Я схватила тест, поднесла его к самым глазам, вглядываясь так, словно могла силой мысли заставить вторую полоску исчезнуть. Но она не исчезала. Она смотрела на меня. Как насмешка. Как чудо. Как катастрофа.
– Ошибка, – прошептал пересохший рот. – Тест просрочен. Или бракованный.
Я выскочила из ванной, на ходу натягивая джинсы и свитер, схватила сумку и вылетела из квартиры, не закрыв дверь. Круглосуточная аптека в соседнем доме встретила меня запахом лекарств и усталым, безразличным взглядом фармацевта.
– Мне… мне тесты на беременность, – прохрипела я, вцепившись в холодный прилавок.
– Вам какой? – равнодушно поинтересовалась женщина в белом халате, даже не подняв головы.
– Все.
Она удивлённо вскинула накрашенную бровь, оглядела меня с ног до головы и, кажется, поставила свой диагноз. Но молча выложила на прилавок пять разных коробочек – от самых дешёвых до дорогих, цифровых, обещающих точность девяносто девять и девять десятых процента. Я сгребла их, расплатилась мятыми купюрами и помчалась обратно, не разбирая дороги.
Следующие полчаса превратились в сюрреалистический ритуал. Я сидела на полу в ванной, окружённая вскрытыми упаковками и инструкциями, и смотрела, как на пяти разных тестах, один за другим, появляются две чёткие, безжалостные полоски. Последний, цифровой, бесстрастно высветил на маленьком экране: «Беременна. 3-4 недели».
Шок сменился тихой, оглушающей волной, которая поднялась из самых глубин моего истерзанного существа. Это была не радость в её чистом, незамутнённом виде. Это было что-то сродни облегчению узника, приговорённого к пожизненному, который вдруг узнал, что его помиловали.
Я не бракованная. Я не пустыня. Моё тело… оно не предало меня. Внутри меня зародилась жизнь. Настоящее, живое чудо.
Слёзы хлынули из глаз – горячие, освобождающие. Я прижала руки к плоскому животу, пытаясь почувствовать хоть что-то, какое-то подтверждение. И в этот самый момент меня накрыло осознание – острое, холодное и липкое, как кровь.
Вадим.
Этот ребёнок – его ребёнок. Наследник. Козырной туз в его политической колоде. Он построил всю свою предвыборную кампанию на образе идеального семьянина, который так трогательно заботится о своей «больной» жене. И вот теперь эта жена, которую он так удобно и своевременно списал в утиль, вдруг оказалась способна подарить ему то, что ему нужно больше всего – будущее. Продолжение рода. Идеальную картинку для глянцевых журналов: «Вадим Белов с новорождённым сыном на руках. Политик обретает новое счастье».
Он никогда не оставит меня в покое. Он не позволит мне уйти с его «главным политическим активом», как выразился бы его циничный адвокат. Он вывернет всё наизнанку. Он заявит, что я обманывала его, скрывала беременность. Он окружит меня врачами, юристами, журналистами. Он заберёт ребёнка. А меня… меня он уничтожит. Растопчет. Сотрёт в порошок, доказывая, что я невменяемая, нестабильная, неспособная быть матерью.
Чудо обернулось проклятьем. Надежда превратилась в смертельный ужас.
Я сидела на полу, среди этих пластиковых свидетельств моего счастья и моего приговора, и меня трясло. Не от холода. От панического, животного страха. Я была одна. В нищете. Беззащитная. Против него – человека с деньгами, связями и полным отсутствием совести.
Руки сами набрали номер. Я не думала, я просто действовала на инстинктах.
– Аня? – прошептала я в трубку, когда услышала её резкое «Слушаю». – Можешь приехать? И Алису… позови Алису. Срочно.
Они приехали через сорок минут. Вместе. Внушительный «Майбах» Алисы выглядел во дворе нашей убогой панельки как космический корабль, по ошибке приземлившийся в курятнике.
Первой в квартиру влетела Алиса, звеня браслетами и благоухая «Tom Ford». За ней, цокая коготками, впорхнула её шпиц Шанель, одетая в крошечный кашемировый свитерок со стразами. Собачка тут же принялась деловито обнюхивать мою съёмную мебель с видом санитарного инспектора.
– Рина, боже мой, что случилось? – Алиса сграбастала меня в объятия, оглядывая с ног до головы. – Ты бледная как смерть! На тебе лица нет! Тебя Вадим нашёл? Угрожал? Я вызову свою охрану! Хотя нет, Гена её уже отозвал, сволочь…
– Успокойся, – раздался за её спиной спокойный, заземляющий голос Ани.
Она вошла следом, решительно закрыв за собой дверь. Окинула квартиру быстрым, оценивающим взглядом, который, казалось, мгновенно подсчитал стоимость ремонта и уровень износа коммуникаций. В руках у неё была сумка-ноутбук и бумажный стакан с кофе. Она выглядела так, будто приехала не подругу в беде спасать, а проводить аудит проблемного актива.
– Что стряслось? – осведомилась она, поставив свой кофе на единственный стул и скрестив руки на груди. Её взгляд был острым, как скальпель.
Я не смогла ничего сказать. Просто молча кивнула в сторону ванной.
Алиса, нахмурившись, заглянула туда первой.
– О, господи… – выдохнула она, увидев разбросанные по полу тесты. – Рина… ты что, отравилась несвежими тестами? Или у тебя какая-то новая форма шопоголизма?
– Дай посмотреть, – Аня бесцеремонно отодвинула её плечом и вошла в ванную.
Она не ахнула. Не выдохнула. Она просто молча стояла секунду, потом присела на корточки, взяла в руки один из тестов, затем цифровой. Внимательно изучила, словно это был отчёт о котировках акций. Затем выпрямилась и посмотрела на меня. В её глазах не было ни удивления, ни радости. Только холодный, трезвый расчёт.
– Когда? – коротко бросила она.
– Цифровой пишет «три-четыре недели», – прошептала я, чувствуя, как снова подкатывают предательские слёзы.
– Отец – Белов? – продолжила она допрос с беспристрастностью следователя.
Я молча кивнула.
– Чёрт, – выругалась Аня. Негромко, но так веско, словно это слово весило тонну.
Алиса тем временем, кажется, наконец, осознала масштаб происходящего. Она медленно повернулась ко мне, её тщательно накрашенные глаза расширились до размеров чайных блюдец.
– Погоди… – пролепетала она. – Две полоски… это же… Рина! Ты беременна?!
Она бросилась ко мне, снова стиснув в объятиях, на этот раз с какой-то отчаянной, пронзительной радостью.
– Боже мой! Это же чудо! После всего, что ты прошла! Столько лет! Я так рада за тебя!
Её искренняя, незамутнённая радость на секунду отогрела моё заледеневшее сердце, но тут же ледяной голос Ани вернул меня в суровую реальность.
– Радоваться пока рано, – отчеканила она, выходя из ванной. – Алиса, прекрати тискать её, как плюшевого мишку. Сядьте обе. Нам нужно поговорить.
Мы сели на старый, продавленный диван. Шанель, недовольная тем, что всё внимание переключилось с её персоны, запрыгнула на колени к Алисе и демонстративно отвернулась, обиженно сопя. Аня осталась стоять, превратив мою крошечную кухню-гостиную в зал заседаний совета директоров.
– Итак, подытожим, – начала она, загибая пальцы, как будто перечисляла пункты бизнес-плана. – Факт первый: Марина беременна. Вероятность ошибки, судя по количеству улик, стремится к нулю. Факт второй: отец ребёнка – Вадим Белов, амбициозный политик, строящий имидж на семейных ценностях, который только что вышвырнул «бесплодную» жену ради более перспективной партии. Факт третий: этот ребёнок для него – нежданный джек-пот и одновременно огромная, репутационная бомба.
– Почему бомба? – не поняла Алиса, гладя свою собачку. – Он же хотел детей! Он будет счастлив! Может, он даже вернётся к тебе, Рина!
– Ты в своём уме, Ланская? – Аня посмотрела на неё, как на сумасшедшую. – Вернётся? Он её уничтожит. Ты хоть представляешь, какой скандал разразится, если всплывёт, что он бросил беременную жену? Его карьера, построенная на лжи, рухнет. Поэтому он сделает всё, чтобы этого не допустить.
– Что сделает? – шёпотом спросила я, хотя уже знала ответ. Мой собственный страх смотрел на меня её глазами.
– Варианты, – Аня начала ходить по комнате, словно рисуя в воздухе схемы. – Вариант А, маловероятный: он попытается тебя вернуть. Будет ползать на коленях, клясться в любви, чтобы ты родила в законном браке. А потом, когда ребёнок станет официальным Беловым, снова вышвырнет тебя, но уже с минимальными потерями для своей репутации. Вариант Б, более реалистичный: он попытается договориться. Предложит огромные отступные за молчание и право на ребёнка. Ты подписываешь все бумаги, рожаешь, отдаёшь ему дитя и исчезаешь с горизонта навсегда.
– Я никогда не отдам своего ребёнка! – вырвалось у меня так громко, что Шанель испуганно тявкнула.
– Именно, – кивнула Аня, даже не моргнув. – Что подводит нас к варианту В, самому вероятному и самому опасному. Он объявит тебя сумасшедшей. Нестабильной истеричкой, которая после развода выдумала беременность или нагуляла ребёнка на стороне, чтобы ему отомстить. Он подключит лучших адвокатов и продажных врачей, которые состряпают любые справки. Он будет давить, угрожать, шантажировать, пока не доведёт тебя до реального нервного срыва. А потом, когда ребёнок родится, он через суд лишит тебя родительских прав и заберёт его. И все ему поверят. Потому что он – уважаемый человек, а ты – брошенная, озлобленная женщина без гроша за душой.
Каждое её слово было как удар молотка по гвоздю, вбиваемому в крышку моего гроба. Она озвучила все мои самые страшные кошмары, облекая их в чёткие, безжалостные формулировки.
– Но что же делать? – Алиса смотрела на Аню с ужасом и надеждой. – Нужно уезжать! Прямо сейчас! У меня остались кое-какие деньги, те, что я из сейфа Гены вытащила. Мы купим тебе билет куда-нибудь в Аргентину! Будешь растить малыша на вилле у океана, есть авокадо и танцевать танго!
– И он найдёт её через неделю, – отрезала Аня. – У него достаточно ресурсов, чтобы пробить любую базу данных. Побег – это не стратегия, это агония. Мы не будем бежать. Мы будем нападать первыми.
Она остановилась и посмотрела на меня в упор. Её взгляд стал тяжёлым, почти физически ощутимым.
– Рина, ты должна это понимать. С этой минуты ты – не просто женщина. Ты – мать. Внутри тебя – его самая большая ценность и его самая большая уязвимость. И ради этого ребёнка ты должна стать из овечки волчицей. Ты готова?
Я подняла на неё глаза. Слёзы высохли. На их месте была холодная, звенящая пустота, которая постепенно начинала наполняться чем-то твёрдым и тяжёлым. Сталью.
– Готова, – твёрдо произнесла я.
– Вот и отлично, – кивнула Аня. Её губы тронула едва заметная, хищная усмешка. – Тогда первое, что нам нужно, – это защита. Немедленная. Абсолютная. Чтобы к тебе на пушечный выстрел никто не мог подойти без нашего ведома.
– Охрана? – переспросила я.
– Да. И я знаю, к кому обратиться.
Аня достала свой смартфон, открыла какой-то сайт. Чёрный фон, лаконичная надпись: «Агентство “Бастион”. Решение проблем любой сложности».
– Я нашла их, когда Игорь вышвырнул меня, – пояснила она. – Думала, пригодятся. «Бастион». Очень дорогие. Очень эффективные. И очень… специфические. Говорят, их шеф, Крылов, – сам дьявол во плоти, но свою работу делает безупречно.
Алиса вдруг вскинула голову, её лицо изменилось.
– Крылов? Дмитрий Крылов? Как-то видела его на одном закрытом приёме у министра. Он не ходил, он патрулировал. Взгляд такой, будто он не тебя разглядывает, а выбирает место на твоём теле, куда удобнее приставить нож. И рядом с ним всё время ходит не собака, а какой-то доисторический монстр. Огромный кавказский волкодав, похожий на ожившую горгулью. Бр-р-р. Ты уверена, что нам нужен такой… персонаж в нашей драме?
– Чтобы победить трёх драконов, нам нужен свой собственный. Посильнее и зубастее, – отрезала Анна. – Он обеспечит Марине такую защиту, что Вадим даже чихнуть в её сторону не посмеет.
Я сидела на диване и слушала их. Мой страх никуда не делся. Он просто трансформировался. Из парализующего ужаса жертвы он превратился в холодную, сосредоточенную ярость охотника. Вспомнился тот мужчина с кладбища. Высокий, в строгом пальто. С тяжёлым, пронзительным взглядом, от которого по коже пробежал мороз. Неужели это он? В тот момент он показался мне воплощением опасности. Теперь же эта опасность выглядела как единственное возможное спасение.
Они были правы. Ксюша была права. Хватит плакать. Пора заставить плакать их.
Я посмотрела на свой всё ещё плоский живот. Там, внутри, была крошечная точка. Новая жизнь. Мой ребёнок. И я вдруг с абсолютной, кристальной ясностью поняла, что сделаю всё, чтобы его защитить. Абсолютно всё. Я пойду на любую ложь, на любое преступление. Я перегрызу глотку любому, кто попытается его отнять.
Я положила руку на живот, словно давая безмолвную клятву.
Я столько лет молилась о чуде. И когда оно пришло, оно оказалось завёрнуто в смертельную угрозу. Оно оказалось проклятьем. Но это было моё проклятье. Моё чудо. И я никому, никогда его не отдам.
– Так, собирайся! – решительно заявила Аня в привычной манере не предлагать, а командовать. – Оставаться здесь нельзя. Эта конура не защищена. Если Белов решит нагрянуть, а нас не окажется рядом, тебе одной с ним не справиться.
– Но мне некуда идти… – было возразила я, но Аня отрезала:
– Пока поживёшь у меня. Моя квартира – крепость, Игорь постарался. Да и Кирилл будет под присмотром, если что. И Сарказм разгонит всех, кто ему не понравится.
ГЛАВА 7
АННА
Моя квартира – не дом. Это штаб-квартира, операционный центр и, по совместительству, крепость, возведённая на руинах одного неудачного брака и одного сверхудачного IT-стартапа. Здесь нет места ситцевым занавескам и фарфоровым статуэткам. Вместо них – серверная стойка, гудящая в кладовке, словно недовольный улей, три монитора на моём рабочем столе, показывающие биржевые котировки в реальном времени, и огромный, цвета мокрого асфальта, мейн-кун по кличке Сарказм. Он лежал сейчас на спинке дивана, свесив гигантскую пушистую лапу, и наблюдал за происходящим с видом древнего божества, которое уже видело падение Римской империи и не видит причин волноваться из-за локальных женских катаклизмов.
Напротив него, на диване, который стоил как подержанный автомобиль, сидели два моих главных актива и одновременно две самые крупные уязвимости. Марина, хрупкая, бледная, похожая на фарфоровую куклу, которую уронили, а потом кое-как склеили, сжимала в руках чашку с остывшим ромашковым чаем. Её взгляд был прикован к одной точке на персидском ковре, но я знала, что видит она не сложный узор, а бездну, разверзшуюся у неё под ногами. Рядом с ней – Алиса. Она уже успела смыть размазанную косметику, переодеться в один из моих кашемировых костюмов, который был ей безнадёжно велик, но даже в нём она умудрялась выглядеть как модель, отдыхающая между съёмками для Vogue. Её шпиц Шанель, утомлённый стрессом, свернулся клубком у неё на коленях и мелко подрагивал во сне, очевидно, видя в кошмарах жизнь без фуа-гра и персонального грумера.
– Итак, – я сделала большой глоток крепкого чёрного кофе из своей любимой чашки с надписью «Слёзы моих врагов», нарушая затянувшуюся тишину. – Добро пожаловать на первое учредительное собрание акционерного общества закрытого типа «Клуб бывших жён». Членские взносы – разбитые жизни и готовность идти до конца. Повестка дня – разработка бизнес-стратегии по враждебному поглощению трёх отдельно взятых ублюдков. Предложения? Замечания?
Алиса подняла на меня глаза, в которых ещё стояли слёзы, но уже разгорался опасный зелёный огонёк.
– У меня есть замечание. Формулировка «враждебное поглощение» звучит слишком сухо и по-деловому. Я бы назвала это «Священная инквизиция с последующим аутодафе». Звучит драматичнее.
– Мы не в театре, Ланская, – отрезала я, хотя и оценила её боевой настрой. – Мы на войне. А на войне главное не драматизм, а холодный расчёт. Начнём с ревизии активов. Алиса, твои «трофеи» из сейфа Гены. Какова сумма?
– Дорогуша, мои «трофеи», как ты выразилась, – это не просто наличка. Это инвестиции в наше светлое, мстительное будущее, – с неожиданным достоинством произнесла она. – Там чуть больше двухсот тысяч евро и пара часов Patek Philippe, которые можно толкнуть коллекционерам ещё за сотню. Это наш стартовый капитал.
– Неплохо, – кивнула я, мысленно делая пометку. – Это покроет операционные расходы на первое время. Включая аванс для «Бастиона». Мой актив – это информация. Я знаю всю финансовую подноготную «Vector-Z», все серые схемы Игоря, все его уязвимости. Мозги – тоже капитал, причём не менее ликвидный, чем твои часы. – Я перевела взгляд на Марину. – Рина. Твой актив – самый ценный и самый опасный.
Марина вздрогнула и подняла на меня свои огромные, полные страха глаза.
– Ребёнок? Ты называешь ребёнка активом?
– Я называю его козырным тузом, который мы пока держим в рукаве, – жёстко поправила я. – Пока Белов не знает о нём, у нас есть преимущество. Он – наша главная цель и наша главная мотивация. Мы строим крепость вокруг тебя и этого ребёнка. И из этой крепости будем вести артобстрел.
– Я не боюсь, Аня, – голос Марины прозвучал тихо, но в нём появилась новая, незнакомая мне стальная нотка. – Я в ярости. Той, о которой даже не подозревала. Он не получит моего ребёнка. Никогда.
– Вот это правильный настрой, – одобрила я. – Теперь о пассивах. Они же – наши цели. Игорь Воронцов. Гений кода, социопат, моральный урод. Уязвимость: репутация в мировом IT-сообществе и его новый проект «Прометей», который он, по сути, украл у меня. Цель: дискредитировать, лишить контроля над компанией, пустить по миру. Геннадий Ланский. Медиамагнат старой закалки. Считает, что всё продаётся и покупается. Уязвимость: его грязные сделки, связи с криминалом и патологическая боязнь потерять статус. Цель: вскрыть его финансовые махинации, разрушить его империю, превратить из короля в нищего. Вадим Белов. Самый сложный. Политик. Весь его образ построен на лжи. Уязвимость: любая трещина в его безупречном имидже станет для него смертельной. Цель: тотальное уничтожение. Не финансовое. Публичное. Мы должны не просто разорить его, мы должны стереть его с политической карты, превратить его имя в синоним позора.
В комнате повисла такая тишина, что было слышно, как гудит в кладовке сервер. Сарказм лениво открыл один жёлтый глаз, посмотрел на меня с одобрением и снова закрыл.
– Звучит… амбициозно, – наконец выдохнула Алиса. – Но как? С чего мы начнём? Нам нужен план. Пошаговая инструкция.
– Нам нужна информация, – поправила я. – Тотальная. Мы должны знать о них всё: с кем спят, с кем пьют, кому должны, кого боятся. И у нас есть первый ключ. – Я достала из кармана маленький ключик с серебряной стрекозой, который передал нам адвокат Ксюши. – Банковская ячейка. Ксюша написала, что там «страховой полис». Деньги – это хорошо, но я ставлю на то, что там не только они.
– Нужно ехать в банк, – решительно сказала Марина, впервые за весь вечер вставая с дивана. – Прямо сейчас.
– Правильно, – кивнула я. – Хватит рефлексировать. Пора действовать. Алиса, заводи свой танк.
В хранилище банка пахло деньгами, металлом и чужими тайнами. Стерильная тишина давила на уши. Молодой клерк в идеально отглаженном костюме смерил нас троих – заплаканную, растрёпанную и злую – подозрительным взглядом, но документы и ключ были в порядке. Он проводил нас к стене с ячейками и, вставив свой мастер-ключ, деликатно удалился, оставив нас наедине с последним приветом от Ксюши.
Я вставила маленький ключик в замочную скважину. Он повернулся с тихим, мягким щелчком. Я потянула на себя тяжёлую металлическую дверцу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
