– Не знаю, матушка, ничего не люблю.
– Скажи, Мишель, а тебе всегда приносят такую гадкую кашу?
– Да. Еще суп, в нем плавает что-то черное.
– Что?
– Я не вру, матушка. Он тоже гадкий.
Да что же это такое? Сына герцога кормят не понять чем, а никому и дела нет? Они что, тут все с ума походили? Интересно, де Моранси об этом знает?
– Мишель, подожди меня. Я постараюсь побыстрее!
Вся в возмущении, я схватила тарелку с кашей и вылетела из спальни мальчика. Устремилась вниз.
Конечно, первой мыслью было рассказать все герцогу. Но подумала, может, я ошибаюсь? И кухарка действительно случайно испортила солью кашу. Но что-то подсказывало мне, что это произошло не просто так.
Войдя в кухню, я опять застала всю честную компанию за столом, как и накануне вечером. Отсутствовал только второй слуга мужчина, и Мадлен слава Богу на кухне тоже не было. Полная кухарка, заметив меня, тут же угодливо предложила:
– А, госпожа Орси! Садитесь завтракать с нами. Или подать вам в вашу комнату?
– Барбара, эту кашу невозможно есть, – заявила я, ставя миску на стол. – Она пересоленная и горькая.
– Не может того быть! – округлила кухарка глаза. – Мы эту же кашу едим сейчас.
– Может. Попробуй, – сказала я и, видя, как Барбара попробовала кашу и вся скривилась, добавила: – Прошу, дай мне другую еду для завтрака господина Мишеля. Кашу он точно есть уже не будет.
– Какую другую? – возмутилась кухарка. – Нет у меня ничего другого, кроме каши. И готовить другие завтраки нет времени. Я обед готовлю.
– Барбара, ты хочешь сказать, что господин герцог ест на завтрак кашу?
– Он вообще не завтракает. Пьет только крепкий кофе по утрам и всё.
Я нахмурилась. Думая, что все же кухарка случайно пересолила кашу, ведь она тоже была удивлена, что каша несъедобна.
– Хорошо, я сама приготовлю, – твердо заявила я. – Мне нужны мука, яйцо и молоко.
– Еще чего выдумали?! – возмутилась та.
Видя недовольство, написанное на лице Барбары, я обратилась к маленькой служанке:
– Эжени, покажи мне, где что лежит. Не будем отвлекать Барбару от дел. Ей надо обед готовить.
Девушка с радостью согласилась и помогла мне найти не только нужные продукты, но и чугунную сковороду. Кухарка исподлобья наблюдала за нами и явно думала, что я не в себе, но не мешала.
Надев фартук, я быстро принялась за работу. Зная, как побыстрее сделать такое блюдо, которое точно понравится мальчику. Все же четыре года работы у трактирщика не прошли даром. Я умела довольно хорошо готовить, постоянно помогала кухарке на трактирной кухне.
Глава 16
Вернулась я в спальню Мишеля спустя час. С вкусными блинами и джемом, тарелками и приборами.
– Мишель, сейчас попробуешь блины, ты ел их когда-нибудь? – спросила я с порога. – Это точно вкуснее каши.
На удивление, мальчик кивнул, и я, поставив поднос на кровать перед ним, отрезала кусочек теплого блина и поднесла к его рту на вилке. Нахмурившись, Мишель начал жевать блин, и уже через миг закивал:
– Мне нравится, матушка.
– Прекрасно! – воскликнула я, снова отрезая кусочек и обмакивая его в джем, который до того попробовала на предмет горечи и соли.
Сейчас меня утешал тот факт, что после пробы пересоленой гадкой каши у меня не заболел живот и не стало дурно, как и Мишелю. Значит, яда там не было.
В этот момент в спальню пришла Эжени с другим подносом в руках.
– Барбара велела принести еще это, мадемуазель, – заявила девушка и подошла к нам.
На ее подносе красовались чашки, пузатый чайничек, сахарница и сметана.
– Еще кусочек блина, Мишель? – спросила я
– Да, матушка, ещё. Так вкусно, – закивал он, открывая рот.
– Может, попробуешь есть сам?
Все же мальчику надо было двигаться, не дело постоянно лежать, словно он инвалид какой-то. Я видела, что он вполне нормально передвигал руками и туловищем. И если бы у него действительно что-то болело, он бы уже заплакал.
– Да, я сам, – согласился Мишель.
Я поставила поднос на ножках. Он взял вилку. И начал тыкать в блин вилкой. У него плохо получалось, а когда он взялся за нож, тот и вовсе упал на кровать. Мишель расстроился и испуганно взглянул на меня. Неужели подумал, что я буду ругать? Но сейчас уроки по этикету были не к месту. Потому я улыбнулась и, свернув его блин в трубочку, предложила:
– Мишель, можешь есть блины руками. И макай в джем или сметанку, так вкуснее будет.
Он тут же отложил вилку и начал есть, как я сказала. Жадно засовывая в рот блинчик.
– Эжени, тоже попробуй, – предложила я маленькой служанке другой блинок, так же свернув его в трубочку и протягивая ей.
– Какие вкусные блины! – воскликнула Эжени, прожевав первый кусок. – Барбара лопнет от злости, если узнает, что вы готовите лучше нее, Дарёна. Она этого не любит.
– Тогда ты не рассказывай ей об этом, пожалуйста, – попросила я, еще врага в лице кухарки мне не хватало.
– Ладно, это будет для нее сюрпризом.
Эжени звонко рассмеялась, и я вместе с ней. Мишель тоже заулыбался, кусая очередной блин и уже макая его в сметану.
– Вот ты где! – неожиданно раздался грозный мужской голос. На пороге спальни застыла высокая фигура герцога де Моранси. Его мрачный взор вперился в меня. – Уже битый час ищу тебя по замку. Разве дворецкий не велел тебе прийти ко мне в кабинет?
Он медленно прошел в комнату, как и вчера, тяжело опираясь на трость. Темным взглядом окинул Эжени, сына и снова меня.
– Простите, но я не видела Франсуа, – ответила я, ставя свою тарелку на поднос и вытирая руки о тканевую салфетку.
Я встала, обернулась к герцогу.
– Батюшка, это же мама! – воскликнула вдруг Мишель. – Ты разве не видишь? Она вернулась.
– Вижу, – мрачно заявил де Моранси. – Мишель, лекарь велел тебе лежать в тишине, а ты болтаешь со слугами. Ты хочешь, чтобы тебе стало хуже?
– Но у меня ничего не болит сегодня, батюшка, – ответил мальчик.
– Тогда ты можешь встать с постели? – задал вопрос герцог.
– Нет, – замотал головой малыш и, быстро отодвинув поднос с едой, снова улегся на кровать.
Я смотрела на это все и ничего не понимала. Только что Мишель был такой веселый, довольный. У него радостно горели глаза, и он даже улыбался. А едва отец вошел в комнату, то он тут же снова стал болезненным и несчастным.
– Так-то лучше, – кивнул де Моранси и приказал: – Эжени, убери здесь все. Открой занавесь и растопи камин, тут сыро.
– Слушаюсь, мессир, – присела служанка в поклоне.
– А ты, пойдем со мной, – недовольно бросил герцог в мою сторону.
Он направился к двери, тяжело опираясь на трость. Но его спина оставалась прямой, а осанка величавой. Я улыбнулась Мишелю и шепнула ему:
– Не скучай, я скоро приду.
Я вышла за дверь, прикрыв створку.
И тут же некая сила дернула меня и придавила к стене. Жесткая рука герцога стиснула мое плечо, удерживая, а мужчина навис надо мной. Я даже испуганно вскрикнула.
– Ты испытываешь мое терпение, девчонка! – процедил герцог мне в лицо, опаляя горячим дыханием.
Его рука неумолимо давила на мое плечо. Может, он и болен, но силищи у него было немеряно. Я захлопала глазами, видя его гнев, которого минуту назад не было. В комнате Мишеля он даже голоса не повысил, видимо, боялся, что сын испугается его рычания. Потому и выволок меня в коридор, чтобы высказать свое недовольство здесь. Все же какая выдержка у этого магистра. В комнате я даже не заметила, что он взбешен.
Но я не понимала, отчего он гневается.
– Я? Почему?
– Я велел тебе подобрать одежду! А ты где шатаешься? Так и разгуливаешь в этом рванье?
– Я кормила вашего сына, он не хотел есть кашу, – ответила я. – Разве это не повод повременить с этими платьями?
Ему явно пришелся не по душе мой дерзкий ответ, так как взор де Моранси стал угрожающим.
– Мне не нравится, что ты не исполняешь то, что тебе велено, рабыня! – возмущенно произнес он в ответ.
Я поджала губы. Конечно, как не унизить меня, это же святое дело. Указать на мое невыносимое, подневольное положение в этом доме.
– Сейчас пойду исполнять. Завтрак Мишеля все же важнее, чем эти… – я не договорила, как он перебил меня.
– Опять пререкаешься со мной, девчонка?
– Нет. И мое имя Дарёна, вы опять позабыли?
– Разве позабудешь твое имя, пигалица, когда вместо завтрака я, как идиот, два часа жду тебя в кабинете!
– Франсуа, видимо, забыл мне сказать.
– А может, ты врешь?
– А может, вы уже успокоитесь? Вы нашли меня, и ладно.
– Что? Да как ты смеешь, нахалка?! – прорычал он мне хрипло в лицо, глаза его прямо жгли меня своей яростью.
Он склонился ко мне еще сильнее. А жесткая ладонь сжала мое плечо до боли.
Я даже испугалась на миг, но тут же вспомнила, что герцог болен. Наверняка ноги опять не слушались его и причиняли страдания, а он был вынужден ходить по замку, разыскивая меня. Оттого и злился сейчас. В моем сердце проснулось сострадание.
Потому я улыбнулась и примирительно сказала:
– Все хорошо, ваше сиятельство. И не переживайте вы так, а то опять закашляете.
Однако моя фраза не успокоила его, а наоборот.
Отбросив трость, герцог схватил меня второй ладонью за подбородок. Сжав его пальцами, приподнимая мое лицо.
– Выпороть тебя, что ли? Чтобы стала послушной, – угрожающе прохрипел он.
Его жесткие руки с силой сжимали мои плечо и лицо, и я едва не застонала от боли.
В следующий миг он сделал то, чего я менее всего ожидала от этого грозного разъяренного мужчины.
Он поцеловал меня. Прямо в губы.
Глава 17
Поцелуй герцога был так внезапен, что я даже замерла. Почти не веря, что все это происходит на самом деле. Но не успела почувствовать вкус его горячих губ и понять, нравится мне это или нет, как де Моранси резко отстранился и чуть выпрямился. Однако не отодвинулся, а так и прижимал меня своей широкой грудью к стене, его ладонь все еще властно сжимала мое плечо, чтобы я не улизнула.
– Я рад, что Мишель признал в тебе мать. Это уже полдела, – заявил он глухо, не спуская горящего взора с моего лица.
– Да… – прошептала я смущенно, чувствуя, как от близости герцога и его поцелуя у меня яростно горят щеки. – Вы бы не могли отпустить меня, мессир?
