Я взяла ручку и добавила: «9. Никогда не говорит о ней. Не упоминает. Даже случайно».
Это вдруг показалось странным. В компании Петра работало не так много женщин, и если эта Лена была его подчинённой или коллегой, логично было бы упоминать её имя в рассказах о работе. Но я не могла вспомнить ни одного случая. Словно он специально избегал её имени в разговорах со мной…
На кухне я поставила чайник. Привычные движения в знакомом пространстве, которое вдруг стало чужим. Я открыла шкафчик за крупами и специями. Там, за банками с гречкой и рисом, я хранила шоколад – свой секретный запас для стрессовых ситуаций. Достала плитку, машинально отломила кусочек. Положила на язык, но не почувствовала вкуса.
Чайник щёлкнул. Я залила кипяток в кружку, бросила пакетик чая. На секунду задумалась – не добавить ли чего покрепче? Но отмела эту мысль. Нужна ясная голова. Сейчас как никогда.
С чашкой в руке я пошла в кабинет Петра. Вчера я уже искала там доказательства, но, может быть, что-то пропустила? Теперь, когда мои глаза по-настоящему открылись, я могла увидеть то, что раньше не замечала.
Кабинет был безупречен. Стол, компьютер, книжные полки. Несколько наград за достижения в бизнесе. Фотография нас троих в серебряной рамке – её он поставил после того, как я заметила, что в его кабинете нет ни одной нашей фотографии. Тогда я подумала, что он просто не придаёт этому значения. Теперь понимала – он разделял свои миры.
Я провела пальцем по корешкам книг на полке. Современные бизнес-бестселлеры вперемешку с классикой: Драйзер, Хемингуэй, Фицджеральд. Мои подарки. Интересно, читал ли он их вообще?
На краю стола стояла маленькая статуэтка – бронзовый орёл с расправленными крыльями. Подарок от партнёров из Германии, как он мне рассказывал. Я взяла её в руки, ощутив холодную тяжесть металла. Символ свободы. Символ полёта. Был ли наш брак для него клеткой, из которой он стремился вырваться?
Я поставила статуэтку на место и заметила, что под ней осталось пыльное пятно – круг на полированной поверхности стола. В этом идеально убранном кабинете, где все поверхности блестели, словно в операционной, эта пыль казалась чем-то противоестественным. Значит, недавно орла передвигали. Зачем?
Я приподняла статуэтку снова и посмотрела на её основание. Ничего. Пустота. Разочарование кольнуло в груди. Что я надеялась найти? Записку от любовницы? Тайный ключ? Возможно, это просто отчаяние толкало меня на бессмысленные поиски.
Я вернулась в гостиную. Включила телевизор, просто чтобы заполнить тишину. Какое-то ток-шоу с излишне бодрыми ведущими, обсуждающими проблемы современной семьи. Ирония момента не ускользнула от меня…
– Мам, ты дома? – голос Леры донёсся из прихожей. За размышлениями я не услышала, как открывалась входная дверь и что дочь выходила из дома.
– Да, в гостиной.
– Жуть какая на улице, – сказала она, бросая рюкзак на диван. – У Машки день рождения в субботу, можно я останусь у неё с ночёвкой? Ее родители разрешили.
А я смотрела на неё и видела Петра. Тот же разрез глаз, та же линия подбородка, даже жесты – вот она заправляет волосы за ухо, совсем как он. И в этот момент я поняла, что никогда не смогу по-настоящему избавиться от него, даже если захочу. Он всегда будет со мной – в её чертах, в её голосе…
– Мам? – она помахала рукой перед моим лицом. – Ты в порядке? Выглядишь странно.
Я сглотнула, пытаясь взять себя в руки. Пятнадцать лет я не позволяла своим проблемам влиять на неё и не собиралась начинать сейчас.
– Конечно, можно, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал нормально. – Только напиши мне адрес и телефон её родителей.
Лера кивнула, но продолжала смотреть на меня с подозрением. Я знала этот взгляд. Она всегда была наблюдательной, чувствовала малейшие изменения в моём настроении. Это было и благословением, и проклятием.
– Что-то случилось? – спросила она, садясь рядом со мной на диван. – Ты какая-то… не такая.
Я покачала головой, выдавив улыбку.
– Просто устала. Тяжёлый день в университете.
– Точно? – её тон стал серьёзным, почти взрослым. – Ты знаешь, что можешь рассказать мне, если что-то не так.
Сердце сжалось от внезапного осознания. Когда моя маленькая девочка успела стать такой взрослой, такой чуткой? И как мне оградить её от этого хаоса, который сейчас бушевал во мне?
Я протянула руку и погладила её по волосам, как делала, когда она была маленькой.
– Знаю, милая. Просто правда устала. Кстати, ты ужинала?
Она покачала головой.
– Есть что-нибудь?
– Я могу разогреть лазанью, – предложила я, радуясь возможности сменить тему. – Осталась со вчерашнего дня.
Лера поднялась, но вдруг задержалась, глядя на стену с фотографиями.
– Знаешь, я недавно смотрела эти старые фото, – сказала она задумчиво. – Так было здорово, правда? Я до сих пор помню, как папа учил меня плавать в океане.
Я замерла. Поездка в Испанию. Четыре года назад. Маленький прибрежный городок, где мы сняли виллу. Утренние пробежки по пляжу. Вечерние прогулки по набережной. Долгие, честные разговоры под звёздами. Был ли он уже тогда с ней? Играл ли тогда в двойную игру?
– Да, мы были счастливы, – сказала я тихо, бросив украдкой взгляд на дочь – использовала прошедшее время и сама испугалась. Но Лера, кажется, не заметила.
– Давай повторим этим летом? – предложила она, глаза загорелись энтузиазмом. – Только не в тот же город, а может, на Балеарские острова? Я смотрела, там такие пляжи!
Я кивнула, не в силах сказать «нет» этой мечте. Не в силах объяснить, что к лету всё может измениться. Что наша семья, возможно, уже никогда не будет прежней.
– Обязательно, – солгала я. – Даже можем начать планировать.
Она просияла и убежала на кухню, а я осталась стоять, глядя на фотографии на стене. Счастливые моменты, застывшие во времени. Сейчас они казались кадрами из фильма, который я посмотрела давным-давно. Фильма о какой-то другой семье, не моей.
После ужина Лера ушла в свою комнату – делать домашнее задание, как она сказала, хотя я подозревала, что она просто будет переписываться с друзьями. А я снова осталась одна в гостиной, наедине со своими мыслями.
Телевизор продолжал работать фоном, но я не обращала на него внимания. Взяла телефон, открыла Соцсети. Последнее время я проверяла его с навязчивой регулярностью. Новых постов от Лены не было. Интересно, знала ли она обо мне столько же, сколько я теперь знала о ней? Следила ли за моими публикациями, изучала ли мою жизнь?
Я вышла на её страницу. Пролистала ленту. Ничего явного, никаких прямых доказательств. Просто намёки, которые теперь казались мне очевидными. Вот она в кафе, где мы с Петром праздновали десятую годовщину свадьбы. Вот она с книгой, которую он цитировал за ужином несколько недель назад. Вот она в Праге – именно тогда, когда у него была там «деловая поездка».
Всё это могло быть совпадением. Но я уже не верила в совпадения.
Звук оповещения прервал мои размышления. Новое сообщение в соцсетях. От Лены. Сторис.
Сердце забилось быстрее. Палец завис над экраном. Открывать или нет? Хватит ли у меня сил снова видеть доказательства его предательства?
Я открыла.
Фотография: женская рука с браслетом – тем самым, с жемчужной подвеской – лежит на столе. Рядом чашка кофе и ежедневник с логотипом их компании. На заднем плане – размытая мужская фигура. И подпись: «Никогда не теряй себя в отношениях. Даже ради любви».
У меня перехватило дыхание. Это уже не было совпадением или намёком. Это было посланием. Наглым, прямым. Она знала, что я вижу. Знала, что я знаю. И всё равно продолжала эту игру.
От этой мысли мне стало почти физически больно. Я бросила телефон на диван, как будто он обжёг мне пальцы, и подошла к окну. На улице было темно, фонари отбрасывали жёлтый свет на мокрый от дождя асфальт. Обычный вечер в ноябре. Люди спешили домой, в тепло, к своим семьям. К реальности, которую считали настоящей…
Мой взгляд остановился на отражении в тёмном стекле. Женщина средних лет, с усталыми глазами и поникшими плечами. Я почти не узнавала себя. Или, может быть, наоборот – наконец-то увидела настоящую себя, без масок и притворства. Я смотрела на своё отражение и внезапно поняла: что бы ни случилось дальше, я больше не позволю себе жить в иллюзии. Не позволю превратиться в тень, в призрак в собственном доме. Что-то изменилось во мне в тот момент. Словно глубоко внутри проснулась та Нина, которой я была до встречи с ним. Сильная, независимая… та, что не боялась будущего, потому что верила в себя…
Звук открывающейся входной двери заставил меня вздрогнуть.
– Я дома! – голос Петра разнесся по квартире, такой привычный, такой… нормальный.
Я расправила плечи и вышла из гостиной, готовясь встретиться с человеком, которого, как мне казалось, знала лучше всего на свете. В полумраке коридора он выглядел всё таким же красивым, сильным, уверенным в себе. Тем самым мужчиной, в которого я влюбилась пятнадцать лет назад.
– Привет, – сказал он, улыбаясь своей обычной улыбкой. – Что у нас на ужин?
Такой простой вопрос. Такой будничный. Словно не было другой женщины, других кафе, других поцелуев. Словно наша жизнь не была построена на лжи.
Я посмотрела ему прямо в глаза. Впервые за долгое время я видела его по-настоящему.
– Вчерашняя лазанья, – ответила я, и мой голос прозвучал на удивление спокойно.
– Хм… хорошо, – на миг растерялся муж, тут же понимающе улыбнувшись.
– Нам нужно поговорить… но не сегодня. Лера дома. Не хочу, чтобы она что-то слышала.
Его улыбка дрогнула. В глазах мелькнуло что-то – тревога? Страх? Вина? Но он быстро восстановил контроль.
– Конечно, – ответил он легко. – Завтра. Или, когда захочешь.
Он прошёл мимо меня, и я почувствовала запах его парфюма. Того самого, который когда-то заставлял моё сердце биться чаще. Сейчас он вызывал только недоумение и злость.
– Да, завтра, – проронила, отрешенно глядя ему вслед…
Глава 5+
Утро началось с аромата кофе. Знакомого, родного, единственного неизменного элемента в моей рассыпающейся жизни. Я лежала в постели, глядя в потолок, прислушиваясь к звукам на кухне. Пётр готовил завтрак. В обычное утро это вызвало бы улыбку – его редкий приступ домашнего энтузиазма, трогательная попытка позаботиться. Сегодня же каждый звук – звон ложки о чашку, шипение кофемашины, шорох газеты – казался частью хорошо отрепетированного спектакля.
Я встала, накинула халат и посмотрела на себя в зеркало. Лицо было бледным, под глазами залегли тени, но взгляд стал другим. Уже не растерянным, не испуганным. Решительным.
Я провела рукой по волосам, собирая их в небрежный пучок и сделав глубокий вдох, вышла из спальни, на секунду остановившись у комнаты Леры. Дверь была закрыта, но из-за неё доносилась тихая музыка. Она уже проснулась, собиралась в школу. Я подавила желание постучать, обнять её, сказать что-то важное. Не сейчас. Сначала нужно разобраться с ним.
На кухне Пётр стоял у плиты, поджаривая тосты. Безупречно одетый – белая рубашка, тёмные брюки, свежевыбритый подбородок. Воплощение делового успеха. Мой муж. Чужой человек.
– Доброе утро, – сказал он, улыбаясь той улыбкой, которая когда-то заставляла моё сердце трепетать. Теперь она вызывала только глухую боль в груди. – Кофе готов. Я сделал твой любимый – с кардамоном.
Я кивнула, не доверяя своему голосу. Взяла чашку, которую он протянул, наши пальцы на секунду соприкоснулись. Раньше от такого прикосновения по коже пробежали бы мурашки. Сейчас – ничего.
– Спасибо.
– Плохо спала? У тебя усталый вид, – обеспокоенно спросил Пётр, внимательно на меня посмотрев.
В его голосе звучала искренняя забота. Как он это делал? Как совмещал эту заботу, эту нежность с предательством? Был ли он гениальным актёром или просто психопатом, неспособным к настоящим чувствам?
– Да, – коротко ответила я, отворачиваясь к окну. – Много думала.
Он подошёл ближе, я услышала его шаги, почувствовала тепло его тела за спиной, а потом он положил руку мне на плечо. Тяжёлую, тёплую руку, которая, возможно, вчера касалась другой женщины, скользила по её коже, гладила её волосы. От этой мысли к горлу подступила тошнота, я сделала глубокий вдох, борясь с желанием сбросить его руку.
– О чём? О том разговоре, который ты хотела начать вчера?
Я медленно повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Тёмно-карие, с лучиками морщинок в уголках – следами улыбок, настоящих и фальшивых. Когда-то я могла читать эти глаза как открытую книгу. Теперь они казались мне непроницаемыми, как тёмное стекло.
– О нас, – ответила я, чувствуя, как каждое слово даётся мне с трудом. – О том, что происходит.
Пётр слегка напрягся, я почувствовала это по тому, как его пальцы чуть сильнее сжали моё плечо. Но улыбка не дрогнула, осталась такой же тёплой и располагающей. Он был мастером контроля, виртуозом эмоциональной манипуляции.
– И что происходит? – спросил он легко, но я заметила, как его пальцы еще сильнее сжали мое плечо, как будто пытаясь удержать меня от слов, которые могли бы разрушить хрупкое равновесие нашей лжи.
Я могла бы сказать всё прямо сейчас. Выплеснуть обвинения, показать доказательства, потребовать признания. Слова уже сформировались во рту, горькие, как полынь. Но что-то внутри меня – может быть, последний осколок надежды, а может быть, инстинкт самосохранения или просто страх перед тем, что последует за правдой – сдержало меня.
– Не знаю, – солгала я, выдавив улыбку, которая, должно быть, выглядела гримасой боли. – Может быть, ничего. Просто странное настроение последние дни.
Он смотрел на меня секунду дольше, чем было необходимо, словно пытаясь просканировать мои мысли. Затем кивнул.
– Понимаю. Ноябрь – тяжёлый месяц. У всех депрессия от этой серости.
Он убрал руку с моего плеча и вернулся к плите, где тосты уже начинали подгорать.
– У меня сегодня важная встреча в десять, – сказал он, меняя тему с ловкостью опытного дипломата. – Если всё пройдет хорошо, получим контракт на ближайшие два года. Стабильность, понимаешь?
«Стабильность». Слово, которое казалось мне таким важным когда-то. Синоним безопасности, спокойствия, надежности. Сейчас оно звучало, как насмешка, как горькая ирония судьбы. Какая может быть стабильность, когда земля уходит из-под ног?
– Это хорошо, – ответила я механически, словно робот, запрограммированный на поддержание светской беседы.
Он положил тосты на тарелку, поставил передо мной. Сел напротив, развернул на планшете деловую газету. Всё как всегда. Будничное утро семейной пары. Только внутри меня что-то умерло, оставив после себя пустоту, которая постепенно заполнялась новым чувством – не обидой, не болью, а чем-то холодным и твёрдым как камень.
– У тебя сегодня лекции? – спросил он, не отрываясь от чтения, пробегая глазами по строчкам с таким видом, будто они действительно его интересовали.
– Да, две. И заседание кафедры.
– Не забудь забрать мой костюм из химчистки, – он сказал это мимоходом, как что-то очевидное и естественное.
И вдруг эта фраза – такая обыденная, такая привычная, произнесённая тысячи раз за годы нашего брака – стала последней каплей. Той самой, которая переполняет чашу терпения и заставляет её переливаться через край.
– Забрать твой костюм? – переспросила я тихо, но с такой интонацией, что он поднял глаза от планшета. В моём голосе смешались недоверие, обида и что-то ещё, чему я не могла дать название. – Ты изменяешь мне с какой-то офисной девицей и просишь меня забрать твой костюм из химчистки?
Его лицо застыло, словно маска, и только зрачки расширились – единственный признак шока, который он не смог скрыть. В них всего лишь на мгновение мелькнуло что-то – страх? вина? – но тут же исчезло, сменившись холодным спокойствием.
– О чём ты говоришь? – спросил он после паузы, и его голос был идеально контролируемым. Ни возмущения, ни вины. Просто недоумение, словно я сказала что-то абсурдное.
– Ты знаешь, о чём я, – ответила я, удивляясь собственному спокойствию.
Он нахмурился, его рука с чашкой кофе замерла на полпути ко рту. Я заметила, как напряглись мышцы на его шее, как дёрнулся кадык, когда он сглотнул.
