабильности, и врачи предупредили, что, если он продолжит играть, может нанести ноге непоправимый ущерб.
Хоккей был для него целой жизнью – и он его лишился. Когда меня пригласили в чикагскую команду, я разрыдался. На лице отца была такая гордость, что я буду играть в той же команде, где играл он – пусть и недолго, – что эмоции захлестнули меня подобно незамутненной, накрывающей с головой волне. Я всегда хотел, чтобы он мной гордился. Чтобы родители мной гордились. И неважно, насколько сентиментально это звучит. У меня лучшие родители в мире, таких больше ни у кого нет. Нам с Мэри-Энн невероятно повезло.
К слову о Мэри-Энн. Именно в этот момент она вваливается в большую комнату и плюхается на диван между нами, не переставая болтать о своих планах на завтра (они с ребятами из лагеря идут в планетарий).
– Слушай, похоже, космический лагерь и правда зачетный, – замечаю я.
– Там весело, – кивает она. – Но! Геологический лагерь еще лучше.
– Хм. Правда, что ли? – подыгрываю я. Краем глаза я вижу, как папа сдерживает улыбку.
– Не то слово! – И Мэри-Энн пускается в пространный рассказ о геологическом лагере, объясняя, что там целых три дня выделяются на археологию, и у них будут «раскопки понарошку». – И это еще не все! Мы пойдем на охоту за камнями. В буклете сказано, что тут повсюду куча агатов!
– Чего?
– Агатов. Это драгоценный камень, – фыркает она. – Ты что, ничего не знаешь о геологии Вермонта?
– Не-а. И меня оскорбляет, что ты решила, будто я разбираюсь в подобном. Я в школе был популярен, знаешь ли.
– Я очень популярна, – заносчиво заявляет Мэри-Энн, а потом снова переключается на лагерь. – Ой, а еще мы пойдем искать серпентин!
– Змей, что ли? – хмурюсь я.
– Нет же. Это камень такой. Серпентин. И он такой красивый! Черный с зеленоватым оттенком и очень-очень гладкий. В буклете сказано, что нам выдадут маленькие кирки, и мы сами будем его раскапывать.
– Что, прости? Они раздают детям кирки?
– А что такого? – вскидывается Мэри-Энн.
Папа, не выдержав, заходится смехом.
* * *
Дома время летит незаметно, и вечером пятницы я с грустью понимаю, что скоро прощаться. Из Хартстронга я выезжаю утром, когда дороги уже опустели после утренней суеты, и возвращаюсь в Гастингс в разгар дня.
Практически мгновенно я замечаю, что с жителями нашего комплекса что-то случилось.
Их заменили какими-то людьми-стручками[13 - Инопланетные вырастающие из стручков человекоподобные существа, которые превращаются в двойников людей, но при этом не умеют любить. Герои романа Джека Финнея «Вторжение похитителей тел» и одноименной экранизации. – Прим. пер.].
Стручками, которые почему-то ко мне цепляются.
Тут и раньше-то не все лучились дружелюбием, но, по крайней мере, когда я шел по «Медоу-Хилл», некоторые мне улыбались и даже подходили познакомиться.
Теперь же настрой у всех внезапно сменился на откровенно враждебный.
Взять хотя бы того парня снизу, Найла. Я столкнулся с ним на внешней парковке, где ставлю свой «Мерседес», так он ткнул в меня пальцем и огрызнулся: «У тебя слишком громко играет музыка». Потом запер свой маленький хетчбэк «Тойота» и унесся прочь.
Гарри, охранник в лобби «Сикомор», кривится, когда я предупреждаю, что в субботу ко мне придут гости. А я ведь даже не обязан ничего ему говорить. Я просто проявил любезность.
Затем по пути мне встречается семейная пара из «Уипинг-Уиллоу», и жена одаривает меня таким взглядом, от которого океаны замерзают.
Когда я здороваюсь, она в ответ бормочет: «Ага, как же».
И вот теперь я проверяю почту после дней отсутствия, а ко мне осторожно приближается женщина, живущая по соседству с Найлом (кажется, ее зовут Прия), – так, будто заходит в клетку ко льву.
Я улыбаюсь ей в знак приветствия и тут же понимаю, что она вовсе не осторожничает. Она смотрит на меня с глубочайшим отвращением, будто заходит в клетку ко льву, которого собирается убить.
– Привет, – говорю я, чувствуя, как тает моя улыбка.
– Точно.
Не знаю, что лучше – «ага, как же» или «точно», но в иерархии приветствий оба варианта находятся довольно низко.
– Прия, да? – Я решаю еще раз представиться: – Я Шейн.
– Я помню, как тебя зовут. Я не забываю имена.
– Точно, тебе это, наверное, хорошо удается. Столько клиентов, всех надо запомнить. Диана, кажется, упоминала, что ты консультант?
– Я психотерапевт.
– Как круто. Ты этому в колледже научилась? – Тупее вопроса не придумаешь, но мне как-то некомфортно от ее насупленного взгляда, от того, как она кривит губы.
– Я выбрала психотерапию, но я доктор медицинских наук, психиатр. А еще у меня степень бакалавра психологии, – она одаривает меня уничтожающим взглядом. – Я училась в Гарварде.
– Ого! – Ей удалось меня впечатлить.
– Знаю-знаю. Разве не поразительно, что в двадцать первом веке женщины могут стать врачами, получить докторскую степень? Что теперь наша значимость уже не связана с отношением мужчин?
Я недоуменно моргаю.
Прия в ответ мило улыбается.
И я понятия не имею, что за чертовщина тут творится.
Так что я пытаюсь придать лицу самое очаровательное выражение, на какое способен, и говорю.
– Точно. Пять золотых звездочек за освобождение женщин.
Прия сощуривается. Господи, ну и глаза у нее. Темные, как уголь.
– Ты что, высмеиваешь феминистское движение?
– Нет, конечно. Здорово, что оно есть. – Я поспешно засовываю почту под мышку. – Что ж, мне уже пора.
Я практически сбегаю из вестибюля, чувствуя, как Прия сверлит меня взглядом.
Что за черт побрал всех этих людей? Никто из них не торопился поприветствовать меня, когда я только въехал, но я-то думал, им не по душе, что в комплекс, где живут семьи и женатые пары, перебрался студент колледжа. Впрочем, в «Медоу-Хилл» и одиночек достаточно, но почти все, с кем я сегодня столкнулся, вели себя как настоящие говнюки.
Только пару часов спустя, выйдя поплавать в бассейне, я наконец встречаю приятное лицо. Принадлежит оно женщине за пятьдесят, и она как раз направляется от бассейна к дому. Я и прежде видел ее у бассейна, но теперь она впервые остановилась поболтать. До этого просто разглядывала меня, делая вид, что читает книгу, и ей хватало (а я притворялся, что ничего не замечаю).
– Привет! Шейн, верно? – У нее крашеные рыжие волосы, очень загорелая кожа и – в отличие от всех остальных, кого я сегодня встретил в этом чертовом месте, – самая настоящая улыбка.
– Точно, это я, – я протягиваю руку. – Приятно познакомиться.
– Я Вероника. «Черри-Блоссом», 1А.
Она задерживает мою руку в своей чуть дольше, чем принято, и я поспешно стараюсь освободиться. Делаю вид, что надо достать телефон из кармана, но у нее тут же появляется очередное ошибочное представление о происходящем.
– Отличная идея, надо обменяться номерами! – восторженно восклицает Вероника. Голос у нее хрипловатый, видимо, в юности курила по две пачки в день. А может, до сих пор курит. – Всегда полезно иметь контактную информацию соседей. Хотите, я добавлю вас в групповой чат «Медоу-Хилл»?
У них групповой чат есть?
Чертова Диксон. Готов поспорит, она все специально устроила, чтобы я туда не попал.
– Было бы замечательно, – говорю я, сверкая ямочками.
Она хихикает как школьница. Мы обмениваемся номерами, и она удаляется, преувеличенно покачивая бедрами.
Я почти уверен, что эта дамочка хочет меня завалить.
Я расстилаю полотенце на шезлонге и устраиваюсь сверху. Пожалуй, сначала покопаюсь в телефоне, посмотрю, что нового в мире, а потом уже пойду плавать. Я только что закончил часовую тренировку в спортзале «Медоу-Хилл» и, кажется, перетрудился. Сегодня у меня день нагрузки на руки, и от одной мысли, что придется снова работать руками, рассекая воду, у меня все мышцы начинают болеть.
Я всегда серьезно отношусь к тренировкам в межсезонье, но этим летом вышел на новый уровень. К началу хоккейного сезона собираюсь оказаться на пике формы. Нельзя отлынивать. Через год в это самое время я перееду в тренировочный лагерь. Последнее, чего мне хочется, – явиться в первый в моей жизни лагерь НХЛ с одышкой, как у пятидесятилетнего курильщика, просто потому, что я перестал поддерживать форму.
В нашем с парнями групповом чате несколько новых сообщений. Беккетт назвал его «ПАЦАНЫ ЗАГЛАВНЫМИ БУКВАМИ», и да, «ЗАГЛАВНЫМИ БУКВАМИ» – часть названия. Честно говоря, ума не приложу, почему этого парня так любят женщины. У него даже чувства юмора нет.
Беккетт: Кто-нибудь хочет пойти сегодня в клуб?
Уилл: Я пас. Так обгорел на солнце, что двигаться не могу.
Изначально в чате были только я, Беккетт и Райдер, но потом Бекк добавил Уилла, потому что они теперь не разлей вода. Никогда не видел, чтобы кто-то был так одержим фильмами о путешествиях во времени, как эти двое. И еще групповым сексом.
Беккетт: Надо было попросить какую-нибудь аппетитную дамочку натереть тебе член солнцезащитным кремом.
Уилл: Я не трахаюсь с клиентами и буду повторять это, пока до тебя не дойдет.
Беккетт: До меня никогда не дойдет. Райдер, ты за?
Райдер: Да ну на хрен, я не хочу. Хотя погоди, сейчас жену спрошу. Если она захочет пойти, я тоже пойду.
Беккетт: Ого.
Райдер: Что – ого?
Беккетт: Ты теперь принадлежишь этой женщине, приятель. Ты это хоть понимаешь?
Райдер: Да, и?
Изогнув бровь, я пялюсь на экран. Боже правый, что случилось с моим приятелем Райдером? Он раньше избегал отношений как чумы, а теперь женился и радостно отдал жене свои яйца на блюдечке с голубой каемочкой.
Впрочем, полагаю, если бы я женился на Джиджи Грэхем, я бы тоже, не задумываясь, препоручил ей свои яйца.
Однажды я слышал, как она кончает, и до сих пор иногда об этом думаю. Несколько раз даже дрочил, вспоминая этот момент, хотя Райдеру об этом никогда не скажу. Он мне глотку перегрызет.
Хотя, может, и не перегрызет?
В том смысле, что… когда прошлой осенью они с Джиджи решили перепихнуться в учебном кабинете в библиотеке, я стоял прямо за дверью, и Райдер это прекрасно понимал. Уверен, он знает, что у меня от ее тихих стонов встало так, что больно было. Думаю, он бы даже позволил мне посмотреть, если бы Джиджи захотела. Он сделает все, о чем она попросит. Влюблен по уши.
Впрочем, смотреть, как другие занимаются сексом, не входит в перечень моих сексуальных фантазий.
А вот когда смотрят на меня… тут я не против. Хотя девушке я такое не предложил бы. Однажды я упомянул об этом в разговоре с Линси, и она с таким отвращением отреагировала, что больше я об этом никогда не заговаривал. Она сказала, мол, я смотрю слишком много порнографии. Совершенно смешное обвинение, потому что я редко смотрю порно, когда мастурбирую. Я люблю, когда все по-настоящему.
Хотя последние дни составляют исключение. После фиаско с Кристал все случайные девицы отменяются, а значит, секс у меня будет только в том случае, если я: а) найду девушку или б) найду, с кем заняться сексом по дружбе. Кого-то, с кем я мог бы проводить много времени. С кем мог бы регулярно заниматься сексом, а не цеплять постоянно кого-то на одну ночь – все эти обезличенные и пустые связи мне надоели.
Я отправляю в групповой чат сообщение, предупредив, что сегодня вечером никуда не хочу идти, и тут телефон вибрирует прямо у меня в руке. Увидев уведомление, я оживляюсь.
ВЕРОНИКА ПИНЛО ДОБАВИЛА ВАС В ГРУППУ «СОСЕДИ».
Вот так, черт возьми! Прогресс! Может, остальные меня и отвергли сегодня, но, по крайней мере, я завоевал Веронику. Может, теперь и остальные, читая мои изумительные сообщения, проникнутся моим замечательным характером и немного оттают.
Впрочем, моему оптимизму быстро приходит конец, потому что на экране всплывает следующее уведомление.
ДИАНА ДИКСОН УДАЛИЛА ВАС ИЗ ГРУППЫ «СОСЕДИ».
Глава седьмая
Диана
