Мои губы шевелятся, я пытаюсь вернуть привычный тон – дерзкий, острый, но в груди все еще гуляет ветер…
– Что ж, спасибо, – выдыхаю я, когда он меня все-таки отпускает.
Я неспешно поправляю платье, порвавшееся на бедре, а свою туфлю нахожу прямо аккурат под окном, на котором я висела.
Черт…
Надев туфлю и проявив при этом все навыки грации, я все же поднимаю глаза на незнакомца. Кажется, он не собирается уходить, и я снова обвожу медленным взглядом его смуглые черты лица…
– Эй, только не думай, что я тебе обязана за спасение.
– Даже не сомневаюсь, – отвечает он спокойно. – Так, далеко ты собралась?
– Подальше отсюда! Этот прием – просто пытка… здесь одни напыщенные индюки…
– Сбежать с приема, который устраивают члены семьи Шах? – уточняет он. – Весьма смело.
Я морщу лоб.
– Что за Шахи?
– Шах, – повторяет он, будто проверяя мою реакцию, при этом его голос низкий, чуть хриплый, и вибрирует где-то глубоко внутри, будто басовая нота.
– Точно! – щелкаю пальцами. – Шах! Вот, именно! Эти снобы! Господи, как можно тратить столько времени на чопорные тосты и фальшивые улыбки? И все мечтают урвать хоть кусочек их драгоценного времени…
– А ты? Не мечтаешь?
– Все, о чем я мечтаю, это сбежать отсюда… – я бросаю взгляд вверх, на окно туалета.
Пока за мной никто не пришел, но это пока. И вроде бы надо сваливать, но… если физически незнакомец меня давно отпустил, то взглядом нет… не отпускает…
– Ну, мне пора…
– Я слышал, что семья Шах – еще те… снобы… – произносит он между прочим.
– Правда? – я вскидываю голову. – Я же говорила… Честно, у меня прямо предчувствие было! Мачеха только и твердила, что нужно обязательно познакомиться с каким-то прокурором-стариканом из этой семьи, – я передразниваю ее голос, поднимая подбородок. – Господи, скукотища!
Незнакомец поднимает бровь, уточняя:
– Стариканом?
– Да, ему наверное лет двести…
Он тихо усмехается.
– Да, слышал о нем, – кивает. – Видел пару раз. В честь Мурада Шаха, кажется, и устроен прием. Его перевели в Санкт-Петербург, назначив прокурором города.
– И как он?
– Напыщенный индюк, – сухо бросает он. – Ему лет шестьдесят, наверное. Живет воспоминаниями о своей молодости и думает, что женщины все еще падают от него в обморок. Хотя ты доказала, что если и падать, то только из окна туалета…
– Ха, а все-таки юмор тебе отсыпали… – я прищуриваюсь.
Незнакомец засовывает руки в карманы брюк, и угол его губ едва заметно подрагивает.
– Он, наверное, седой, пузатый и в очках, да?
– И слегка лысоват, – добавляет он, не моргнув.
– Наверное, еще и сохнет по молоденьким и непослушным девочкам…
– Почти угадала, – произносит он тихо, и в глазах мелькает опасный блеск. – По таким, как ты.
Я прыскаю со смеху, и в этот момент наверху распахивается окно, откуда я слышу визгливый крик:
– Адель! Немедленно вернись на прием!
Я закатываю глаза и резко делаю шаг назад, в тень. Незнакомец же, бросив мимолетный взгляд на мою мачеху, делает шаг вперед, образуя плотное кольцо между ним и фасадом здания, на котором я болталась минутами ранее…
А он высокий… этот незнакомец, с которым мы постебали прокуроришку.
– Все, я уматываю… – выдыхаю ему на уровне груди.
Он чуть наклоняет голову, глядя на меня с ленивым интересом:
– И все? Даже без благодарности за спасение? Хотя бы поцелуй…
– Сэр, вы не джентльмен… – включаюсь в игру, вспоминая свой любимый фильм.
– Вы, мисс, тоже не леди.
– Зачтено…
– Унесенные ветром – любимый фильм матери, – поясняет он.
– У нее отменный вкус… – киваю.
– А я терпеть не могу… излишнюю дерзость в женщинах…
– Не повезло… вашей жене, – протягиваю шепотом.
Я смотрю на незнакомца снизу вверх – и на миг теряю дар речи.
Потому что от его улыбки не остается ни следа. Напротив – его взгляд опускается на мои губы, ласкает их и задерживается… слишком долго.
Это уже не предложение. Это вызов.
И я, черт возьми, принимаю этот вызов и подхожу ближе – настолько, что чувствую его дыхание на своей щеке. Оно касается моей кожи и пахнет прошедшим дождем…
Я поднимаюсь на носочки и легко касаюсь его губ – они оказываются твердыми на ощупь, как и его грудь, на которую я опираюсь.
Его губы чуть шевелятся, и ответный нажим заставляет внутри все перевернуться. Поцелуй длится долю секунды, но этой секунды достаточно, чтобы его серые глаза вспыхнули почти огненным свечением.
И это свечение мне совсем… совсем не нравится.
Он не двигается, только прищуривается, чуть сжимая челюсть.
Я делаю шаг назад, потом еще один.
Ветер треплет подол моего платья, напоминая, что пора уносить ноги, пока здесь не появилась моя злая мачеха.
– До встречи, Адель.
– Ариведерчи…
Глава 5
Музыка в клубе бьет по ребрам, создавая горячий прилив по всему телу – ощущения непередаваемые, и уж точно не сравнятся ни с каким светским вечером.
Диско-свет гуляет по танцполу, бармен лихорадочно смешивает коктейли, а от колонок дрожит даже стекло в бокале. Пока я ищу подружек с коктейлем в руках, ощущаю, как будто я вернулась в свою родную среду: музыка, танцы, веселье! Все свое, родное и чертовски живое…
После приема я успела заскочить домой и переодеться в подходящее платье – короткое, черное, с открытыми плечами и чуть наглым вырезом. Самое то для вечера в компании лучших подруг.
– Ааа! – визжат подружки, обе встают с дивана и вытягивают руки. – Адель!
Я бросаю сумку на свободное место, бегу к ним – и сразу раздаю поцелуи. Наконец, я могу быть самой собой: немного сумасшедшей, или… или даже очень сумасшедшей!
Передо мной Зоя и Лера.
Моя Зоя – шатенка с холодным оттенком волос, женственная и фигуристая, с мягким, покорным взглядом. Всегда спокойная, нежная и, в отличие от нас с Лерой, податливая во всем. Лера – блондинка с вечно сияющими глазами и ярким маникюром. Болтушка, оптимистка, легкомысленная до безрассудства. Мы так и познакомились с ней, безрассудно убегая от полиции лет в тринадцать, крича на всю улицу мотив известной песни про мусоров…
После того происшествия папа, жутко краснея, забирал нас с Леркой из полицейского участка, ну а дома меня, конечно, ждал строгий отцовский ремень. Лерке тоже досталось от своих родителей, но ее, во всяком случае, никогда не били.
Да, всякое у нас было…
Объятия подруг сбивают с ног, и с ними я улыбаюсь больше, чем за последние семь лет, проведенные в Париже.
– Боже, наконец-то ты вернулась! – Лера взъерошивает мои волосы и усаживает рядом с собой. – Рассказывай, как в Париже? Романтика, круассаны, безумные ночи?
– Романтика и круассаны – да, а вот ночью по Парижу лучше не шляться, – усмехаюсь, перебрасывая волосы с одного плеча на другое. – Там нынче небезопасно…
– Да ладно? А правда, что французы очень романтичные? Колись: завела себе ухажера? – щурится Зоя.
– Слава богу, нет. От романтичности французов меня тошнило, – говорю я, закидывая ногу на ногу. – Париж – это классно, но не мое. Как и французы.
– Как так? – Лера удивляется. – Это же мечта! Ты просто взяла и уехала?
– Уехала, – пожимаю плечами. – Бывает.
Зоя смотрит на меня внимательно и не перебивает, потому что она единственная, кто знает всю правду. Знает и про мать, и про ее бутылки и про вечные пьяные скандалы с ее французом-мужем, в один из которых я сбежала из дома и окончательно решила, что с меня хватит.
Это произошло как раз несколько дней назад. Всю ночь я скиталась по парижским улицам (впрочем, это мне не впервой), а на утро вернулась домой, собрала чемодан и прилетела к отцу. Теперь нужно лишь забрать документы и перевестись в местный вуз, чтобы доучиться год и получить диплом.
Подумаешь, не повезло с матерью и с родителями в целом… зато у меня есть подруги, правда?
Зоя мягко переводит разговор в другое русло, и мы перебираем местные новости элит: у кого была свадьба по залету, у кого новый бойфренд и какие туфли сейчас в моде. В этот момент я чувствую себя по-настоящему живой.
– Знаешь, кто сейчас находится в клубе? И, кажется, смотрит на тебя… – шепчет Зоя, наклонившись ко мне.
– Кто? – бросаю, не глядя, ловлю бокал пальчиками и делаю глоток коктейля.
– Матвей Яхонтов.
Услышав это имя, я заставляю себя проглотить коктейль и очень надеюсь при этом не поперхнуться…
– Что? – выдыхаю.
– Матвей Яхонтов. Он там, у VIP-стола, – Лера указывает головой, внимательно оглядывая меня. – Пару лет назад он подписал контракт с футбольной командой, теперь вообще звезда.
– Звезда, – повторяю я. – Круто. Рада за него.
– Только не смотри сейчас… – кивает Зоя. – А вот сейчас можно, он отвернулся. Смотри.
Я поворачиваю голову – и буквально бросаюсь взглядом на самого красивого парня на Земле.
Матвей Яхонтов – моя первая любовь.
Я приходила на все его школьные футбольные матчи. С ним у меня случился первый поцелуй. И первое разбитое сердце тоже случилось именно с ним. Первое и теперь уже последнее, потому что… нахрен любовь!
При взгляде на него мир сужается в одну точку, потому что в следующую секунду его глаза – те же, что когда-то лишали сна, – впиваются в меня так, будто он видит меня впервые и не может оторваться.
– Он повернулся! Не смотри, не смотри… – визжит Лера.
– Поздно, Лер… – выдыхает Зоя.
Зоя права: поздно.
Мое сердце – идиотское сердце – начинает снова неровно стучать, как и семь лет назад, стоило Матвею Яхонтову объявиться в поле моего зрения.
Подруги обсуждают его, даже не подозревая, что внутри меня снова болезненно ворочается сердце.
– Он вроде свободен, – говорит Лера потихоньку. – Не видно рядом девушки, либо не афиширует. А с той мымрой, которая его у тебя увела, он давно расстался – почти сразу, как ты улетела в Париж.
