Вываливаю правду залпом, лихорадочно дышу. На секунду от волнения темнеет в глазах.
– Долбо#б, – справедливо заключает Егор Ренатович.
– Абсолютно согласна, – размашисто киваю.
– Ладно, Кобанько, начинайте работать. Алла, наша секретарша, расскажет, что к чему. Напишите мне, когда сисадмин вас подключит и все настроит. Вот моя почта, – босс протягивает визитку.
Я совершенно (честное слово!) случайно касаюсь его теплых пальцев и одергиваю руку, будто обжигаюсь о пламя. От нашего мимолетного контакта кожа горит губительным огнём, а визитка кубарем летит на пол.
– Извините! – неуклюже кидаюсь её поднимать.
– Не надо, – удерживает шеф и неожиданно встряхивает меня, притом так легко и непринужденно, как будто невесомую пушинку.
А я вообще-то девушка не только с тяжелой судьбой, но и с тяжелой костью! Притом не только костью! Но и всем тем, что наросло с годами на эту самую кость.
– Держите другую, – протягивает новую визитку.
– Вы точно в порядке, Таня? – проникновенно уточняет мужчина и смотрит в глаза с таким искренним вниманием, которое я помню только у моего папы. – Может, лучше начнете работать с завтрашнего дня?
– Татьяна, – сконфуженно поправляю, опустив голову. – Если, конечно возможно, называть меня полным именем, если допустимо для вас и не будет в тягость, не доставит сложностей…
– Сложностей произнести три слога вместо двух? – подхихикивает Егор Ренатович.
– Да! – выдыхаю, продолжаю на автомате, задавив волнение: – Я в порядке!
– Никаких сложностей, Кобанько. Как видите три слога у меня получаются ровно так же великолепно, как и два.
Сжимаюсь. Не самая удачная шутка! Впрочем, пусть называет, как хочет. В институте физкультурник меня вообще Кабанихой величал. Два года дед не мог правильно фамилию запомнить! И ничего – не умерла.
– И как тогда ты выбралась из квартиры, Татьяна? – исправляется Егор. – Этот болван одумался и вернулся с извинениями?
Я мечтательно вздыхаю. Если бы по болвану!.. Мое полное имя звучит в устах босса проникновенно, лирично, даже сказочно. Ласкает слух… Уносит далеко от грешной земли в благословенные небеса. Почти, как у Пушкина… «Итак, она звалась Татьяной»…
– Если можно, Егор Ренатович, сейчас не хочу объяснять, – гнетущие воспоминания накрывают стальным колпаком, меня настигает реальность. – Долгая история. Я потом обязательно вам расскажу, я не выдумываю, честно! Больно вспоминать и еще больнее возвращаться к мыслям, что мне надо будет вернуться в эту квартиру. Извините, что вываливаю все на вас в рабочее время! Побегу искать Аллу и сисадминов!
И я, действительно, сбегаю. Укрываюсь, прячусь в задачах и проектах, как в убежище, отрицая и вытесняя утренние переживания собственной ничтожности. Старательно блокирую в памяти, как сначала стучала в стенку соседям, потом пыталась взломать пароль на компьютере Кости (мой текущий парень – болван), чтобы попросить о помощи через социальные сети, дальше кидала из окна тринадцатого этажа письма с мольбами вызвать МЧС, чтобы те взломали дверь… И как через два часа моя охапка писем на асфальте все-таки сработала, одна сочувствующая поверила и вызвала службу спасения… а потом дала двести рублей на метро! Их хватило только на Карту Тройку[2 - Карта для оплаты проезда в общественном транспорте Москвы.] и проезд в одну сторону … Точнее: почти хватило… Нужны были еще тринадцать рублей, и я полчаса выпрашивала их у входа в подземку. Чёрт бы побрал пластиковые карты: ни у кого сегодня нет с собой мелочи!
Ловлю себя на мысли, что жду от Кости звонка с извинениями, но тут же вспоминаю, что ответить не смогу. Придурок утащил мой телефон! Конечно, вечером, он, как обычно, попросит прощения, что зря вспылил, это слишком, то он не должен был запирать.
Просто он любит меня настолько сильно, что не хочет далеко от себя отпускать! Он заранее ревнует к работе. Я должна больше думать о нас, о нём, а не том, как угодить какому-то левому дяде, выполняя его ежеминутные поручения. «Потом с интимными задачами к тебе полезет!» – орал мой болван накануне вечером.
Любовь Кости связывала меня по рукам и ногам, изматывала, морально уничтожала, заставляла с головой окунаться в чувства беспомощности, одиночества и бессилия, но на том момент я думала, что это только сложности его характера. Если любишь, нужно мириться с недостатками, уживаться, учиться принимать и прощать.
Егор Ренатович из меня эту дурь выбил.
ГЛАВА 9.
– Татьян, запроси у отдела аналитики данные по ценам и ассортименту за последние десять лет, – просит босс за пять минут до конца рабочего дня.
Официально мы должны заканчивать в шесть вечера, но Егор Ренатович, как правило, остается до восьми или даже девяти, а я негласно остаюсь при нём. Рядом, за стенкой, на прикрытии. Вот уже три недели завороженно ловлю каждое его слово и просьбу. Между нами словно заряженная ментальная связь. Иногда я даже не полшага впереди: стоит боссу озвучить начало мысли, как я договариваю за него продолжение.
Со мной вообще происходит что-то по-настоящему волшебное. Из-за ссоры с Костей я временно живу у подруги в Подмосковье, но нахожу мотивацию и силы пять дней в неделю вставать в 5:20 утра, чтобы полтора часа трястись в электричке, а потом пересаживаться на метро и автобус. Возвращаюсь к полуночи, но чувствую себя настолько окрыленной и переполненной счастьем, будто целыми днями нежусь в теплой ванне с ароматной воздушной пенкой, поедая сладости.
Мой Константин ведёт себя, как паинька, и явно намерен меня вернуть. Ежедневно шлет стишки, пожелания добрейшего утра, атакует стикерами с розочками, сердечками и пирожными. Правда, болван, когда стащил телефон, в порыве ревности понаписал гадостей моим знакомым в Телеграм! Получается, от моего имени… Ну и бог с этой шалостью! Все равно никто не принял его нелепости всерьез. Я потом извинилась, выдумала, что дала телефон поиграться ребенку соседки.
– Татьян, чай сделай, пожалуйста, – звонит шеф без десяти минут девять. – Заканчиваем на сегодня, пора по домам.
– Да, босс! – вскакиваю с места.
Секретарша Аллочка ускакала домой ровно в шесть, я на подмене. По чаю – Егор Ренатович – настоящий мастер. Я записывала на видео, как он смешивает авторский купаж из разных добавок. До его вершин мне, как до Луны, но я стараюсь ничего не напутать. Пока насыпаю травы в чай, слышу, как трезвонит мой телефон. Разрывается один звонком за другим, без остановки. Кто-то зверски настойчивый! Но оторваться от чая нельзя: сначала просьба Егора Ренатовича! Остальной мир подождёт.
Отношу чашку с ароматным настоем и беру в руки гаджет. Девять пропущенных вызовов с неизвестного номера. Пока размышляю, стоит ли перезванивать, телефон разрывается новой пронзительной трелью.
– Здравствуйте, это кто? – спрашиваю с недоверием.
– Костю знаете? – отвечает незнакомый мужской голос. – Вы у него в телефоне записаны, как «Танечка любовь»!
– Да… А что? – внутри все застывает.
– Забирайте его, пожалуйста, Танечка! Костечка полностью не в адеквате, допился до потери памяти, бросается на людей. Буянит, разбудил весь дом. Приезжайте за ним, или мы сейчас вызовем ментов, и его увезут насильно.
По спине пробегает липкий холодок.
– О-откуда забирать? – язык плохо слушается.
Незнакомец называет адрес. Окраина Москвы, в противоположной стороне от моего временного пристанища в Подмосковье. Как он вообще там оказался? Это не его дом.
– Да-айте мне с ним поговорить. О-он ря-ядом? – заикаюсь от напряжения.
Успокаивает единственная обнадёживающая мысль: этот разговор – обычное телефонное мошенничество, сейчас у меня начнут просить деньги, чтобы отмазать Костю перед полицией.
– Он тут, да, рядом! На травке валяется.
Слышу в трубке беспокойное ворочание, скрежет, а затем пьяный хохот.
– Танечка-а-а! Танечка-а-а! – начинает подвывать мой болван.
Вот чёрт! Его голос! Его!
Знает же, долбо#б, как я ненавижу его манеру произносить «Танечка-а-а» в стиле песни Земфиры «Анечка просила снять маечки»!
Со злостью отключаюсь. Из глаз брызжут слезы. Прикусываю губы, чтобы сдержать эмоции и окончательно не разрыдаться. И почему я постоянно выбираю козлов, вместо мужчин?! Где они вообще водятся, это нормальные мужчины?! Какие-то мифические создания, ей богу!
Хватаю кофту, кидаю телефон в сумку. Не могу же я бросить Костю в критической ситуации. Надо спасать! Кто ему еще поможет?!
Меня нервно трясет от злости. Страшно сейчас увидеть свое отражение. Наверняка, все лицо в багровых пятнах. Только бы не убить болвана, когда его увижу! Только бы не убить!
– Поехала домой? – выходит из кабинета Егор Ренатович.
Из двери, где он стоит, будто струится священный свет. Он без пиджака, в белой рубашке и светлых брюках. Только нимба на голове не хватает.
– Что случилось, ты плачешь?
Я, сама не знаю зачем, вываливаю на босса весь недавний разговор. На мгновение становится легче.
– И куда ты собралась? – хмурит шеф брови.
– Как куда?! – охаю, разве непонятно. – Спасать, конечно!
– Подожди, – приближается ко мне стремительно, что я невольно замираю, завороженная его магнетическими флюидами.
– Я тебя не отпускаю.
– В смысле?! – хлопаю глазами.
– Егор Ренатович, десятый час ночи почти… рабочий день вообще-то…
– Не отпускаю его спасать. Сколько лет этому долбо#бу? – шеф пододвигает мне стул, приглашая сесть.
– Двадцать восемь ему, вроде, – заторможено плюхаюсь.
Меня продолжает потрясывать. Дергаюсь, как припадочная. Чтобы успокоиться, вытаскиваю телефон из сумки, верчу его в руках.
– «Мальчику» давно не семь и даже не десять, а почти тридцатник, Татьян. А ведет себя, как малолетка. Пора бы ему самостоятельно отвечать за свои поступки и разгребаешь проблемы. Не считаешь?
Егор Ренатович нависает надо мной, как скала, загораживая проход. Обволакивает ароматной древесно-мёдо-мускусно-травяной дымкой. Становится трудно дышать.
– Кто ему еще поможет, кроме меня? – пытаюсь найти оправдание для Кости: – Он вообще-то парень не плохой! Обычно он тихий, только себе на уме. Вот смотрите: помнит обо мне, шлёт приятности.
Нахожу на телефоне доказательства и показываю телеграмные послания моего болвана. Листаю боссу яркие стикеры: цветочки, пироженки, сердечки. Чувствую, что краснею.
– Костя… любит меня, как мне кажется…
– Слушай, Кобанько, если мужчина по-настоящему любит, он покупает девушке живые цветы и кормит её настоящими пирожными, а не шлёт пачками рисованную дребедень.
Я с обидой сжимаюсь в комок. Опускаю голову и быстренько смахиваю обеими руками выступившие капельки слез.
– Честно, Татьян, ты больше спасешь тем, что не приедешь. Удары судьбы под дых основательно лечат, особенно тридцатилетнюю мужскую инфантильность и долбо#бизм.
– Наверное-е, – начинаю реветь, громко стоная. – Но если не приеду, Костю менты заберу-у-у-т!
Мои нечленораздельные и душераздирающие вопли обрывает телефонный звонок. Тот самый неизвестный номер. Мокрыми пальцами нажимаю «Ответить».
– Ну что, ты едешь? – звучит требовательно.
– Она не едет, – Егор Ренатович вырывает телефон и берет вопрос в свои руки. – Вызывайте ментов, пусть побеседуют с человечком. Ему будет полезно послушать.
Он завершает разговор и хлопает меня по плечу:
– Пойдем, Кобанько, я знаю, как привести тебя в чувства. Сейчас едем в лучшую кондитерскую: ты заказываешь все, что захочешь, я плач?!
Он поднимает меня со стула, держа за обе руки. Забирает, запирает в пахучем расслабляющем облаке. Пальцы дрожат. Колени становятся ватными, ноги не держат.
– Поехали, Татьян, второй раз предлагать не буду, – рассматривает меня с улыбкой.
Да он просто дьявол-искуситель в божьем обличие!
ГЛАВА 10.
И я соглашаюсь. Позволяю себя увезти, оставив Костю на съедение звонившему незнакомцу и сотрудникам полиции.
Обожаю булочки и пирожные! И всегда любила выпечку, собирала рецепты. Когда было время, пекла самостоятельно. Радовалась, как ребенок, если находила необычные сочетания вкусов. Никто прежде меня по дорогим кондитерским не водил. Максимум Кости: пицца или Макдональдс. Обычно он брал для меня вишневый пирожок, доставшийся ему по акции бесплатно, и чертовски гордился собой. Задирал подбородок и кичливо подчеркивал, как мне с ним повезло.
Егор Ренатович привозит в роскошную двухэтажную кондитерскую-ресторан. В воздухе витает аромат свежей сдобы, корицы, кофе и ванильной помадки. По началу я чувствую себя неловко, но босс явно старается меня поддержать: юморит, травит байки из офисной жизни и хохочет. Я быстро расслабляюсь. Его голос – райская музыка для ушей, заглушает французский шансон в кондитерской. Я впервые пробую черничный напиток с еловыми шишками, чай с грецким орехом, миндалем, кокосом и ананасовый глинтвейн с гречихой и пряностями. Последний оказывается алкогольным, и я тоже начинаю задорно смеяться. Мы пробуем и почти съедаем дюжину разных десертов на двоих. Еще четыре – шеф просит упаковать мне в пакет с собой.
Это один из лучших дней в моей жизни! Хотя я чувствую себя колобком, который вот-вот лопнет, порвавшись по шву. Босс отправляет меня домой на такси, и пока я еду к подружке в Подмосковье, понимаю, какой же Егор Ренатович – классный мужик. Как его отблагодарить, я не знаю, да и стесняюсь спрашивать, поэтому просто начинаю с тройной силой выполнять просьбы и поручения шефа.
Он это замечает. Поддерживает мое неистовое рвение в работе, исполнительность, старательность, безотказность и благодарит. То премию выпишет, то разрешит поработать пару дней из дома, то презентует сертификаты на покупки, то вытащит вечером в новую кондитерскую.
Я упускаю из вида переломный момент, когда понимаю, что Егор Ренатович становится для меня самым родным и значимым человеком. Заменяет одним собой не просто всю семью, он становится буквально всем! И заботливой мамой, и поддерживающим отцом, и даже доброй бабушкой, которая, когда все, кроме нас, в офисе расходятся, заказывает огромную коробку с пирожными и разрешает есть, сколько влезет.
Я понимаю, что влюбляюсь. Даже нет – не влюбляюсь… Влюбленность – что-то временное и эфемерное, гормональное и требовательное к партнеру. Когда ждешь ответа и признания. Нет, я определённо его люблю! Точно люблю! Тихо и спокойно, ничего не выпрашивая и не ожидая взамен.
Понимая, что люблю, я замыкаюсь в себе. Страшно раскрыться, страшно, что босс обозначит границы и отодвинет меня подальше. Вдруг у Егора Ренатовича есть невеста, и моя любовь ему как корове седло. Я – девушка не его круга и точно не его уровня. Мы из абсолютно разных миров. Как Бриджит Джонс и Марк Дарси…
Я обожала эту романтичную комедию! Но только в фильмах непохожие люди каким-то чудом понимают, что нужны друг другу. В реальной жизни им не о чем будет говорить, у них разное восприятие мира и разный опыт. Вряд ли им может быть интересно долгое время.
Чтобы шеф не узнал тайну, я потихоньку отстраняюсь. Замыкаюсь в своей скорлупе, прячусь. Но Егора, уже просто Егора, это как будто только раззадоривает. Правду говорят: в паре всегда кто-то один догоняет. Если ты не убегаешь, значит, приходится догонять. Костю определенно догоняла я! Даже когда мы были в ссоре.
С Егором выходит наоборот. Я испуганно «убегаю», он начинает догонять и настигать. Сначала словно по-детски: с усмешкой, подмигиванием и «дерганьем за косички». Просит сопровождать его в поездках на конференции и требует работать на выходных. Иногда в таком режиме, что мы переписываемся по делам весь уикенд, а к вечеру воскресенья он приглашает отметить законченный проект ужином. Потом – серьезнее: с осторожными, а затем смелыми и частыми касаниями, долгими липкими взглядами и проникновенными задушевными беседами. О воспоминаниях из раннего детства, смысле жизни, Боге. Абы с кем о таком не поговоришь!
А потом вдруг шеф столь неожиданно делает предложение, что по началу это выглядит розыгрышем и неуклюжей шуткой.
– Татьян, замуж за меня пойдешь? – спрашивает, оторвав взгляд от монитора, когда я вечером, как обычно, приношу ему в кабинет чай.
– За-замуж? – сбивчиво переспрашиваю.
Пытаюсь припомнить, существуют ли другие значения и смыслы у этого слова. Я, наверное, чего-то не понимаю. Босс смеется?
– Да, за меня замуж? – подтверждает с широкой добродушной улыбкой, а потом меняется в лице, становится чересчур серьезным, даже строгим: – Я не шучу: станешь моей женой? Татьяна Ларина, только послушай, как звучит!
