– Я пойду в дом, остужусь и проверю сына, – бросаю ему сдержанно, метая молнии. Саша понимает, что меня сейчас лучше не трогать и примирительно поднимает руки вверх.
Я иду прочь по деревянному полу босыми пятками – не помню, когда я сняла туфли, вхожу в дом и почти бегом направляюсь в ванную. Кажется, я трезвею, и трезвею не от выпитого алкоголя – его в моем организме совсем немного, а от нахлынувшего чувства стыда.
Пальцы все еще дрожат. Платье липнет к коже и благодаря Саше – безнадежно смято, а губы еще слегка пульсируют.
Я закрываю глаза и сжимаю ладонями виски.
– Что я делаю…
Я не знаю.
Правда не знаю.
Я открываю кран на максимум, заглушая внешние звуки, и совсем не замечаю, когда в ванную заходит кто-то еще.
Дверь открывается так резко, словно еще чуть-чуть, и она слетит с петель.
Я резко разворачиваюсь и получаю почти пулю навылет – от его черного-черного взгляда.
– Что ты здесь делаешь?! – спрашиваю с хрипотцой.
Я напугана. Очень.
Потому что обладатель черных глаз – разозлен. Тоже очень.
– Гостевая комната – прямо по коридору… – пытаюсь донести, что он ошибся комнатой.
Камаль захлопывает за собой дверь, проворачивая замок, и этот щелчок звучит как мой приговор.
Мой взгляд панически скользит по его широкой фигуре.
Рубашка смята, как будто это он только что танцевал, как будто его трогали, касались, как будто его сейчас разрывает изнутри.
Первый раз я вижу его таким – несобранным, небрежным. Жутко взвинченным.
И эта легкая отдышка…
Его грудь ходит вверх-вниз.
Но больше всего меня пугают его глаза.
В этом взгляде – молчаливая ярость, прятать которую Шах больше не собирается!
Словно Камаль действительно зол.
Словно я перешла границу.
Он делает шаг вперед, и я – застреваю между раковиной и стиральной машиной.
Камаль скользит взглядом вниз, по моему телу – медленно, почти лениво, и фактически загоняет меня в угол.
– Может, ты бы вообще разделась? – тихо рокочет. – Зачем тебе платье, которое все равно ничего не скрывает?
Я вскидываю голову, тяжело дыша. Гнев бурлит где-то рядом с адреналином.
– Если надо – разденусь, – бросаю в ответ.
– Разденешься, – он кивает. – Как насчет прямо сейчас?
Камаль разворачивает меня к себе спиной так резко, что я не успеваю даже охнуть. Легкое давление на лопатки, и он прогибает меня вниз, вжимая грудью в поверхность машинки, а в следующую секунду его ладони срывают с меня платье вверх. Резко. С яростью.
Ткань трещит по швам, и я вскрикиваю – от шока.
– Что ты творишь?!
Мои ладони в панике скользят по жесткой поверхности стиральной машинки.
– Ты хотела поиграть? – шепчет Камаль и, добравшись до груди, сминает ее до легкой болезненности.
– Пусти… – шиплю беспомощно.
– Нет уж. Давай поиграем. По-взрослому.
В тот же миг он упирается пахом в промежность – грубо, настойчиво, заставляя почувствовать его – напряженного, до дрожи возбужденного и по-настоящему взвинченного.
Глава 12
– Камаль, – произношу его имя, в надежде, что это остановит его.
Глупости…
Его уже ничто не остановит.
Даже если сюда ворвется Саша.
Особенно, если сюда ворвется Саша!..
Ладони Камаля впиваются на мою кожу, и я пробую вырваться из его плена – в сторону двери, но в следующую секунду он резко сжимает мое запястье. И прежде чем я успеваю вдохнуть, Камаль снова разворачивает меня спиной к себе и раскладывает на идеально ровной поверхности стиральной машинки, прямо перед зеркалом, только в этот раз – жестче, грубее, словно наказывая за непослушание.
– Нет, Ева, – выдыхает он мне в шею. – Ты никуда не пойдешь.
Он отступает на полшага – только чтобы уложить тяжелую ладонь мне на талию.
– Как он держал тебя? Вот так, да? – Камаль прижимается ближе, дыхание горячее.
– Перестань! – выдыхаю я.
Ноги слабые, почти ватные.
Я не стою – он меня держит, разложив перед собой как куклу.
– Или вот так?..
Другой рукой он резко прижимает мои ягодицы к своему телу. Я чувствую, насколько он тверд. Насколько он возбужден. И от этого рывка внутри все сжимается, а перед глазами слегка плывет.
– Ты же этого хотела? Хотела, чтобы я видел? Чтобы взбесился…
– Нет!
– Да, Ева. Хочешь узнать, что я делал эти пять лет? Дрочил на то хоум видео, которое мы записали в одну из ночей, – произносит с легкой насмешкой.
– Ненавижу тебя! – я покрываюсь красными пятнами, вспоминая то видео, записанное по нелепой случайности.
– А по-моему, ты нарываешься и играешь со мной, как с пацаном. Ты зря это делала. Запомни правило номер один: не надо надевать блядские платья и танцевать с мужем на моих глазах, испытывая мое терпение, – он сминает ткань платья в кулаке, задирая его вверх.
– Я буду кричать! – предупреждаю.
– Кричи, – его голос звенит от напряжения, словно он сдерживает себя из последних сил. – Не запрещаю.
Все происходит слишком быстро, чтобы я успела подумать, испугаться или остановить.
Его рука наматывает мои волосы, почти ласково, но крепко вжимая мою щеку в зеркало напротив. Камаль рывком расставляет мои ноги, разгоняя мой пульс до максимума, а его вопрос звучит с вызовом и неприкрытой агрессией:
– Он трахал тебя здесь?
Я молчу, стискивая зубы. В висках стучит. Его ладонь скользит по моему бедру, горячая, как плеть.
– Отвечай, Ева. Что притихла? Он трахал тебя в ванной?
– Да. Много раз, – выпаливаю со злостью.
– Какая ты смелая… – голос Шаха буквально звенит от ярости.
Его пальцы скользят под подол, и я хватаюсь за край машинки – чтобы не упасть.
Потому что в следующую секунду его пальцы проникают за резинку тонкого кружева, между ног, и находят меня.
Они скользят внутрь, и я тихо вскрикиваю.
– Ты выводишь меня, Ева, – шепчет слегка хрипло, и его рука накрывает мой рот, когда я всхлипываю. – Танцевала для меня. Выгибалась для меня. Только мужика неправильного выбрала, потому что мне его раздавить – ничего не стоит.
– Не трогай… его…
Пальцы Камаля двигаются во мне – рвано, уверенно. С каждой секундой все быстрее и быстрее.
Я хватаюсь за раковину сбоку от меня, скользя ногтями по керамике и сдерживая рвущиеся полустоны, когда Камаль неожиданно отстраняется и разворачивает меня к себе.
Не нежно. Силой. И от этой силы в моих глазах слегка темнеет.
– Смотри на меня, – говорит он тихо, но тоном, от которого невозможно не повиноваться.
– Не буду…
– Смотри, я сказал.
Я смотрю.
И захлебываюсь в его взгляде.
Он берет мое лицо в ладони – одна все еще в смазке, горячая, влажная – и прижимает меня к себе. Одним движением он усаживает меня на машинку и пристраивается вплотную. Его брюки касаются моей промежности, теперь они тоже влажные, и я чувствую, как сильно он возбужден.
И когда мои глаза находят его – он снова касается меня. Прямо между ног. Легкое давление пальцами, и он снова оказывается внутри меня, наращивая темп.
– Хочешь, чтобы не трогал его?
Я киваю, вцепляясь в его плечи как за спасательный круг.
– Кончи для меня, – шепчет он. – Тогда не трону. Возможно. Будь хорошей девочкой, Ева…
Краснея, я опускаю глаза вниз, но Камаль резко возвращает мое лицо к себе, будто хочет видеть мои глаза, когда это произойдет. И взгляд у него не просто голодный – он хищный, дикий, особенно, когда он впивается в мои губы, которые еще полчаса назад целовал Саша. Только этот поцелуй острее. Настойчивее, глубже, с языком. И почти насильный, потому что от Камаля сквозит агрессией и неприкрытым возбуждением.
– М-м-м…
Перед глазами образуется легкая дымка, а в низу живота собирается адское напряжение, которое хочется выпустить. Забыть о морали и выпустить.
Это неправильно.
Это нечестно по отношению к Саше.
Но именно в эту секунду, когда пальцы Камаля умело подводят меня к разрядке, мне хочется получить все и сразу, особенно – когда он добавляет второй палец и наращивает темп, трахая одновременно пальцами и языком, заставляя выгибаться дугой.
Не думая, что делаю, я опускаю ладонь и впиваюсь в его запястье, а когда взрыв оргазма пронзает все тело, я прижимаю его ладонь, заставляя остаться внутри еще какое-то время – пока не пройдет пульсация, сводящая меня с ума. Меня и его. Нас обоих.
Когда все заканчивается, Камаль нависает надо мной, тяжело дыша. Черные глаза напротив сверкают. Он наслаждается моими судорогами, моей беспомощностью, моей покорностью в этот момент.
– Видимо, не так хорошо он трахается, раз ты кончила от моих рук, – слышу его голос словно издалека, и он делает еще несколько финальных движений во мне, тяжелых, тесных, пульсирующих.
– Иди… к черту…
Я дрожу, и все это – на пределе, на грани, на тонкой нити между страхом быть пойманными и голодной жаждой.
Камаль смотрит мне прямо в лицо, но его взгляд – это сущая пытка из гнева, жажды и ревности, поэтому я прячу свое красное, расцелованное лицо у него на шее. Его грудь вздымается, дыхание тяжелое, рубашка распахнута, одна пуговица оторвана еще в гараже…
Боже, что я наделала?
